Минутку, пожалуйста (ЛП) - Доуз Эми. Страница 43

— А ты времени зря не теряла.

Она втянула губу в рот и сомкнула ноги.

— Хотела сделать тебе сюрприз, когда ты вернешься домой, и позволить использовать это на мне. — Она протянула мне вибратор, словно предложение мира. Ее лицо приобрело виноватое выражение, когда она добавила: — Но ты слишком задержался и…

— Ты решила начать без меня, — закончил я ее мысль, прищурившись. — Я думал, мы обсуждали эксклюзивность наших отношений пару дней назад.

Я стянул через голову рубашку и бросил ее на пол.

— Да, — ответила она, лаская глазами мою грудь, пресс и пах, пока я поглаживал член через штаны. Она откашлялась и добавила: — Я же сказала тебе после битвы за Тиндер-2020, что не собираюсь даже и мечтать о том, чтобы быть с кем-то, пока мы спим вместе.

Я наклонил голову и уставился на нее сквозь запотевшее от пара стекло, одновременно снимая штаны и отбрасывая их в сторону. Она встала, прижав руку к стеклу, и с открытым ртом уставилась на мой член.

— Эксклюзивность означает, что все твои оргазмы — мои, Джонс, — выдавил я глубоким и властным голосом.

Она облизнула губы и посмотрела на меня из-под полуприкрытых от желания век.

— Не знала, что это относится и к устройствам на батарейках.

— Это относится даже к твоей руке, — твердо заявил я, открывая дверцу и входя в кабинку. — И твоим гребаным снам.

Я сжал член в кулак, глядя на ее пышное, обнаженное тело всего в метре от меня. Ее щеки раскраснелись от возбуждения, а розовые соски затвердели от прохладного воздуха.

— То, что ты живешь здесь со мной, спишь со мной, означает, что все твое удовольствие исходит от меня.

Она улыбнулась и подняла подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Не слишком ли мы самовлюбленные?

Я медленно покачал головой.

— Я не нарцисс. Я Джонсист. И только я буду дарить тебе удовольствие. Поняла?

Она кивнула.

— А теперь сядь на скамейку и раздвинь ноги, чтобы я мог показать тебе, насколько неполноценна твоя гребаная игрушка.

Голос Макса прерывает мою прогулку по тропе памяти:

— Значит, ты все время занимаешься сексом, но не состоишь в отношениях?

— Все верно. — Делаю большой глоток и держу алкоголь во рту, прежде чем проглотить, чтобы почувствовать ожог, потому что, черт возьми, теперь, когда мы говорим о сексе, все, чего я хочу, это поехать домой и заняться сексом.

Макс поворачивается на табурете и, опершись локтем о стойку бара, пялится на меня, открыв рот.

— Как ты можешь жить и спать с женщиной, которая носит твоего ребенка, и не иметь с ней никаких отношений? Это очень похоже на отношения.

— Нет, — отвечаю я, пожимая плечами. — Мы разделяем чувства и желания.

— Только не она. — Макс понимающе качает головой. — Для нее это долго не продлится.

От его тона я хмурюсь. То есть, конечно, все понимаю. Честно говоря, сначала я был настроен скептически. Вот почему всю прошлую неделю постоянно спрашивал Линси, уверена ли она, что хочет этого, и та непреклонно подтверждала, что да, обычно прямо перед тем, как засунуть мой член себе в рот.

Но она, кажется, хорошо с этим справляется. На самом деле, выглядит более спокойной, чем когда-либо, да и я тоже. Даже медсестры бросали на меня странные взгляды на этой неделе, потому что я был в приподнятом настроении. Регулярный секс — беспроигрышный вариант для нас обоих.

— Макс, ты не понимаешь. Раньше мы вцеплялись друг другу в глотки, а теперь ладим гораздо лучше. И Линси непреклонна в том, что не хочет серьезных отношений, потому что они помешают ее карьере.

Он недоверчиво смеется.

— А ребенок не помешает?

Я бросаю на него бесстрастный взгляд.

— С ребенком у нее нет выбора, Макс. Но со мной есть.

— Что ж, для тебя это очень хорошо. — Он поднимает бокал. — Ты никогда не принадлежал к тому типу парней, кому нравятся отношения, и это стало фактом задолго до того, что случилось в Балтиморе.

