Из грязи и золота (СИ) - Баюн София. Страница 2

Она села рядом с мертвецом, положила ладони на мокрый стол. Нахмурилась, брезгливо отдернула пальцы от розовой воды, растекшейся по столешнице. Усмехнулась, поправила рукава и вернула руки на стол. Красное пальто больше нельзя было испачкать.

— Думаешь, карабинеров это обманет? Вымытая кровь? — усмехнулся мужчина. Сел рядом, салютовал ей невидимой чашкой.

— Обманет? — пробормотала она, а потом улыбнулась: — Нет. Я думаю, его надо умыть. Не снимай браслет. Нужно только стереть данные биометрики…

— Без тебя знаю, — огрызнулся мужчина. — Ты разобралась с камерами и микрофонами?

— Я? — фыркнула Марш. — Гаденыш сам все отключил, я только проверила. До того боялся, что его за жопу возьмут, что даже датчик движения у входа в парк каким-то мусором залепил.

— Может, ты бы его уболтала и на нож самому насадиться?

— Зачем?

Он усмехнулся и достал из нагрудного кармана белоснежную проволоку.

— Меня такой убили, — заметила Марш.

— Косточкой? Рыбьей косточкой много кого убили, подруга, — добродушно заметил мужчина, загоняя кость в браслет Джея. — Тебе еще повезло.

Глаза Джея были широко раскрыты. Их наполняла вода. Стекала по щекам, смывала кровавые брызги, а потом впитывалась в черный шарф, который вновь стал холодным.

— Повезло, — глухо повторила Марш. — Повезло…

Доступ к следующему блоку будет открыт через 10 секунд

Я люблю ее с первой встречи.

Я никогда ей не изменяла.

Я провожу с ней каждый день.

Я нашла в ней совершенство.

Тональная вуаль с экстрактом граната от «Прозерпины»: живое сияние, натуральный финиш и никаких несовершенств.

«Прозерпина»: лучшая версия тебя. По-прежнему ты.

Глава 1. Победившие смерть

Вздрогнули, зазвенели серебристые цепочки электронного ловца снов над кроватью. Ровно в 6.30 пойманные сны должны были вырываться в непроницаемую темноту спальни, но Клавдий Франг давно не видел снов.

— Аве, Дафна. Свет, — скомандовал он, сворачивая в рулон шуршащее одеяло.

Он не щурился, когда зажглись белые лампы по периметру потолка и рыжие по периметру пола. Их давно пора было откалибровать, чтобы получался густой и ровный золотой свет, но для Клавдия давно не имели значения ни лампы, ни дурацкий будильник, который оставила ему жена.

— Зачитать предписания на день? — выдохнули полтора десятка динамиков в спальне.

— Читай, — равнодушно ответил он, укладывая подушку в проволочную клетку под кроватью.

Можно подумать она не напомнит ему, если он попытается хоть немного отклониться от всех предписаний врачей, муниципального психолога, социального диетолога, личного тренера и прочих дерьмоедов, которым давали работу такие, как он.

Покладистые. Равнодушные. Конечно Дафна напомнит и осадит, он ведь сам ее так настроил.

— Дневная норма калорий при среднемесячной физической активности — 1846…

Он не слушал. Кровать сложилась с обреченным скрипом, скрылась в нижнем отсеке шкафа. Черная плитка на полу — больше никаких ковриков, паласиков, автоматически настраиваемого подогрева. Эмма ушла вместе с пушистыми тряпками и настройками Дафны, которые она подбирала под себя.

— Рекомендуемая длительность прогулки…

Вода в душе была холодной — он замер на несколько секунд, ловя расползающееся по коже онемение, чувствуя, как густеет теплая сонная дымка в голове, а потом стекает, падает крупными каплями на мраморный пол.

— Температура воды существенно ниже рекомендуемой, — укоризненно вздохнула Дафна.

— Сделай рекомендуемой, — механически отозвался Клавдий.

И вода потеплела.

Кофе в единственной чашке — четверть рекомендуемой нормы кофеина. Завтрак — плотная протеиновая пена в высоком стакане, кисловатые витаминные гранулы, вечно опускающиеся на дно.

