Неправильная любовница (СИ) - Попова Любовь. Страница 27

Глава 30

Алина

Глупая. Глупая. Ну какая же я все-таки глупая. Почему не могу играть роль, которую себе назначила. Почему не могу сыграть ее до конца.

Почему стоит Андрею ко мне прикоснуться, таю как снег по весне, и не могу сопротивляться. Ни поцелуям. Ни откровенным касаниям. Но если во время прелюдии мой мозг еще пытается общаться с телом и контролировать его, то стоит Андрею раздвинуть мои ноги, ворваться в меня и скользить внутри. В этот момент звон в ушах и пульсация в висках затмевает даже очень громкий голос разума.

Я просто растворяюсь в ощущениях, подчиняюсь и не могу даже сделать лишнее движение без его команды. Словно он подчиняет мое сознание, становится полноправным хозяином моего тела. Мне так хорошо, когда он во мне. Так хорошо, что горло сводит криками, а низ живота щекочет от непередаваемых чувств.

Он сзади. Продолжает толкаться, скользить внутри меня. Удерживает в самом унизительном положении обжигая кожу ягодиц ударами ладони.

И от каждой я повизгиваю как шлюшка. И мне должно быть противно, рано или поздно мне должно стать противно, но чем грубее он, тем сильнее я схожу с ума от восторга, от того, как тело реагирует. Руки за спиной, он стягивает их пальцами, кусает кожу на спине, а я кричу, потому что ничего лучше не испытывала. Потому что хочется больше, сильнее, грубее.

— Ну давай! Скажи, что это просто секс. — шлепает он меня особенно сильно, а я думаю, что потом буду любоваться синяком, его отметкой.

— Просто… Секс.

— Сука, тебе же нравится. Нравится, когда я делаю именно так. — он бьет еще сильнее. Расцепляет руки, но собирает в кулак волосы. — Отвечай!

Но я молчу, мне удается только простонать его имя на каждый новый толчок. И кажется его член прорвал матку, так он глубоко ощущается в этой позиции. Я царапаю его руки, но даже не смею сопротивляться его грубости, потому что мне нравится. Нравится.

— Скажи, что нравится… Скажи же Алина… — наклоняется ниже, дыханием обжигает.

— Нравится… Потому что это ты, потому что люблю, — уже вою ему в рот и смотрю в безумные глаза и тянусь вперед. Он поддается и мы целуемся. На каждый сильный толчок движением языка. На каждый толчок горячее: «Люблю». — Люблю. Люблю. И ненавижу.

Он оставляет меня. Выходит. Отходит. И я знаю, как ему нравится мною любоваться в таком вот положении. С покрасневшими ягодицами, с покрасневшими от поцелуев губами.

Он водит ладонью по члену, а я уже не соображаю… Рот слюной наполняется, и я облизываю. Губы.

Он подходит ближе, переворачивает меня, подвигает на диван. Теперь я лежу на спине, а ноги согнуты в коленях и стоят на подлокотнике, как у гинеколога.

— Ноги шире расставь, — требует он, подползает ближе, так что теперь его член у меня над лицом покачивается. Он шлепает по щеке, скалится, дрожит от нетерпения. Рукой сжимает щеки.

— Открой ротик, сладкая, покажи как сильно хочешь мой член.

Я подчиняюсь, обхватываю крупную головку губами и наблюдаю за тем, как Андрей смотрит мне между ног. Водит пальцами по телу, цепляет соски. Касается живота, скользких от влаги створок и снова тянется к шее. Сжимает, требуя.

— Глубже соси.

Он сам толкается бедрами, трахая рот, снова наглаживая мое тело.

— Какая же ты сладкая, — тянется он вперед, входя в горло еще глубже, а губами вдруг касаясь промежности. Я дергаюсь, но он руками сжимает мои бедра и принимается меня вылизывать в том же ритме, в каком я скольжу губами по члену.

Господи, как же я это люблю. Его поцелуи там, словно признание в любви, он так старается, так лихо толкает меня в омут блаженства, и я реву с твердым кляпом во рту, создавая дикие вибрации его мощного тела.

Нос заполняет его запах, окончательно растворяя меня в пространстве адреналина и похоти. Я закрываю глаза и кончаю, чувствуя как горло сжимается. Андрей отрывается от меня и воет, заполняя меня своей спермой.

