Фокусник - Сувира Жан-Марк. Страница 22

— Это точно! На работе все ладится? Ваш начальник доволен тем, как вы ее выполняете?

Лекюийе хочется воскликнуть: «Да что ты понимаешь, дурак? Ни хрена ты не понимаешь!»

Но он лишь тихо-тихо отвечает:

— Честно говоря, ремесло водопроводчика мне нравится. Разумеется, обучился ему в тюрьме, у меня вообще довольно ловко получается ручная работа. Патрон говорит, что я хорошо знаю свое дело. Вот он и подарил мне эту куртку, чтобы я не мерз.

Демоны хохочут как безумные. «И все-таки осторожно, не считай его таким уж идиотом».

Психиатр записывает. Лекюийе замечает некоторые признаки задумчивости на его лице. Он понимает, что врач ходит вокруг да около.

— Мне бы хотелось еще раз поговорить с вами о том, что привело вас в тюрьму. Пожалуйста, давайте вернемся к этой теме. Мы можем совершенно спокойно это обсудить по двум причинам. Во-первых, за ваш поступок вы уже были наказаны. Во-вторых, я врач, а потому связан врачебной тайной. Я перечитал ваше досье: мои коллеги, работающие в тюрьме, недостаточно… как бы это сказать… недостаточно вникли — да, именно так, недостаточно глубоко вникли в суть вашего дела. Вы много говорили им о своей семье. Но ничего, ну или совсем уж мало, рассказали им о мотивах вашего поступка. Я бы хотел затронуть этот аспект. Ведь я здесь для того, чтобы помочь вам избавиться от всего, что накопилось у вас на душе.

Тревно говорит горячо, одаривая Лекюийе пристальным взглядом, полным казенно-профессиональной благожелательности.

Демоны бьют тревогу: «ОСТОРОЖНО! БУДЬ ОСМОТРИТЕЛЕН! ЛОВУШКА!» Эти слова мерцают в голове у Лекюийе ярко-красными неоновыми буквами. Маленький человек прекрасно понимает: нужно что-нибудь сказать, как-то ответить, поддержать игру этого не в меру самонадеянного психиатра, иначе он окажется в серьезной опасности. Но говорить всякую ерунду тоже опасно. Лекюийе откашливается, готовясь ответить, и смотрит на психиатра как побитая собака. Тот взглядом подбадривает его.

— Вы правы, — начинает Лекюийе, — надеюсь, это мне поможет.

Он видит, что врач доволен. Поигрывает своей красивой ручкой: то снимает колпачок, то надевает снова. Ему кажется, что пациент созрел для откровенной беседы, но по опыту психиатр знает, что Лекюийе может в любой момент сорваться с крючка, а потому молчит, продолжая благодушно смотреть на подопечного.

Демоны уговаривают Лекюийе сбросить балласт. «Действуй сверхосторожно, парень, — подсказывают они. — Он ведь не будет тут с тобой три часа сидеть. Положенное время — пятнадцать, максимум двадцать минут, и все, штамп в карте. Так что делай первый шаг — и увидишь его через две недели. А дальше посмотрим».

— Ну слушайте. Я шел по улице и не замечал эту даму, обвешанную пакетами. Она сама меня окликнула и попросила донести ей покупки до дома. Так оно все и получилось.

Лекюийе замолкает.

Психиатр колеблется, боится его отпускать. Он размышляет некоторое время, потом осторожно произносит:

— Продолжайте, постарайтесь вообразить себе эту сцену.

Лекюийе делает вид, что пытается сосредоточиться. Эту историю он, разумеется, знает наизусть. Ему пришлось тогда несколько дней выслеживать старуху, кстати, подругу его матери, вернее, не подругу, а просто знакомую. Мать пересеклась с ней на каком-то благотворительном аукционе. С тех пор она отдавала старушке шмотки, самой уже не нужные. Святое дело, несомненно. И старушка была довольна. Но только Лекюийе в то время уже начал убивать мальчиков и был настоящей ходячей бомбой, все способной разнести. Однажды он подслушал их разговор. Мать — Лекюийе был в этом уверен — говорила о нем, в завуалированной форме рассказывая бабке, что муж трахал ее сына. С тех пор он чувствовал, что старая исподтишка наблюдает за ним. И вот когда он, придя в ее квартиру, увидел на ней одежду своей матери, демоны, доселе мало с ним разговаривавшие, возопили во всю глотку: «Это твоя мать! Она приняла облик старухи, чтобы над тобой поиздеваться!» Решение ее убить пришло тут же. Зачем? Как? Это не имело значения. Демоны дали отмашку: «Действуй!» Не раздумывая, Арно ударил старуху кулаком и, сам не зная почему, зверски изнасиловал. Притомившись, он заснул. Вот так просто все и случилось. Но если он расскажет эту историю психиатру, можно держать пари, что этот вальяжный тип в галстуке-бабочке задумается наконец и посмотрит на него иначе.