Вместе с первым глотком кофе пришло привычное свербящее чувство, словно кто-то уставился ему в затылок. Клавдий только усмехнулся — он бы удивился, если бы сегодня наблюдатель оставил его в покое. Он преследовал Клавдия много месяцев. Он понятия не имел, кто может за ним следить — это точно была не Дафна, ни к одной из камер не был подключен ни один посторонний пользователь. Но взгляд был, навязчивый и жадный, ждущий.

Клавдию нравилось придумывать наблюдателю лица. Сейчас, во время двухнедельного отпуска, когда он отвлекся от постоянного конструирования аватаров, он мог себе позволить конструировать их в голове, для собственного удовольствия.

Сначала аватару следовало нарисовать базовую оболочку по техзаданию. Это не его работа, это для разработчиков моделей — они лепили из виртуальной пустоты тела и лица, подбирали оттенки волос и кожи, цвет глаз, мелочи вроде формы ногтей и родинок. Клавдию и его отелу оставалось сделать не так много — заставить этот человеческий слепок выглядеть живым. Клавдий много лет боролся со стеклянными взглядами, резиновой мимикой, слишком блестящими волосами, губами без бороздок, недвижимыми морщинами и лицами без возраста. Такие модели хорошо выглядели в статике и в минимальной анимации, но стоило поместить необработанный аватар в конвент — чат поддержки алел жалобами на эстетическую неполноценность и иррациональный дискомфорт.

Но у него в голове некому было сделать первичную модель, поэтому он строил ее сам. Сегодня наблюдатель был женщиной.

Смуглой женщиной с квадратной челюстью и раскосыми глазами. Это — первичная модель.

Клавдий представил, как женщина улыбается. Он всегда начинал с этого. Она улыбается, у нее крупные белые зубы с щербинкой, и чем шире ее улыбка — тем заметнее становятся малярные мешки. Ее это не портит.

Странная игра.

Можно было обсудить это с психологом, но Клавдий не хотел.

Можно было много чего.

Можно нормально есть. Можно мыться в холодной воде, вообще не ходить в зал, на хрен послать всех диетологов и психологов. Клавдий мог не выписывать каждый день по восемь «окрыляющих» цитат в специальный файл, мог не проходить ежедневные тесты на социальную удовлетворенность, мог не выполнять дурацких упражнений, заполняя дурацкие дневники или повторяя на камеру «Я буду делать только то, что мне хочется» с разными интонациями. У него была всего пара обязательных предписаний, за несоблюдение которых полагался штраф — и тот совсем небольшой. Там было что-то про алкоголь, сигареты и вспышки гнева.

Но Клавдий не собирался разменивать даже сотые доли позиций рейтинга на потакание своим прихотям. За соблюдение всех рекомендаций давали надбавки. За соблюдение всех рекомендаций давали особый значок у профиля — «законопослушный гражданин», «благонадежный гражданин», «социально ориентированный гражданин». Социально ориентированного у него не было, вот это жалко. Благотворительность занимала больше времени, чем выписывание окрылительных цитат.

У Эммы зато был. Золотого уровня.

Раз в неделю Клавдий открывал полный отчет об изменениях своего рейтинга. Он старался, чтобы все динамические показатели прирастали равномерно — если зеленая шкала в строке «осознанное потребление» была короче, чем шкала «ответственность за здоровье» — она же «экономия здравоохранительных ресурсов» — Клавдий понимал, что в следующую неделю нужно получше следить за тем, сколько контейнеров из-под полуфабрикатов он использует и в какие ящики их бросает.

Оказалось, жить так легче, чем ему когда-то казалось.

Когда-то казалось. И крыши когда-то были, блестящие и золотые, были синие глаза камер — миллиардов камер, вцепившихся взглядами в улицы, коридоры, комнаты, палаты и подвалы. Глаза камер, чуткие уши микрофонов, которые все слышат, но не все умеют понимать. А значит, когда-то, как Клавдию казалось, он был совершенно свободен.

Он свободен и сейчас.

Пожалуй, ему повезло.

Он может работать. Законопослушный, благонадежный гражданин может заниматься у себя дома чем угодно, и если не давать Дафне разглядеть прямые триггеры, она и не заинтересуется, что это у него на экранах.