Охотники Горелых земель 2 (СИ) - Львов Николай. Страница 61

— Фелиция! — крикнул Ранф. С ужасом я заметил страх в его голосе.

Сначала до меня донеслась волна ужасного холода, который был ощутим даже несмотря на кипящую кровь галгары. Пушистые клочья инея украсили заборы, дула винтовок, доспехи солдат и маску Ранфа. А потом я увидел громадную белую волну, словно бы стекшую с высочайшей горы. Лавина накрыла строй солдат и погребла под собой с полсотни поместий. Я даже не знал, каких сил стоило призвать в наш мир столько тысяч тонн снега.

Обычно, снег, когда падает, не производит уж такого громкого шума. Рев лавины же легко заткнул бы любого галгару. Первые ряды солдат накрыло полностью, а тех, что видели мы, по пояс. Это затормозило их, отвлекло — нелегко выцеливать врага, когда тебя сбивает лавина.

Мы с выворотнями врезались в строй противника в тот момент, когда по всей протяженности лавины начали вспухать взрывы мрака — солдаты Тысячи Глаз начали выкапываться.

Дальнейшие полчаса я помню очень смутно, уж слишком сильно я слился с Котом. Помню установку Ранфа — пробиться к поместью. Помню кровь, пятнающую голубоватый снег Вьюги. Помню, как брел почти по маковку в снегу, размахивая в воздушной массе снега чьим-то мечом — ни органы чувств, ни мое теплозрение ничего не могли сделать со снегом, чья температура подбиралась к отметке в два деление на местной шкале. Или же, примерно к минус ста по привычным Цельсиям. Помню, как я почем зря, изо всех сил напряг свои мощепроводы, чтобы испарить снег и глотнуть хоть немного воздуха. Тогда надо мной оказался метр снега.

Пришел в себя, когда мы вырвались из белого плена.

Фелиция, тяжело дыша, привалилась к кирпичной стене нашего поместья. Эдвин, без маски, с текущей кровью из носа, глаз и ушей, полосовал подходивших к нему солдат Тысячи. Орел каким-то образом парила в десятке метров над землей, уворачиваясь от выстрелов и регулярно пикируя вниз, чтобы кошмарными птичьими когтями на ногах убить очередного солдата. Гриф схватился с Белым Сердцем, у него меч, у противника щит и копье. Большая стайка варага, похожих на отощавших волков с костяными головами, пыталась что-то сделать, защитить хозяина, но натыкалась только на сверкающий бронзовый наконечник. Сорокопут обматывал врагов терновником и обрывал его ударом кинжала в левой руке, тут же переключаясь на следующего — терновник самостоятельно сужался, давил и душил солдат, прогибая сталь доспехов.

Гиз я не заметил, но сверкнувшая из окна поместья вспышка дала мне понять, где она.

С замирание сердца я увидел лежащую на грязном снегу лапку Маю. Отдельно. Самой дрии нигде не было видно.

А Лира… Моя Лира…

В порванном платье, с венком из колючей проволоки. Кроваво-алые глаза с точками зрачков истекали кровью, и та стекала по мраморно-бледной коже. Из ее хрупких плеч и предплечий торчали словно бы выросшие бронзовые пики и шипы. Кончик ее хвоста превратился в медный зазубренный серп. В руках девушка держала револьвер, который счел бы немаленьким даже Гальза. Отдача сотрясала ее тело. У ног лежал опустевший баллончик с красной маркировкой. Рот Лиры извергал богохульные проклятья с каждым ревом выстрела.

Лира, что ты натворила…

— И стоило оно того, Ранф? — спокойным, мягким голосом спросил кто-то из-за спины.

Мы синхронно обернулись.

Перед нами стоял человек в идеально чистом синем плаще поверх простого стального доспеха, мужчина около тридцати лет. Высокий, под два метра ростом. Короткая прическа. Мягкие черты лица, нос с горбинкой. Спокойная улыбка, так отец смотрит на нашкодившего отпрыска. Руки сложены на груди. Впечатление портила сетка тонких, но глубоких шрамов по всему лицу. Пересекая друг друга, линии собирались в длинное письмо на туур, выписанное прямо у него на лице.

— Освальд, — так же спокойно ответил Ранф. Невзирая на тон, я заметил, как удлинились его штыки, как уплотнилась кутикула.

— Разрушений и смертей могло быть меньше, — с легким укором протянул Освальд.

Я не смотрел на него. Я смотрел на тень владыки Тысячи Глаз. Она плясала, изгибалась, из нее словно бы пытались вырваться чьи-то лица, искаженные мукой.