Андрей еще немного лежит на мне, а потом медленно встает, тянет меня за собой, и мы, как два пьяных, идем в душ, толкаясь и посмеиваясь. Как я люблю такие моменты, когда можно забыть об окружающем нас мире и просто наслаждаться друг другом.

— Мне мало тебя, — шепчет он мне в шею, вставая сзади, пока я регулирую температуру воды. — Думаю о тебе постоянно, разве тебе этого мало, малыш?

Ну зачем он сейчас об этом заговорил?

Отклоняясь на его сильнее тело, остро чувствую разницу в росте. С ним я совсем маленькая и беззащитная, и мне это нравится. Нравится, когда он рядом, но когда уходит, чувствую безысходность. Ну почему я не могу это принять, просто быть любовницей. Правильной любовницей.

— Малыш, ну что ты опять задумалась? Ну хочешь я завтра останусь?

— Останешься, пока не позвонит отец или жена, или друг, или партнер. У тебя всегда будет кто — то важнее меня, да?

Он поворачивает меня к себе вжимает в кафель. Его лицо мигом меняет выражение.

— Чего ты хочешь?! Я же тебе объяснил все!

— Да знаю я! Знаю! Но я устала, устала прятаться, устала не жить, а существовать в состоянии отложенной секс— игрушки. А когда твоя жена забеременеет? Вы же ребенка хотите? Она всю ленту забила детскими причиндалами.

— Она еще не беременна.

— Но будет! Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через месяц. И ты будешь стабильно вливать в нее свою сперму, чтобы сварганить наследничка, и однажды я просто стану тебе не нужна. Ну скажи, разве нет? Разве изменится что — то?!

— Ты блядь сказала, что любишь меня! А значит должна быть рядом! Столько, сколько нужно! — орет он мне в лицо, вжимая ладонь в шею. — Иначе нихрена это не любовь!

— Но я тоже хочу, чтобы меня любили! Хочу быть единственной!

— Ты все время забываешь, кто ты такая! Ты шлюха! И ты будешь со мной столько, сколько я хочу!

— А сколько! Есть срок годности? Когда я перестану быть тебе нужна?

Он вжимается лбом в мой, злится, почти рычит, но выдыхает:

— Никогда. Такого не случится никогда.

Он отталкивается от меня, а я по стенке сползаю, словно он был единственной моей опорой.

Сижу под теплыми струями неизвестно сколько, прокручивая одно единственное слово: «Никогда».

Никогда.

Никогда мне не стать человеком. Никогда не сбежать из этого ужасного дома, где теперь каждый мой шаг под контролем. Планы строить. Чему — то учиться. Зачем? Раздвигать ноги, я могу и без мозгов.

Не знаю сколько еще сижу под водой, которая внезапно становится холодной. Но мне плевать.

Андрей залетает в душевую. Выключает кран и заворачивает меня в полотенце. От его заботы только хуже. Слезы градом льются. Хочется кричать. Хочется завернуться и просто спать долго долго. А может быть даже не просыпаться.

— Алин, ну не могу я тебя отпустить, малыш, — вжимает он меня в себя, одеялом нас накрывает, согревает. — Я же дышать могу в этой всей грязи только благодаря тебе.

— А я рядом с тобой задыхаюсь.

— Ничего. Я тебе кислородную маску куплю, но не отпущу. Не отпущу.

Я ничего не ответила, просто отвернулась и начала тихонько глотать слезы. Он больше не приставал ко мне, но долго-долго гладил по голове и говорил ласковые слова.

Помогало бы это еще.

Я долго не могла проснуться. Просто не хотела даже глаза открывать, а тем более подниматься с кровати. Встала только, когда солнце перестало пробираться через плотные шторы и потянулась за своими вещами. Надела домашние штаны, футболку и поковыляла в ванну. Там зубы почистила, умылась и долго рассматривала опухшие от слез глаза. Но плевать. Андрей все равно еще дня три не появится.

Потопала на кухню и замерла на входе. Он сидел за столом и пил чай.

— Что ты тут делаешь? Ты что? Не уходил? — почему — то эта мысль дико меня обрадовалась. Но не надолго.

— Уходил конечно, но вернулся. Садись поешь и поедем.

— Куда? — напрягаюсь всем телом.

— Вернешься в квартиру, в которой тебе так понравилось.

— А твой отец?