Плохиш для хорошей девочки (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 29

– А твои родители?

– Они крепко спят. – Он приложил палец к её губам и зашептал  в самое ухо. – Все очень крепко спят. Мама завела будильник на четыре утра. Сегодня последняя ночь, и у нас осталось не так уж много времени.

– Времени для чего?

– Для этого. – И он коснулся губами её шеи.

Глава 22

Ощущения от поцелуев в шею были странными. Не сказать, что неприятными, но другими – не такими, как в губы, и это настораживало. В горле у Агаты пересохло. В голове дождём забарабанили слова матери. Она жутко боялась, что та сейчас откроет дверь и войдёт в комнату. Но боялась Агата не за себя, а за Данила.

– Прости… Я пока не готова.

Агата не лгала. Она действительно была не готова. Ни морально, ни физически. От прикосновений Данила её не бросало в жар, низ живота не ныл, а по коже если и бежали мурашки, то, скорее, от смущения, нежели от желания. Агате было приятно, но не более. Ничего особенного она не испытывала. Женщина в ней пока ещё спала глубоким сном.

Не в силах поднять глаза, Агата уткнулась носом в его плечо. Она отказывала Данилу впервые, а потому испытывала жгучее чувство вины.

Он усмехнулся и поцеловал её в макушку, а затем, убрав руки с талии, обнял за плечи и погладил по волосам.

– Я знал, что ты не согласишься, но всё равно надеялся.

– Значит, ты не сердишься?

– Нет.

– Честно-честно?

– Честно-честно.

Он снова погладил её по волосам. Дышать Агате стало намного легче.

– Дай мне немного времени. Ладно?..

– Ладно. Но, надеюсь, ты не заставишь меня ждать твоего восемнадцатилетия.

Она улыбнулась и покачала головой. Три года ожидания и ей самой казались неуместно долгими.

– Раз уж ты пришёл и разбудил меня, давай проведём последние часы вместе.

Он чуть приподнял брови.

– Что ты предлагаешь?

– Можно посидеть в саду.

– Ну давай посидим в саду.

– И?

– Что?

Она скрестила на груди руки и чуть приподнялась на цыпочках.

– Вообще-то мне надо переодеться.

– Понял. – Обернувшись, он поднял кверху окно и вскочил на подоконник.

– Ты что, опять собираешься лезть по водосточной трубе?

– А ты предлагаешь спуститься по лестнице? Если меня сейчас кто-нибудь увидит на втором этаже, тебя потом затаскают по врачам.

Агата хлопнула глазами и тут же представила сияющую белизной клинику Алексея Николаевича. Почему её должны были затаскать по врачам, она не понимала, но спорить с Данилом не стала. В некоторых вещах он явно смыслил большее неё.

– Не сломай себе шею.

– А ты не марафеться слишком долго.

Как только Данил спрыгнул на землю, Агата бросилась к шкафу и погасила ночник. Наспех натянула первую попавшуюся под руку футболку, бриджи и носки, чтобы не шлёпать босыми ногами по полу. Балетки взяла в руку и, крадучись, словно мышь, заскользила вниз по ступенькам. Он ждал её на качелях. На улице было темно, прохладно и сыро. Вокруг стрекотали кузнечики, а свет от фонарей возле входа в дом превращал деревья в мистических чудовищ. Она не помнила, как положила голову ему на плечо, не помнила, как уснула, но, когда Алексей Николаевич вышел на улицу, чтобы напоследок урвать глоток морского воздуха, Данил и Агата дремали на качелях, тесно прижавшись друг к другу.

Артур приехал через четыре дня после отъезда Данила и его родителей.

Внешне он был как две капли воды похож на отца: такой же темноволосый, темноглазый и с грубыми, будто вырубленными топором чертами лица, но внутренне резко отличался. Вадима было обычно не слышно и невидно. В гущу событий он не лез и хорошо знал цену словам. Артур разговаривал громко и быстро, смеялся через каждое слово, любил внимание и часто напрашивался на похвалу.

Его привезла двоюродная сестра матери, которая ехала в Москву через Краснодар. Из Краснодара его уже забирал Вадим. За отцом Артур ходил хвостиком. По-видимому, ему тоже не хватало родительского участия, а потому он пытался восполнить на каникулах то, чего был лишён в будни. Если Вадим готовил, Артур пытался чистить картошку либо нарезал овощи, если что-то ремонтировал, то подавал инструменты или держал стремянку.

