Гулы - Кириенко Сергей. Страница 79

Обезглавленное тело забилось в конвульсиях. Мышцы на лице гула начали кривиться в бессильной ярости. Аз Гохар швырнул голову в ведро и достал фляжку.

Он знал, что, даже обезглавленное, тело гула способно жить, и если он оставит его здесь, оно вернется на кладбище и выйдет оттуда, способное убивать снова. Его нужно уничтожить совсем.

Стащив тело с ящика, Аз Гохар бросил его на пол и обрызгал из фляжки. Связанные ноги существа засучили по полу, словно знали, что произойдет через секунду, и пытались убежать от него. Аз Гохар чиркнул спичкой. Огненный светлячок пролетел над полом, и тело гула вспыхнуло факелом. Аз Гохар брызнул из фляжки в ведро и поджег голову гула. Потом он отошел к окну и стал смотреть на огонь.

Глядя на полыхающие останки существа, он думал о том, что сказал ему минуту назад Вассах Гул. Самые худшие его опасения подтверждались: завтра утром начнет сбываться основная часть Пророчества. То, чего его предки боялись на протяжении трех тысячелетий, может случиться в субботний день в этом маленьком итальянском городке. Но что это будет? Вассах сказал, что к завтрашнему вечеру в Террено не останется живых людей. Каким образом он собирается убить восемьдесят тысяч человек?.. Если слова гула — правда, то все начнется завтра утром в заброшенном монастыре, но это будет только начало. А вот что произойдет дальше? Этого он не знал. Можно ли, предупредив действия гулов в монастыре, спасти город? Этого Аз Гохар не знал тоже. Но теперь у него появилась цель: завтра утром он поедет в монастырь и попытается помешать гулам — что бы они не задумали. Другого выхода у него нет… Была и еще одна вещь, не дававшая ему покоя, — слова Вассаха о том, что один из его знакомых устроит ему сюрприз. Что он имел в виду? В Террено Аз Гохар знал только двоих человек, и оба они были священниками: отец Федерико и отец Винченцо. «Неужели Вассах уже добрался до них?» — промелькнуло в сознании Аз Гохара. Он почувствовал, как тошнотворный комок подступил к горлу, и внезапно вспомнил звезду смерти, виденную им на ладони отца Винченцо сегодня днем. Впрочем, что бы ни случилось, он уже ничем не может помочь священникам. В этой схватке жизни отдельных людей не имеют значения. Значение имеет жизнь большинства, и для того, чтобы спасти восемьдесят тысяч человек, иногда приходится жертвовать жизнями отдельных людей.

Пламя быстро пожирало скорчившееся тело гула — теперь оно уже не шевелилось. Сквозь обугленные остатки воскообразного «мяса» Аз Гохар видел скелет человека, не подозревавшего о том, что после смерти ему придется носить на своих костях адскую плоть. Полыхающая в ведре голова гула, с остатками расплавленного скотча, превратилась в черную головешку напоминающую голову пластмассового голыша.

Спустя еще две минуты пламя начало исчезать — теперь на полу комнаты лежали обугленные кости, очищенные огнем. Не дожидаясь, когда пламя потухнет окончательно, Аз Гохар развернулся и вышел из дома на пустырь…

Несколько секунд Доминик лежал на земле, чувствуя ее холод и боль, отдавшуюся в груди при падении. Над тремя заброшенными складами винодельческой компании Ганини висела могильная тишина. До ближайшей окраины Террено было не меньше полутора километров, до шоссе, ведущего в Милан, — километр…

Доминик стиснул зубы и приказал себе: встань! Ты сдохнешь здесь, если будешь лежать!

Он оторвал от лица руки. Пальцы были липкими от крови. Доминик встал на четвереньки и пополз к джипу.

Острые камни, валяющиеся на земле, саднили колени. Черная земля казалась бездонным океаном, колышущемся под ногами, и он не мог понять, почему она такая черная — недалеко от двери склада висел фонарь, но его свет словно тонул во мраке двора, Наверное, он снова теряет сознание, решил Доминик. Джип маячил спасительным ковчегом в нескольких метрах впереди. До машины оставалось совсем немного, но и в теле Доминика оставалось все меньше крови — она медленно вытекала из двух отверстий в плече. Еще минут десять и будет поздно звать на помощь…

Наконец, его рука ткнулась в водительскую дверь джипа. Доминик сделал усилие, распахнул дверь и полез на сиденье. Этот подъем отнял у него последние силы. Когда он оказался за рулем, ему пришлось с минуту сидеть неподвижно. В глазах висела кладбищенская темнота, уши словно песком занесло: он ничего не слышал — даже хрипа своего же собственного дыхания.

