Тридцать девять и девять (СИ) - Вестван Джим. Страница 32

***

Сидя на заднем сидении «Волги», Эля старалась не смотреть по сторонам. Но она все равно знала, что сейчас они проезжают базар, потом кафе, потом причал… Слезы хлынули с новой силой: у нее осталась только эта золотая цепочка, обвитая вокруг шеи в два оборота. Он же говорил ей номер своего телефона! Ему нечем было тогда записать, и он заставил Элю повторить его раз двадцать, а через десять минут она не помнила точно. Ох, эта ее уникальная память на цифры!

Когда она выходила из комнаты, она уже взяла карандаш, чтобы оставить ему адрес, но передумала. Зачем? Чтобы каждый день кидаться к почтовому ящику? А вдруг он все равно не напишет? Эле будет в тысячу раз больнее!

И теперь у нее уже нет выбора. Она должна заняться делом. Конечно, она не сможет сразу его забыть и будет часто вспоминать, но это пройдет. Это лучше, чем остаться вообще ни с чем!

… Но разве могла знать тогда Эля, что не сможет забыть его вообще никогда?.. И больше никогда, ни разу в жизни она не сможет уснуть, не думая о нем, и проснуться, не вспомнив Данила… Нет, не могла. Откуда?.. Тогда ей было всего шестнадцать лет, и она катила себе в белой «Волге», все больше удаляясь от деревянного домика, и, вытирая слезы, все больше успокаивалась, убеждая себя, что скоро его забудет.

***

Вернувшись из Севастополя и сойдя с катера, Данил хотел сразу направиться в деревянный домик, но передумал.

Сначала он зайдет в гостиницу, постоит под душем и приведет себя в порядок. Это только растянет удовольствие от предвкушения бурной встречи, он ведь так уже соскучился!

— Хоп! — счастливый Давыдов впрыгнул в комнату, и Лешка дернулся от неожиданности. — Шуганый ты, Лагуна. Лечиться надо!

Леша не мог поднять глаза. Он не мог на него смотреть, он растерялся, он не знал, что Даня вернется так рано! Но Данил ушел в ванную, и Лешка собрался с духом. Это еще и лучше! Чем скорее он узнает, тем меньше Лешке мучиться!

Выйдя из душа, Данил заметил, что Леша чем-то расстроен, и, подойдя, легонько ткнул Лагунова кулаком в живот:

— Не печалься, братишка! Нас ждут великие дела!

— Хватит, Даня! — Лешка просто не мог больше видеть его смеющееся лицо. — Сядь!

Он толкнул Давыдова к кровати, но Данил, удержавшись, подошел к зеркалу и взял расческу:

— Ладно, если ты не в духе, то причем тут я? Я вообще сваливаю, можешь успокоиться.

— Дань, — Лешка подошел к нему вплотную, — не ходи туда.

— Куда? — улыбнулся ему Данил.

— Ее там нет. Она уехала. Я сам видел… в подзорную трубу.

— Ты что, за ней подглядывал?.. — растерянно спросил Давыдов, перестав улыбаться и неуверенно глядя на Лешку.

Кажется, это самый худший момент в Лешкиной жизни. Данил не хочет слышать, не хочет этого понимать!

— Даня, Даня! — Лагунов перешел на крик. — Все, нет ее, пойми ты..! Она села в машину белую и… уехала!

— Куда?

Лешка закрыл глаза и отвернулся, а Данил, замерев на несколько секунд, быстро развернулся и исчез за дверью. Леша бросился следом. Он должен быть рядом и не позволить Данилу сделать какую-нибудь дурость!

Но Давыдов бегал быстрее и несся к ее дому, казалось, не касаясь ногами земли. Она не могла так просто уехать! Наверное, что-то случилось, и она оставила ему адрес, письмо или что-то еще! Дверь была закрыта, но Давыдов, отступив на шаг, выбил ее с первого же удара. Он взлетел по деревянной лесенке. Пустая чужая комната. Нет никакого адреса, никакого сигнала, намека на сигнал! Он бы понял сразу, он бы почувствовал! Значит, она оставила что-нибудь в домике.

Выбегая на улицу, Данил столкнулся с Лешкой и, отпихнув его в сторону, побежал назад. Но марафонский бег — не Лешина специальность! Он уже не может, а Давыдов, кажется, даже не сбавляет темп.

Руки не слушались, Данил не мог попасть ключом в замочную скважину. Наконец он вошел в домик. Нужно ли еще что-нибудь объяснять? Безупречно убранная комната. Его постиранная рубашка аккуратно сложена на стуле — и больше ничего. Она не хочет даже о нем вспоминать.