«Нет, не сегодня. Мы сочиним продолжение истории к следующему сеансу и, уж конечно, ничего не будем говорить про мамашу. Это слишком рискованно — „бабочка“ может сделать из этого опасные для него выводы».

Лекюийе спускается с небес на землю и, глядя на врача глазами кокер-спаниеля, тихо произносит:

— Разрешите мне продвигаться вперед постепенно. Я знаю: вы поможете мне. Но я не могу так быстро, для меня это слишком болезненно.

Психиатр маскирует свою досаду вежливым «да, конечно», ставит штамп в карточку и назначает очередную встречу.

— Увидимся недельки через две, это весьма приемлемый темп для постепенного развития темы.

Маленький человек притворяется еще более жалким, намеренно вяло пожимает руку психиатру и неуклюже выходит из кабинета.

Когда за Лекюийе закрывается дверь, Тревно записывает своей красивой ручкой: «Заслуживает внимания. Предстоит проделать большую работу. Очень сложная личность. Пережил травму. Какую именно? Пожилая женщина — связь с матерью? Перечитать историю семьи, рассказанную в тюрьме. Уточнить эту часть: по-видимому, там есть несоответствия. Продолжение следует».

Оказавшись на улице, Лекюийе поднимает воротник куртки и быстрым, нервным шагом добирается до своего «пежо». Он уже снова стал маленьким человеком, уверенным в себе. Сидя в мини-вэне, он долго смотрит в зеркало заднего обзора. В нем на солнцезащитном козырьке отражается некто бледный, очень напряженный, со взглядом, от которого можно упасть замертво на месте. Видя свои глаза, маленький человек немедленно приказывает себе: «Перестань излучать ненависть, парень. Ты обратишь на себя внимание. И не веди себя так, словно мир принадлежит лишь тебе». Затем он сверяется со своим рабочим графиком и отправляется по вызовам. Первые четыре поломки он ловко и быстро устраняет. Клиенты ему не докучают, а большего ему и не надо; кроме того, они дают ему чаевые.

Его утренняя смена завершается подключением стиральной машины в двенадцатом округе. На протяжении всего маршрута демоны ему аплодируют. И приговаривают: «Сегодня ты был на высоте, но соблюдай осторожность».

В течение двадцати минут Лекюийе трудится, наполовину исчезнув в тумбочке под раковиной, так как именно там находится блок подключения. Клиент приготовил кофе и терпеливо ждет окончания работы. Лекюийе жарко, а в этом узком пространстве слишком тесно, чтобы вытереть пот, и тот заливает ему глаза. Он слышит на кухне шум шагов и голос:

— Папа, что там внизу делает этот дядя?

Больше Лекюийе не слышит ничего. Совершенно. Голос принадлежит маленькому мальчику. Он не смеет пошевелиться. Ему даже не хочется вылезать. Наоборот, если бы он только мог, он бы целиком забился в этот чулан.

«Если я сейчас покажусь — этот тип почует неладное: ведь у меня, наверное, такое лицо!» Он взывает о помощи к своим демонам. Те отвечают: «Не забудь, что ты неуязвим. Ничего тебе не будет. Вылезай — и точка. Если мальчик тебе понравится, придешь еще раз в другой день. Но веди себя естественно».

Лекюийе снова принимается за работу и слушает, как разговаривают малыш и его отец. Выбравшись наружу, он старается не глядеть на ребенка. А отец, очевидно, хочет продемонстрировать, какой у него воспитанный сын.

— Пьер, поздоровайся с дядей.

Мальчик протягивает Лекюийе руку, тот вяло ее пожимает, по-прежнему не глядя на мальчонку.

— Вам еще долго? — спрашивает отец. — Дело в том, что уже полдень, а мне надо срочно кое-что купить. Я отлучусь на десять минут, не больше. Если вы не против, я оставлю вас с Пьером — и сразу же вернусь.