Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 6

Пожираемый безотчётной тревогой за Свиридову, я наплевал на конспирацию и с первыми лучами солнца отправился к гимназии. Грачёв же, предчувствуя неладное, увязался следом. Узнать Нану среди сотен чужих лиц не составило для меня никакого труда. А вот поверить своим глазам я не мог долгие годы…

Красивая, улыбчивая, с гордо вздёрнутым носом, Марьяна не выглядела затравленной или потерянной. Напротив, она казалась счастливой. Особенно когда у школьной калитки к ней подошёл рослый парень в чёрном капюшоне, скрывающем лицо, и нежно приобнял мою девочку за талию.

Неделя! Всего неделя! Но Марьяна без тени сомнения обняла незнакомца в ответ, а после и вовсе позволила тому себя поцеловать. По-настоящему. Как ещё недавно позволяла мне.

В то серое утро я узнал, что боль не имеет границ, а Марьяна – сердца. Прописная истина, но мне, чтобы её уяснить, потребовался слишком жестокий урок.

Сломя голову я бежал вместе с Грачёвым из города. Несколько месяцев скитался с ним по странным компаниям таких же беспризорников, как и я сам. Учился заново дышать. По крохам собирал себя. А когда становилось невмоготу, в кровь сбивал кулаки на подпольных боях, подменяя одну боль другой. Тянулись дни. Месяцы. Я запрещал себе думать о прошлом и был уверен, что и прошлое отпустило меня насовсем. Пока однажды избитый до полусмерти, голодный и грязный не очнулся в одноместной палате частной клиники, а напротив своей койки не увидел Свиридова.

— Желаете что-нибудь из напитков? – миловидная стюардесса стреляет глазками и терпеливо ждёт моего ответа. — Быть может, перекусить?

В салоне бизнес-класса я сегодня единственный пассажир, не считая смачно похрапывающего старичка в первом ряду, а потому внимание к моей персоне сквозит из всех щелей.

— Нет, благодарю! — пытаюсь казаться вежливым, но на всякий случай прикрываю глаза и притворяюсь спящим. Бороздить просторы памяти лучше всего в тишине.

Я не люблю вспоминать ту нашу встречу со Свиридовым… Она была долгой и невыносимо мучительной. Это вода может испариться бесследно, а у боли нет срока давности. И даже когда кажется, что боль утихла, не стоит заблуждаться. Одно неловкое слово, и тебя по новой скручивает в бараний рог.

Мы долго молчали. Я ждал объяснений. Да хотя бы элементарного «прости». Чего ждал отец Наны, не знаю. Наверно, моих вопросов, обвинений, угроз, а то и проклятий. А быть может, когда сорвусь и наконец начищу его холеную морду. Впрочем, от прошлого блеска там не осталось и следа. Свиридов постарел, обрюзг, а его самоуверенный и непоколебимый взгляд диктатора утратил свою силу. Наверно, отец Марьяны начал пить. Много. Без повода. Пытался утопить в алкоголе свою вину, но по всему было видно — бесполезно.

Да я и сам был не в форме. С отбитыми почками, распухшей от ударов рожей и переломанными рёбрами я мало что мог: только лежать неподвижной мумией, да ловить пересохшими губами воздух.

Когда молчание между нами стало невыносимым, Свиридов прокашлялся и, наконец, заговорил. Правда, не о том… Он рассказывал о жене и своих делах на заводе, о моих поисках и как опустел его дом с моим уходом. А ещё обещал, что теперь всё наладится.

Я слушал его вполуха. Сжимал кулаки и безжизненным взглядом сверлил потолок. Когда хочешь свернуть собеседнику шею, с трудом воспринимаешь всерьёз его слова. Тогда Свиридов заговорил про наследство моего отца, свой какой-то долг перед ним и постоянно вспоминал про мою бабушку, которая не теряла надежды меня забрать к себе. Но и это всё было не то, не главное… И мы оба это понимали.

К теме пожара Игорь Свиридов подбирался долго. Вопреки запретам врачей, много курил. Прямо там, в моей палате. Он метался из угла в угол и трусливо отводил взгляд. Да и что он мог мне сказать? Не знаю… Но начинать с фразы «Я не виноват», ему точно не стоило.

— Ветер! Ты всё-таки здесь! — как мальчишка, Федя машет руками и бежит мне навстречу, расталкивая зевак, столпившихся в зоне прилёта. Пока растерянно кручу головой, прислушиваясь к струящейся со всех концов русской речи, Грачёв выдёргивает из моих рук чемодан и как в детстве, душит в своих объятиях. — Я нисколько в тебе не сомневался, старик!