Данил медленно вышел из домика, когда подбежал задыхающийся Лешка, и, переведя взгляд на шею Данила, сказал:

— Цепь-то золотую, я смотрю, не забыла прихватить!

— Сука!!! — Данил резко развернулся и ударил в хлипкую деревянную дверь ногой так, что разнес практически в щепки, после чего просто опустился на вытоптанную траву. Лешка сел рядом.

— Расскажи мне, Лагуна.

Что ж, Леша готов, и он знает, что скажет! И Лешка, красочно описывая разодетых посетителей и шикарную белую «Волгу», специально представил все так, чтобы Данил понял, что она его обманула, да просто ведь продала! И даже если это неправда, какая теперь разница? Давыдов должен быть задет, должен обидеться, должен ее презирать — тогда он сможет справиться с потерей, он гордый, он умный и сильный — Лешкин лучший друг! Леша пытался поставить себя на его место: нет сомнения — Лагунов нашел бы мужество не простить такого предательства. А Давыдов найдет и подавно!

Выслушав Лешкин рассказ и ни разу его не перебив, Данил встал и засунул в рот сигарету.

— Поехали домой, Леша. Хрен с ней. Даже лучше! — и, не оборачиваясь, пошел к гостинице.

Он пришел в номер и сложил вещи, он рассчитался с гостиницей и сдал ключи от домика. Они с Лешкой поехали в аэропорт, и Данил не переставал удивляться, насколько ему спокойно и насколько трезво работает его голова. Он не чувствует ничего! Ему даже не жаль! Слишком уж большим ничтожеством она оказалась.

Они расстались с Лешей во дворе, Лагунов сказал, что вечером позвонит, и Данил отправился домой. Он улыбнулся, поздоровавшись с мамой, и сел ужинать. Он вполне спокойно отвечал на ее вопросы в своей привычной манере, используя минимум слов.

Пришел отец и стал разуваться.

— О-о! Город-герой приветствует доблестных воинов! — послышался из коридора знакомый рев. — Ну, продемонстрируй загар! — сказал папа, войдя на кухню.

Данил улыбнулся и повернул к нему предплечье. Отец приставил свою руку, как всегда, оказавшись темнее:

— Учись, курортник!

Данил посмотрел на отца и заметил, как папин взгляд остановился у него на шее.

Валерка резко поднял голову, их взгляды встретились. Что это у Дани с лицом? Валерка сразу забыл про цепочку. Сын смотрел на него так, будто ждал удара, а через мгновение его испуганные глаза стали медленно накрываться веками и скулы — заливаться краской. Данил встал и быстро ушел из кухни.

Людка повернулась к мужу:

— Какой-то он странный, Валер! Совсем какой-то не такой. Вырос, кажется… — пожала она плечами.

Валерка ничего не ответил. Но что-то все-таки случилось. Похоже, Даня вляпался в какое-то приключение: Валеркин сыночек даже забыл, что нужно презрительно ухмыляться, глядя на отца, и в самом деле перепугался из-за того, что нет этой цепочки. Впрочем, спрашивать все равно бесполезно, и если нужна будет Валеркина помощь, Даня сам скажет. Уж он-то не постесняется!

***

Данил лег в кровать. Он очень устал за сегодняшний день. Ну как он мог отдать такую дорогую вещь, подарок отца, первой встречной девке?!

Лагуна только что позвонил и пригласил Давыдова к себе на завтрашние посиделки. Но Данилу не хочется! Он лучше побудет дома и отдохнет от всей этой гадости.

Однако утром Данилу показалось, что с ним все-таки что-то происходит. Он чувствовал себя как перед болезнью. Как будто что-то начинает ныть у него внутри. У него дрожали руки, когда он держал чашку с кофе. Он сделал глоток, и у него сдавило горло. Последний раз он пил кофе там, в их домике, похожем на собачью будку, перед самым отъездом. Тогда она попросила взять ее с собой… Она же просила его! Данил не замечал, что потихоньку льет кофе в тарелку с гречневой кашей.

Внезапно подняв глаза, он увидел удивленные лица родителей, поставил чашку на стол и ушел в свою комнату. Он не должен это вспоминать! Ему вообще нельзя больше о ней думать! Но он чувствовал, как в нем что-то просыпается, что-то страшное и огромное, и когда оно проснется окончательно — Данила уничтожит, сожжет, раздавит!