Мятежный (ЛП) - Эванс Кэти. Страница 2

Как только Эрик упоминает её, по моим венам начинает растекаться лёд, и голос твердеет.

— Что ты знаешь о моей матери?

— Он знает, где она, и, если ты не пойдёшь с нами, эта информация умрёт вместе с ним. Из-за морфия он постоянно находится в бредовом состоянии. Нам нужно, чтобы ты вернулся, Грейсон.

Я не позволяю обнаружить на своём лице смятение, которое испытываю. Моя мать. Единственное хорошее, что я помню. Никогда не забуду выражение её лица, когда совершил своё первое убийство. Прямо у неё на глазах я потерял человеческое обличие и позволил маме увидеть, что её сын превратился в животное.

— Где он? — рычу я.

— Он летит на место боя, наш самолёт тоже готов, мы встретимся с ним там.

Я запихиваю в чёрную сумку вещи. Ноутбук. Ещё немного оружия. Когда имеешь дело с моим отцом, то не можешь действовать напрямую. Отец учил меня поступать нечестно. Полагаю, что учился я у самых лучших. Хватаю нож Leatherman⁴, глубоко вонзаю его в свою ладонь и хлопаю по ладони Эрика, наша кровь смешивается.

— Только пока мы её не найдём, — шепчу я. Другие мужчины подходят и жмут мне руку.

Я смотрю им в глаза, чтобы убедиться, что они встретили мой взгляд. В нём таится угроза, и я надеюсь, что если они знают меня, то воспримут её со всей серьёзностью.

Независимо от того, какие произносятся слова, какие совершаются действия, я никогда, никогда не отвлекаюсь от чужих глаз. То, как рыскают направо и налево их глаза, как вспыхивает в них огонь, говорит мне больше, чем информация, полученная при взломе чьего-нибудь компьютера. Но сам я тоже так делаю.

Я никому не доверяю. Моя правая рука не доверяет левой. И как самому могущественному из девяти мужчин, стоящих передо мной, меньше всего я доверяю Эрику Слейтеру. Но так уж вышло, что он тот, к кому я лучше всего отношусь. К нему и моему другу Си Си Гамильтону. Но Си Си навещал меня даже после того, как я уехал, тайно помогая искать след матери. Я доверяю ему настолько, насколько вообще могу доверять человеку. А это значит, что мне по-прежнему приходится проверять Си Си каждый раз, когда он у меня появляется. Никогда нельзя быть уверенным, что отец не знает о наших встречах.

Чёрт, даже с клятвой на крови мне нужно будет убедиться в преданности каждого из этих людей, прежде чем они смогут получить от меня хоть какое-то подобие доверия.

♥ ♥ ♥

Совершив перелёт на самолёте, мы находим отца в лос-анджелесском подразделении «Андеграунда» в закрытой комнате, заставленной камерами. «Андеграунд» — один из источников нашего существования. Место, где каждый сезон два-три раза в неделю бойцы сражаются друг с другом. Мы организуем мероприятия, продаём билеты, устраиваем бои в складских помещениях, в барах, на стоянках — везде, где можно собрать людей и извлечь приличную выгоду. Одни только билеты приносят нам целое состояние. Но игра на тотализаторе дополнительно помогает получить в десять раз больше.

Сегодня вечером мы пришли в бар, переделанный из склада, битком набитый орущими людьми и жёсткими поединками. Раньше мне нравилось планировать места, где будут проходить бои, какой боец и с кем будет драться, но сейчас обо всём этом заботятся другие. Обо всём — от организации до боёв и тотализатора.

Пока продолжается поединок, я спускаюсь вместе с Эриком, глаза сканируют толпу, оценивая количество зрителей, расположение камер наблюдения, выходы.

Мы проходим по небольшому тёмному коридору, останавливаемся у последней двери, и Эрик открывает её рывком.

— Мне надо расценивать твоё присутствие здесь сегодня как то, что ты принял моё предложение? — спрашивает отец, как только распахивается дверь и я вхожу. Сразу же проверяю комнату на наличие выходов, окон, прикидываю количество людей.

Он смеётся, но это очень слабый звук.

— Как закончишь гадать, есть ли у меня снайпер, готовый тебя пристрелить, может, подойдёшь поближе? Надо думать, тебя оскорбляет одно только моё присутствие.