Я стискиваю зубы от его резкого замечания. Ненавижу, когда все всегда возвращается к Балтимору. Мои родители и Макс — единственные, кто знает подробности тех мрачных дней, и большую часть времени я жалею, что рассказал им.

Но Макс прав насчет отсутствия у меня теплых чувств к отношениям. Женщины были мне важны только для физической связи. В подростковом возрасте мое внимание было сосредоточено на школе, потому что я всегда знал, что хочу стать врачом, и ничто не помешало бы в достижении моей цели.

Если бы не то, что случилось пару лет назад.

Макс отвлекает меня от мыслей, задавая вопрос:

— Как думаешь, может, Линси и этот ребенок могли бы… ну, не знаю… исцелить тебя?

— Исцелить меня? — рявкаю я, мои плечи напрягаются. — Я что, болен?

— Ты знаешь, о чем я говорю, — отвечает он настороженно. — После всего, что произошло с Джулианом, не думаешь, что это может быть твоим…

— Вторым шансом? — огрызаюсь я, заканчивая его предположение хриплым от гнева голосом. — Не упоминай имени Джулиана, ладно? Его больше нет. И это моя вина, а он даже не был моим ребенком, чтобы налажать с самого начала. Так что нет, этот ребенок — не мой второй шанс. Эти две ситуации совершенно разные. Мы с Линси — это просто… ситуация, о которой я позабочусь.

Макс качает головой, его глаза полны печали.

— Джош, вы с Линси — больше, чем просто ситуация.

— Перестань, ладно? Мне этого от тебя не нужно. — Я достаю из бумажника деньги и бросаю их на стойку. — Ты — единственный друг, с которым я разговариваю. Не заставляй меня сожалеть об этом, приятель.

Он поднимает руки в знак поражения и одаривает меня улыбкой, которую мне очень хочется стереть с его лица.

— Прости, хорошо? Я здесь ради тебя, Джош. Что бы тебе от меня ни понадобилось.

Я сжимаю переносицу.

— Мне нужно, чтобы ты был таким другом, который напоит меня и скажет, что все будет хорошо.

Его губы растягиваются в широкой улыбке.

— Хорошо, что это моя специальность.

Было уже больше пяти, когда Uber высадил меня перед домом. Мы с Максом весь день играли в бильярд и пили виски, так что ехать домой самому было не очень хорошей идеей.

Половина дня оказалась приятной, как только мы избавились от тяжелых разговоров. Я и понятия не имел, как сильно нуждался во встрече с другом.

Когда переступаю порог, меня встречает дразнящий аромат ужина. Открыв на кухне духовку, украдкой заглядываю внутрь. На сковороде готовится лазанья. Таймер показывает пятьдесят минут.

Таймер — это хорошо, Джонс. Таймер означает отсутствие пожара, обожженных рук и несчастных случаев, из-за которых я теряю рассудок.

Я иду по коридору, следуя на звук музыки кантри, льющейся из ванной для гостей. Останавливаюсь и прижимаюсь ухом к двери, чтобы убедиться, что слышу движение.

— Трахни меня глубоко и жестко. Хочу, чтобы этот длинный, толстый член, от которого я становлюсь чертовски мокрой, достал до самой матки.

Мое давление взлетает до небес. С колотящимся у горла сердцем толкаю дверь. Но когда мой затуманенный взгляд находит фокус, единственным человеком в комнате оказывается Линси — в ванне, покрытая пузырьками, за исключением высунувшихся из воды рук, в которых она держит книгу в мягкой обложке.

— Господи! — восклицает она, чуть не роняя книгу, но успевает вовремя перехватить, прежде чем та полностью погрузится в воду. — Джош, ты меня до смерти напугал.

Я осматриваю ванную, нуждаясь в подтверждении, что с ней никого нет. Шагаю к туалетному столику, выключаю Bluetooth-динамик, останавливая музыку и пытаясь перезапустить свое сердце.

— С кем, черт возьми, ты здесь разговаривала? — Образ Линси, говорящей непристойности другому парню — на месте которого, как мне не ненавистно это признавать, я представлял Дина, — резко отрезвляет меня.