— Дело есть дело, — пожимаю плечами, не желая ещё больше бередить душу горькими воспоминаниями. Да и вообще закрываю ту на амбарный замок: жить прошлым — неблагодарное занятие.

Глава 3. Предчувствие

Марьяна

Как зачарованная сверху вниз смотрю на белоснежную перину облаков. И вроде ничего особенного! Я не первый раз в самолёте, да и какого только неба не повидала за свою жизнь. Но отчего-то именно сейчас не в силах отвести взгляд от иллюминатора.

Мы уже пристегнули ремни, спинки кресел привели в вертикальное положение и даже спрятали по карманам мобильные — вот-вот наш самолёт пойдёт на посадку.

— Смотри, какой огромный! — толкаю Осина в бок и уговариваю выглянуть в окно. Моменты, когда в небе встречаются два самолёта, завораживали меня с детства и невольно заставляли вжиматься в кресло. Вот и сейчас чуть выше нас парит, как опасный орлан, здоровенный боинг. Его крылья отсвечивают в ярких лучах солнца, а красно-зеленые огоньки игриво подмигивают, словно шлют привет.

— Ну и махина, — кивает Влад. — Наверняка летит из-за океана.

— Мы на таком с папой летали на Кубу, когда мне было тринадцать, — неосторожно срывается с губ. И как бы сильно я ни ненавидела отца, и в моей жизни было то, за что стоит, наверное, сказать ему спасибо.

Осин чувствует заминку и без лишних слов берёт меня за руку. Мой отец — тема номер два, о которой мы не говорим.

Ещё несколько минут я зависаю между Владом и созерцанием огромного боинга, а стоит последнему исчезнуть из зоны видимости, ощущаю странную пустоту на сердце. Списываю её на неприятные ощущения в ушах от снижения, а Влад и вовсе трактует моё состояние по-своему:

— Не волнуйся, Яшка. Я каждую минуту буду рядом. А если что…

— Никаких «что». Мы справимся!

Стоило Владу дать добро на сделку с дедом, как Чертóв вцепился в него мёртвой хваткой. И пока урегулируются вопросы с Марусей, Дьявол решил по полной испытать внука.

— Кто такой этот Сол Моррис? — перевожу тему разговора в деловое русло. Именно по вине этого самого иностранца, нам пришлось резко сорваться в столицу.

— Если я правильно понял деда, Моррис — это тот самый тип, который хотел выкупить его бизнес, но остался с носом, – пожимает плечами Влад. Он ни капли не бизнесмен. Его мечта — проектировать дома и наблюдать, как потом из обычных чертежей на улицах города вырастают настоящие здания. Поэтому все эти деловые ужины и разговоры ему чужды. Впрочем, как и мне. Но разве у нас есть выбор?

— И зачем тебе с ним встречаться?

— Моррис не оставляет надежды забрать всё.

— Это решать не ему…

— Твоя правда. Значит, дед хочет проверить моё знание английского, — хохочет Осин. — Этот Моррис из Штатов вроде.

— Тогда мы зря едем, — смеюсь в ответ, вспоминая, как Владик коверкает звуки и путается во временах.

— Вся надежда на тебя, Яшка! – острит он и крепче сжимает мою ладонь. Осин волнуется. Сильно. Не на шутку. Это перед Чертóвым и Мориссом стоят вопросы бизнеса, у Влада на кону – дочь…

— Я буду рядом, — кладу голову на плечо парня. — Заговорю этого Морриса до чёртиков, чтобы ближайшим рейсом улепётывал обратно.

Шасси самолёта касаются земли. В ушах всё ещё гудит от перепада давления, а перед глазами ежесекундно меняется картинка: получение багажа, толпы спешащих пассажиров, таксисты, уверяющие, что с ними, хоть на край света… Мы с Владом по привычке держимся за руки, чтобы не потеряться в этом огромном муравейнике из незнакомых лиц, и пытаемся найти выход к Аэроэкспрессу, как вдруг слуха касается до боли знакомый голос. Низкий, с лёгкой хрипотцой и бархатистыми нотками. Я узнаю этот голос из тысячи… Как и его обладателя…

Остановившись посередине аэропорта, как сумасшедшая, верчу головой, едва совладав со взбесившимся сердцем, которое вот-вот выпрыгнет из груди. Осин с тревогой смотрит на меня, дёргает за руку и о чём-то спрашивает — я не разберу. Как и не могу отыскать среди сотен чужих лиц одно — родное и, что греха таить, любимое. Несмотря на обиды и жгучую боль, годы разлуки и его предательство.