Глядя на всё это, Анна Георгиевна, недолго думая, забрала Агату к себе, а Артура вместе с Вадимом переселила в мансарду. Агата восприняла воровство комнаты, как личное оскорбление, и не разговаривала с матерью целых два дня. О том, что мансарда вообще-то всегда принадлежала Вадиму, и тот просто уступил ей её на время каникул, она, естественно, не думала. В конце концов Анна Георгиевна махнула рукой и купила дочери новый телефон. Только после этого Агата пришла в себя и сменила гнев на милость.

В пятницу Вадим снова привёз в «Дикую чайку» мать. Оказывается, та жила в центре Симферополя у своей младшей сестры. Квартира располагалась рядом с больницей, кареты скорой помощи из которой приезжали к старушке чуть ли не каждую неделю.

С Артуром она поговорила без особого энтузиазма, но подарила внуку тысячную купюру в чёрном вышитом кошельке, а потом долго жаловалась Вадиму на боль в суставах и на то, что смерть о ней, видно, забыла.

После выходных, когда наплыв туристов снова спал, Вадим достал из кладовки мангал с шампурами и устроил шашлычный пир. Анна Георгиевна впервые на памяти Агаты резала салаты. К Артуру она относилась по-доброму и замечаний старалась не делать. Порой Агата даже ревновала к Артуру мать. Она бы точно не стала относиться с теплотой к сыну любимого от другой женщины. Впрочем, один раз представив такую картину, Агата тут же отогнала от себя эти мысли. Через пять лет они с Данилом поженятся и будут жить долго и счастливо, вследствие чего никаких детей от других женщин у него не родится. Только от неё. Двое. Мальчик и девочка. Агата давно уже придумала им имена. Анастасия и Глеб.

– Может, съездим завтра к Джур-Джур? Вчетвером. Уж один-то день Даша без нас справится.

Передавая матери только что помытые помидоры и перец, Агата поперхнулась. На экскурсию к самому полноводному водопаду Крыма они с Данилом так и не попали, хотя и очень сильно хотели. Лариса Сергеевна в день поездки захворала, а Алексей Николаевич был тяжёлым на подъём. За год он так вымотался на работе, что в отпуске хотел просто полежать в тишине и желательно с романами Артура Конан Дойла.

– Езжайте втроём, а я Даше помогу.

Говорить с Артуром Агата желанием не горела, хотя мальчик и стремился с ней подружиться. Даже поймал голыми руками лавандового цвета ящерицу и принёс показать ей, но Агата такого старания не оценила. Временами сын Вадима напоминал ей Маугли, которому впервые в жизни надули красочный воздушный шарик. Он от всего хлопал в ладоши и от всего пребывал в диком восторге.

Ел Артур торопливо и почти не жевал. Агата презрительно смотрела на то, в каких количествах он поглощает сок и конфеты из вазочки. Мясо и сладкое он мог засовывать в рот одновременно, а потом даже болями в желудке не мучился. Анна Георгиевна всегда старалась класть ему порции побольше, а когда Вадим куда-нибудь отлучался, тихонько спрашивала о матери:

– Моя мама работает в магазине.

– А что именно делает?

– Сидит на кассе. – Анна Георгиевна и Агата переглянулись. – И часто приносит мне оттуда шоколадки. Когда те по акции.

– Ну, а кем хочешь быть ты?

Артур просиял. Анна Георгиевна ему явно нравилась. По крайней мере, в её сторону он не зыркал и с отцом по углам не шептался. Мальчик был лоялен, а Агату такая лояльность раздражала. В глубине души она по-прежнему относилась к Вадиму, как к бесплатному приложению к матери, и понимала, что никогда бы не смогла сидеть вот так же за одним столом с отцом, его новой женой и их сыном.

– Я хочу быть водителем трамвая, – гордо заявил Артур. Чтобы не рассмеяться, Агата крепко сжала зубы и принялась намазывать на хлеб плавленый сыр. Артур замахал руками и, набив полный рот шашлыков, принялся восхвалять выбранную профессию: – В кабине тепло, люди не мешают, а главное – видно далеко.