Хвост Освальда застыл вопросительным знаком над правым плечом. И на левым. Я даже моргнул, но глаза меня не обманывали. У Освальда было два хвоста.

— Если бы что?

— Если бы ты сдал город, конечно же. Знаешь ли, я потерял уже тысячу шестьсот двадцать три… нет, тридцать пять… ох, проклятье, тысяча шестьсот сорок восемь на момент начала фразы. Из семи тысяч. Ради тебя, мой дорогой ученик, мне пришлось собрать армию.

— Зачем так много? Зачем все это?

— Как зачем? — непритворно удивился Освальд. — Чтобы сломать тебя. Убрать от сорняка все его глубокие корни. Я прекрасно знал, что Санго — твой город. По-настоящему твой. И вот, я сломал тебя.

— У меня еще есть, чем тебя удивить, Освальд.

— А. Эта твоя пташка? На, лови.

Освальд извлек из снега что-то большое и серое и кинул это Ранфу под ноги. Это была голова Дамиана. Даже в смерти роккулу не утратил своего устрашения.

Внезапно стену нашего дома проломило что-то большое, шестирукое и черное. Пышущий яростью Гальза вылетел как пушечный снаряд.

Из тени Освальда метнулись сотни черных щупалец. Может, они и не были сильны, но их было настолько много, что я даже потерял Освальда из вида. Он опутал Гальзу, зафиксировав того в воздухе. Галгара открыл пасть, намереваясь или дыхнуть огнем, или сделать еще что-то похуже, но щупальца спеленали и пасть, умертвив зарождающийся эффект в зародыше.

Гальза мигнул. Миг — и огромного короля Инферно нет в тисках. Он возле места, откуда растут щупальца.

Удар.

Кошмарные когти Гальзы оторвали Освальду ноги, заставили его пролететь порядка тридцати метров и бросили его к ногам Ранфа. Тот упал на колено и вмиг обезглавил главу Тысячи, разрезал ее на кусочки, рукой же вырвал сердце и раздавил его. Я не успел даже пошевелиться.

Все замерли. Остановилась даже Лира, одержимая Духом Насилия. В абсолютной тишине было слышно дыхание и шелест падающих снежинок.

Тишину прервали аплодисменты от одного человека. Мы посмотрели чуть дальше.

С земли вставал Освальд, такой же высокий, с свежими шрамами на лице. Теперь он был в черных доспехах с амулетом в виде белого сердца на груди. Он прервал свои аплодисменты, чтобы сорвать его с груди.

— Молодцы, — со смешком одобрил наши действия владыка Тысячи. — Было быстро. Для справки, Ранф. Теперь ты меня не выгонишь с поля боя. Той ошибки я не допущу. Ну а теперь… Думаю, я немного зол.

На боку Гальзы вспух пузырь взрыва размером с грецкий орех. С яблоко. С крупный апельсин. С человеческую голову.

Нас спасло только то, что Гальза был в тридцати метрах от нас. Кошмарный по силе взрыв швырнул абсолютно всех в снег, а Гальзу отбросил так далеко, что я даже не видел, где он приземлился.

Когда я пришел в себя, Ранф уже был на ногах, и дрался с Освальдом. Мощь вермиалиста и выворотня в одном человеке, против того, кто был и вермиалистом, и инферналистом одновременно. Ранф играл по-крупному — из руки и плеч торчали особи-мечи, он метал шипы и лезвия, плевался ядом, а движения ловчих размазывались в воздухе. Освальд же сформировал огромную каплю из жидкого металла. Она была то двумя мечами, то булавой, то копьем, то текущим шипастым щитом. Оружие менялось так же быстро, как и стили Освальда.

Ранф был уже немолод, да и до этого дня изводил себя отражениями нападений на города Красных Княжеств. Я почти не удивился, когда он отлетел со сломанной рукой и обломком меча в животе.

С той же мягкой улыбкой Освальд встал над Ранфом и занес копье. Подумав, он его опустил, и протянул руку в сторону поместья.

И оно исчезло в вспышке взрыва.

Оглушительно завизжала Лира. Охнул Эдвин. Побледнела Фелиция. Я же… Замерз. Впервые в жизни меня сковал лед.

— Беги, Ранф, — тихо сказал Освальд. Притворной мягкости не осталось. — Собирай всех, кого сможешь, и беги. Мой последний подарок тебе. Теперь это земли Валирима, первой страны вермиалистов, и тебе сюда путь закрыт. Можешь передать Гнезду, что я думаю насчет того, чтобы их не трогать. Но пусть не расслабляются.