Моё сводное наваждение (СИ) - Семёнова Наталья. Страница 45

Но как она смеет? Разве папа согласится с ее действиями? Разве он не разозлится в тот же миг, как обо всем узнает? На что она рассчитывает? На то, что я тихо исчезну из этого дома? Не попытаюсь вернуться назад? Что безропотно подчинюсь ее воле?

Не бывать такому!

На последней лесенке она пихает меня особенно сильно, и я валюсь на пол, до боли ударяясь коленями и ладошками. Боль словно простреливает все кости. На глазах выступают злые слезы, но не успеваю я повернуть голову, чтобы хоть что-то ей сказать, как Галина вновь грубо цепляется пальцами в мое плечо и, вонзая свои острые ногти в мою кожу, дергает меня вверх:

— Поднимайся, маленькая дрянь!

— Вы... вы ужасная!

Меня снова пихают в спину:

— Поговори мне!

Ей все-таки удается выпихнуть меня за порог, пусть я пыталась сопротивляться — оказывается, в ней столько силы!

Ну и пусть! Значит, буду сидеть под дверью, пока не вернется отец!

— Все, свободна! — выкрикивает Галина. — Забирайте ее!

Мой чемодан летит с крыльца, ударяется о ступени, падает на каменную дорожку... И я вижу... Все во мне обмирает, горло перехватывает спазм, сознание вот-вот поглотит паника. Вот в чем заключался ее план. В моей матери...

Она во всей своей стати стоит у задней дверцы машины на подъезде к дому и смотрит на меня:

— Садись в машину, Любовь.

Ее голос холоден, как лед, приказ — безапелляционен.

Я начинаю пятиться назад, безмолвно качая головой из стороны в сторону. Не верю, что она здесь. Не верю, что хочет забрать меня у отца и отвезти... куда?

К бабушке, — понимаю я, когда она сама выходит из машины:

— Люба, ты поедешь с матерью, даже если нам придется попросить водителя затолкать тебя в машину силой!

— Я зря позволила отцу тебя забрать, — сразу после бабушки замечает мама. — Со мной тебе будет лучше. Роберт поможет найти для тебя достойное учебное заведение рядом с нашим домом. Заграничное образование намного престижнее отечественного. Жаль, я не подумала об этом раньше. Возьми свой чемодан, Любовь, и сядь в машину.

Нет... Нет... Нет!

— Я никуда с тобой не поеду... — выдыхаю я, чувствуя, как страх ледяными иглами сковывает все мое тело. — Не хочу... Нет. Нет...

— Молодой человек, будьте добры... — кивает мама водителю, а сама забирается в машину. Вслед за ней в салоне скрывается и бабушка. А в мои плечи вновь вцепляются пальцы Галины:

— Вот так мы с тобой и распрощаемся навсегда, дрянь.

Рыдания прорываются наружу, когда я вижу, как на меня надвигается мужчина. Я пытаюсь вырваться из лап Галины, брыкаюсь, что-то кричу, но она сильнее меня. И вскоре она, как какую-то надоевшую вещь, передает меня в руки мужчины. Паника накрывает меня с головой, я начинаю рыдать сильнее, кричать громче — я не хочу уезжать отсюда! Здесь, и только здесь, моя жизнь! Рядом с папой, Никитой и... Мироном! Они нужны мне! А я — им!

Меня силой заталкивают на сидение рядом с мамой, и перед тем, как дверца захлопывается, я слышу взволнованный голос Никиты:

— Мама, а куда забирают Любу? И почему?

Глава 31. Любовь

Как только машина трогается с места, я сквозь пелену слез в глазах и рыдания, что сотрясают все мое тело, бросаюсь наощупь искать рычаг, открывающий дверцу. Они меня не увезут! Я выпрыгну из машины! Но меня ловят руки мамы и отдергивают назад.

— Включите блокировку! — приказывает она водителю. — Любовь, прекрати истерику!

— Нет! Отпусти меня! Я не хочу-у-у... — вою я.

— Сейчас же успокойся! Такое поведение неприемлемо!

— А мне плевать! Я не хочу никуда уезжа-а-ать...

— Пусть ревет, — холодно замечает бабушка. — Оставь ее. Это пройдет.

Руки мамы меня отпускают, но я больше не пытаюсь вырваться из салона — знаю, что не получится.

Меня увезут, посадят на самолет, и я улечу навсегда... Больше никогда не увижу папу, Ника и Мирона... Никогда...

Господи, как же больно! Как несправедливо! Неправильно! Ужасно!