Я холодно ему улыбаюсь. Враги называют Джулиана Слейтера «Головорезом»; его считают человеком, который избавляется от своих проблем старым проверенным способом. Даже сейчас, когда отец слаб и находится в инвалидном кресле, не стоит недооценивать тот ущерб, который он может нанести. В мире, где человек оценивается по своим способностям к разрушению, мой отец был бы ядерной бомбой. И представьте себе. Этот ублюдок уже изрыгает на меня свою словесную блевотину.

— Ты выглядишь здоровым, как бык, Грейсон. Держу пари, ты до сих пор выворачиваешь покрышки и трахаешь перед сном пару сучек. Я бы отдал много больше, чем пенни, чтобы узнать, о чём ты сейчас думаешь, а ты знаешь, каким я могу быть скупым. Чёрт возьми, ты же знаешь, как я поступаю, если у меня украдут хотя бы один пенни.

— Очень хорошо помню. Ведь это я делал для тебя всю грязную работу. Так что давай избавим тебя от этого пенни. И ещё мне кажется, не стоит ждать, пока ты умрёшь. Я прямо сейчас мог бы разбить твой кислородный баллон и хорошенько о тебе позаботиться. — Не отводя глаз от отца, я с холодной улыбкой медленно вытаскиваю из заднего кармана джинсов чёрные кожаные перчатки и начинаю скользить одной рукой внутрь.

С минуту отец молча смотрит на меня.

— Как только закончишь проявлять неуважение, Грейсон, иди и приведи себя в порядок.

Один из парней выходит вперёд с костюмом.

Я спокойно просовываю руку в другую кожаную перчатку.

— Как и прежде, никто не будет знать твоего имени, — начинает отец более мягким тоном. — Как мой сын, ты можешь иметь все деньги и жить так, как хочешь, фактически, я предлагаю тебе жизнь, как у принца. Но мне в этом деле нужна твоя голова и сердце. Работа стоит на первом месте, и ты дал мне слово.

— У меня нет сердца, но ты можешь использовать мою голову. Работа — это всё, что у меня есть, и всё, что когда-либо было. Я и ЕСТЬ моя работа.

Тишина.

Мы изучаем друг друга.

Вижу уважение в его глазах, даже, может быть, немного страха. Мне уже не тринадцать, когда отец так легко мог меня запугать.

— За последние пять лет твоего отсутствия, мои клиенты в «Андеграунде»… — начинает он, — …не видели от нас проявлений слабости. Мы не можем простить ни единого цента долга, иначе нас сочтут слабаками, и сейчас нужно взыскать очень много денег.

— Почему бы не поручить это твоим подручным?

— Потому что никто, кроме тебя, не сделает это чисто. Даже бойцы не знают, кто ты такой. Полное отсутствие следов. Пришёл, ушёл, никаких жертв и стопроцентный успех.

Эрик вытаскивает старую отцовскую беретту и протягивает мне как символ мира, и когда я ощущаю в руке её тяжесть — чуть меньше килограмма стали — то ловлю себя на том, что перехватываю рукоятку и целюсь отцу в лоб.

— А что, если вместо этого я возьму твою беретту «шторм» и настоятельно посоветую начать рассказывать, где моя мать?

Отец окидывает меня ледяным взглядом.

— Когда закончишь работу, я открою, где находится твоя мать.

В ответ на эти слова я взвожу курок.

— Ты можешь умереть первым, старик. Ты уже в двух шагах от смерти, и я хочу её увидеть.

Отец переводит взгляд на Эрика, потом на меня. Интересно, будет ли Эрик действительно мне «верен», пока главный здесь отец — крайне интересно.

— Если я умру, — начинает отец, — данные о её местонахождении можно будет без проблем узнать из письма, уже спрятанного в надёжном месте. Но я ни хрена не скажу, где оно, пока не удостоверюсь, что ты заберёшь принадлежащие мне деньги у каждого из этого списка, и что ты, даже после стольких лет разлуки, верен мне. Ты сделаешь это, Грейсон, и тогда «Андеграунд» станет твоим.

Эрик подходит к ближайшей тумбочке и достаёт из ящика длинный список.

— Мы не станем никому сообщать твоё настоящее имя, — шепчет Эрик, протягивая мне список. — Теперь ты инфорсер⁵, наш сборщик долгов, коллектор, и будешь работать под старым псевдонимом.