Режиссер Советского Союза - Тенгриханов Александр. Страница 30

Некоторое время Филиппыч думал, забавно нахмурив брови. Затем выдал очередную банальщину:

– Я посоветуюсь со знающим человеком. Но на многое не рассчитывай. Уж больно это тема скользкая.

– Более половины надо переписывать, – видя возмущенный взгляд васильковых глаз, поясняю: – Оксана, пойми, – нам нужно создать идеологически выверенное произведение, но при этом не оттолкнуть читателей и зрителей. Я же не против пропаганды. Но у людей уже давно началось подспудное отторжение некоторых штампов. Наш герой должен быть без страха и упрека. Фронтовик, и вообще, он настоящий комсомолец. Но зачем ты его зазнобу изображаешь такой неестественной?

– И что не так с девушкой?

– Ну, она должна как-то выбиваться из образа идеальной спортсменки и комсомолки. А то прям нашел наш Иванушка свою Василису Прекрасную, и все у них хорошо.

– И что в этом плохого? – не сдается белорусская оппозиция.

– В том, что мы пишем не сказку. Людям неинтересно читать про всякие елейные истории. Нужен какой-то надрыв. Может, другая девушка – соперница нашей героини. Или, наоборот, какой-нибудь сладкоречивый подлец из Торгсина, который пытается отбить девушку у героя.

– Торгсина давно нет. И зачем вообще создавать нездоровый образ работника советской торговли. У тебя тесть с женой работают в этой системе. Или ты специально? Мстишь родственникам?

Вот так мы и обсуждаем нашу будущую нетленку. Кстати, описание родных полей и штурма местных пиков Коммунизма уже напечатаны в минских изданиях. Насчет гор – шучу, конечно. Но наша рыжая уже ворвалась в белорусскую литературу. Думаю, что скоро ее ждет всесоюзный успех. Она действительно хорошо пишет. Да и для властей республики важно, что их представительница штурмует литературные Олимпы самой читающей в мире страны.

Только к критике наша валькирия относится весьма неоднозначно, особенно в последнее время. Об этом я ей и заявляю. Ну не рассказывать же Пузик про сериалы с детективными циклами девяностых и двухтысячных. Я же чую, где нас ожидает успех.

– Не пойму, что ты со мной постоянно споришь? Писать ты умеешь – это факт. Так и пиши про конюшыну и прочие ручнiки для своих сельских читателей. Мы же с тобой должны создать понятный и популярный цикл всесоюзного уровня. Это не имеет никакого отношения к литературе. Как говорят наши американские товарищи – это просто бизнес. На хрена описывать обои в квартире героя или цвет трусиков его соседки? Нам нужно действие, и больше эмоций – это же детектив!

Смотрю на Пузик и понимаю, что меня сейчас будут бить, возможно – ногами. Это я в своем времени привык играть словами. Здесь же за все надо отвечать. Тем более один московский хам, похоже, задел еще и национальные чувства.

– Мещерский, ты просто невыносим! И не надо на меня кричать!

Тут открывается дверь и появляется новый персонаж.

– Я устал греть машину, – говорит Самсон и переводит на меня возмущенный взгляд. – И почему ты на нее кричишь? Кто тебе дал такое право?

Рыжая звезда бобруйской литературы сразу приободрилась и вперила в меня свои зыркалы.

Как же они мне все надоели! На съемках приходится сражаться за каждый эпизод. Мол, не разговаривают так советские граждане, уж на экране – точно. Плакаты излишне эротичны, календарь вообще не имеет ничего общего с реальностью. При этом все, что я делаю – явно нравится местному пиплу, но осуждаем чинушами и прочими начальниками. Благо есть Фурцева, которая стоит за меня горой. Еще и с Пузик приходится спорить из-за всякой ерунды. Нет, я ее прекрасно понимаю. Человек хочет донести до читателей свое видение ситуации, которое совпадает со статьями газеты «Правда». Только у меня совершенно иная задача. Я хочу рассказать народу о реальных вещах, творящихся на улицах страны. Официальная пропаганда все сильнее воспаряет в далекие небеса, и люди просто перестали воспринимать ее серьезно. Вот и Оксана не хочет понять, что советская власть не должна восприниматься исключительно с положительной стороны. Мы же пишем детектив, что подразумевает наличие криминала. И раз он не уничтожен, то это проблемы нашего общества, о которых надо открыто сообщать.