Почему мама решает все за меня? Почему она не хочет понять, что я сама способна распоряжаться своей судьбой? Как можно быть такой жестокой? Забирать у меня то, что я полюбила всем сердцем? Лишать меня жизни?!

Не знаю, сколько еще проходит времени, когда я более-менее успокаиваюсь. Хотя нет, это не спокойствие. Это поглощающая пустота. Бездна безразличия. Которая топит сознание, лишая всех чувств.

И сквозь эту темноту до меня начинает доноситься голос мамы:

— ...вот увидишь, тебе понравится дом Роберта. Он огромный, дорогая, стоит на берегу моря. Слух круглосуточно ласкает шум прибоя — чудесно! Всегда ощущаешь себя поистине умиротворенной... И сам Роберт. О, он потрясающий мужчина. Умный, добрый, заботливый. Как только я ему сказала, что на тебя дурно влияет обстановка в доме твоего отца, он сразу же предложил забрать тебя к нам! Он уже давно мечтал с тобой познакомиться... Вот только я сомневаюсь, что ему понравится твое нынешнее состояние. Уроки вокала? Ты отказалась поступать в Высшую Школу Бизнеса, чтобы учиться тому, как стать ресторанной певичкой, Любовь! Уму непостижимо! Об этом никто не должен знать. Все дети друзей Роберта закончили или учатся в престижных заведениях. У них высокие должности, высокое положение в глазах родителей! А ты? Хотела, чтобы я сгорала от стыда всю свою оставшуюся жизнь? Кто тебя надоумил, Любовь? Отец? Тот мальчик, сын этой несносной дамочки, жены твоего отца? Плохая компания. Тебе никогда и не стоило начинать с ним общаться...

Сердце замирает, и я хрипло выдыхаю:

— Я его люблю!

— Глупости, дорогая. В любом случае, все поправимо. Как только мы окажемся на другом конце света, ты начнешь думать по-другому. Вся эта ненужная шелуха отпадет. Ты вновь станешь собой, дорогая.

— Безвольной куклой в руках кукловода? В твоих руках, мам. Будешь вновь указывать мне, что носить и чем заниматься? Должно быть, ты все это время ужасно по мне скучала. Да, мам? Как хозяин по своей дрессированной собачонке, так?

— Ты как разговариваешь с матерью? — тут же возмущается бабушка.

— Так, как она никогда не позволяла себе разговаривать с тобой? — интересуюсь я. — Поэтому она отыгрывается на мне? А, мам? — смотрю я теперь на маму. — Ты же всегда была послушной, да? Настолько, что в семнадцать лет попыталась через постель окрутить моего папу? Когда бабушка науськивала тебя на этот шаг, ты знала, что влюбишься? Или это чистая случайность? Впрочем, тебе и беременность не помогла, потому что папа видел, что ты и твоя мать из себя представляете!

Щеку обжигает звенящая боль. Мама впервые в жизни подняла на меня руку.

— Не смей! Я не узнаю собственную дочь! Было ужасной ошибкой оставлять тебя у отца!

— Твоей ошибкой стала я! — прижав ладонь к щеке, не собираюсь я успокаиваться. — Ребенок, еще в младенчестве не оправдавший твоих надежд! Ты за это мне мстишь, да? За это ты мстила отцу, не позволяя нам видеться? Но я больше не собираюсь отвечать за твои собственные действия. Вот во что ты меня превратила, мама, своими поступками, своей слепой местью — в человека, ненавидящего свою мать! Тебе придется держать меня за семью замками, потому что я никогда не брошу попыток вырваться от тебя, никогда больше я не буду послушной собачонкой! Ты стыдишься меня уже сейчас? Уверяю, дальше будет еще хуже!

В салоне повисает звенящая тишина. Что мама, что бабушка смотрят на меня во все глаза, словно впервые в жизни видят. Вряд ли кто-нибудь осмеливался говорить им в лицо то, что о них думает. Бабушка считает себя воспитанной аристократкой? П-ф-ф... Мама мнит себя светской леди? Ага. А по факту кто они обе? Две юные девушки с разбитыми сердцами или две взрослые меркантильные женщины с холодной расчетливостью вместо души? Впрочем, из одного следует другое. И помочь им никто не сможет, кроме них самих.

Еще секунда, и бабушка брезгливо отворачивается в сторону, мама же, сглотнув ком обиды, смотрит на меня с жалостью.

— Все образуется, — выдыхает она самой себе и кивает. — Скоро ты поймешь, что я поступаю так во благо тебе, дорогая.