Спустя минуту Доминик поднял руку и принялся шарить пальцами по приборам. Радиотелефон всегда лежал в гнезде рядом с рычагом переключения скоростей — это он помнил. Но сейчас гнездо было пустым. Доминик облизнул губы и повернул голову. Его глаза медленно обежали кабину, освещенную тусклым светом горевшей в салоне лампочки. Маленькой трубки, ради которой от преодолел склад и двор и которая могла бы спасти его жизнь в считанные секунды, в кабине не было.

Он не знал, забрал ли ее длинноволосый, уехавший на «корветте», или Чиголо сунул трубку в карман своих брюк. Но он знал другое — даже, если телефон у Сандро, то на обратный путь до склада сил у него уже не осталось.

Откинув голову на сиденье, Доминик некоторое время сидел без движений. Ему вдруг страшно захотелось спать. Глаза закрывались с непреодолимой силой. Он уже не чувствовал боли в плече и понимал, что еще немного, и глаза его закроются, и он уснет навсегда. Но он не хотел уходить из жизни так просто, он всегда боролся до конца и не собирался сдохнуть в машине, когда спасение было так близко.

Он облизнул губы и двинул рукой — ключ зажигания был в замке.

Доминик повернул ключ. Мощный, трехлитровый мотор джипа взревел, заставив машину вздрогнуть. Доминик щелкнул переключателем фар. Сноп света прорезал темноту, висящую над двором. «Один километр», — подумал Доминик. Он должен проехать всего один километр!

Его рука легла на рычаг переключения скоростей, нога нажала на газ. «Форд» дернулся и медленно, словно старый, израненный дракон, двинулся к воротам. Вскоре он выехал за ограду и оказался на дороге, ведущей к шоссе. Доминик притопил педаль газа, и «форд» мелко затрясся на неровной дороге, подпрыгивая на ухабах и соскальзывая на кочках.

Уцепившись за руль, Доминик старался следить за дорогой. Освещенная ярким светом, она прыгала перед машиной, словно кривляющийся клоун, и норовила выскользнуть из-под колес. Доминик пытался держать машину посреди дороги. Луч света прыгал между зарослями винограда, похожими на стены странного туннеля. Временами он исчезал, и Доминик понимал, что продолжает терять кровь и что долго он так не протянет. Уперев ногу в педаль газа, он всем телом навалился на руль — сейчас главным было, чтобы машина двигалась.

Через пятьсот метров прямая до этого дорога делала поворот. Доминик сумел повернуть, зацепив при этом несколько росших на обочине деревьев. Бампер машины протаранил виноградные лозы, и джип снова затрясся на щебенке. Не сбавляя скорости, не обращая внимания на ухабы и кочки, Доминик жал на газ. Джип полз вперед словно измученное животное. До шоссе оставалось не больше трехсот метров. Впереди маячил еще один поворот, за которым открывалась прямая дорога к шоссе.

Перед глазами Доминика все плыло. Световой конус, пляшущий перед машиной, представлялся ему крохотной точкой, на которой он сосредоточил свое внимание. Сейчас она была для него спасением, последней ниточкой, связывающей его с миром живых. Доминик почти не чувствовал своего тела — оно казалось ему мешком, набитым грубыми отрубями и не слушающимся своего хозяина, кровь продолжала вытекать из ран на плече.

Когда машина оказалась наконец у поворота, сил у Доминика уже не осталось для того, чтобы просто повернуть руль. И все-таки он сделал отчаянную попытку: навалившись на него грудью, подался влево, заставляя провернуться колеса. Он не верил в то, что у него что-то получится, но это сработало — колеса повернулись, джип обогнул угол «живого» туннеля, и в ста метрах впереди от машины Доминик увидел знак главной дороги. Навалившись на руль и почти не видя, куда едет, не чувствуя тела, Доминик сосредоточился на правой ноге, давящей на педаль газа.