– Вы хоть переспите, что ли, – отвечаю покрасневшему другу. – Ну или кольцо ей подари. Не знаю, как принято у них в Бобруйске замуж звать. Достали меня все, и твоя рыжая подруга особенно!

– Да я!.. Да ты!.. – орет Самсон, пытаясь дать мне в морду, но его останавливает Пузик.

Чего-то я реально перегнул. Зачем ругаться с друзьями? Но и вся окружающая обстановка начала меня изрядно напрягать. Невозможно жить столько времени в состоянии постоянного стресса. А здесь еще эти влюбленные на фоне моих личных проблем.

– Пойдем, Сярожа, – произносит рыжая, подставляя руку Самсон. – Не обращай внимания на этого злопыхателя. У него просто нехорошо на душе, вот он на людей кидается.

«Ну и что?» – мысленно кричу ушедшей парочке. Нехорошо – это мягко сказано. На душе полный раздрай и неопределенность.

– Кто там еще? – ору на раздавшийся стук в дверь. – Инопланетяне с планеты Нибиру?

– Нет! – произносит вошедший человек в мешковатом костюме. – Капитан госбезопасности Антипов. Гражданин Мещерский, пройдемте.

Глава 15

Возвращаясь с познавательной беседы, думаю, не наговорил ли я лишнего. Тяжело сказать. Но если отпустили с богом, то не все так плохо. Только осадочек неприятный остался.

Отвезли меня не на Лубянку, а в какой-то старый дом в районе Сокольников. Я сначала перепугался – решил, что меня везут в Лефортово. Но потом понял, что хмурый мужичок за рулем неприметного «москвича» едет в ином направлении. Капитан сел на переднее сиденье и демонстративно молчал всю дорогу. Это типа такой элемент давления на психику испуганного гражданина? Ну-ну! Он просто не знает о пластичном сознании наглых жителей XXI века, которым, пока не начали бить по почкам, просто пофиг. Мы еще и права качать горазды, только здесь я поумерил свой пыл.

А явочная квартирка, или как она правильно называется, так себе. Старый и скрипящий паркет, блеклые обои. Посреди зала стоит стол и четыре стула. Один из них занимает холеный такой товарищ в сером костюме. Наверняка это его бобровое пальто и каракулевая шапка висят в прихожей.

Мы люди простые и хамоватые, плюс симбиоз двух личностей. Несмотря на все старания соседки Алевтины Казимировны, учившей Алексея, какой ложкой надо есть десерт, он остался все той же подмосковной шпаной. Еще и налет неадекватности из новой эры, когда барачный тип культуры победил великую русскую с разгромным счетом. Поэтому изображать испуг и делать хоть какие-то реверансы не стал. Сажусь за стол и смотрю на оторопевшего начальника. Бумажек мне никаких не вручали и встреча неофициальная. Более того, товарищам что-то от меня нужно, а значит, перетопчутся.

– А вы действительно весьма наглый тип, Мещерский, – хорошо поставленным голосом произнес биг босс. – Ранее вы вели себя намного скромнее. Лавры Венецианского фестиваля ударили в голову?

– Не знаю вашего имени, товарищ. Но давайте ближе к делу. Сегодня я очень устал, еще и такой поворот. Да и не были мы ранее знакомы.

Зачем так долго сверлить меня взглядом? Блин, какие-то штампы и методички по приведению собеседника в должное состояние. Наконец силовик снизошел до ответа.

– О чем вы разговаривали с представителем итальянского посольства Франческо Джулиани?

Смотрю на начальника и понимаю, что он начинает меня жутко раздражать. Может, для прежнего Алексея весь это антураж стал бы каким-то потрясением, но мне просто плевать.

– Представьтесь, пожалуйста. И давайте определим, носит наша беседа официальный или конфиденциальный характер.

Через некоторое время, сопровождавшееся непонимающим взглядом начальника и гневным сопением капитана, я получаю ответ.

– Подполковник Иванов Константин Михайлович, заместитель начальника Восьмого управления, – процедил товарищ, быстро проведя перед моим лицом корочкой. – Этого достаточно?