Дорогое удовольствие (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна. Страница 46

Решив вопрос с жильем, я принимаюсь носиться по квартире и собирать вещи. Делаю все нарочито спешно, чтобы не оставалось времени на сожаления и рефлексию. А пожалеть-то есть о чем! Квартира, в которой я прожила почти год, стала мне родной, и оставлять ее – как кусок от сердца отрывать. Аж до слез больно. Ведь именно здесь я прожила самые пиковые, самые острые моменты счастья…

И все они, как ни крути, были связаны с Антоном.

Не дав себе возможности отвлечься, расталкиваю по чемоданам, сумкам и даже пакетам все свои пожитки, количество которых, надо сказать, сильно возросло за последнее время. Раньше я и не думала, что покупаю столько шмоток. Многие из них даже ни разу ненадеванные… Вот, что значит дорвалась.

Раскрываю шкатулку с украшениями, и ладонь замирает на полпути к драгоценностям. Тут и золотой браслет, который мы с Пепловым вместе выбирали во время прогулки по торговому центру, и часы от «Омега», и подвеска от «Тиффани»… Нет, понятно, что все эти вещи подарены мне и я имею полное право их забрать, но в сложившейся ситуации это не кажется мне таким уж правильным.

Аккуратно перекладываю содержимое шкатулки в пакет и убираю его в сумку. Я собираюсь вернуть Антону все, кроме бриллиантовых сережек, которые он подарил мне на день рождения. С ними я расстаться никак не могу.

Когда вещи собраны, я перетаскиваю их в коридор и вызываю такси. Время близится к обеду, а мне еще нужно успеть «заселиться» в общагу перед тем, как идти на работу и совершить самый отважный поступок в моей жизни.

К счастью, мне попадается очень отзывчивый водитель, который не просто помогает погрузить мои баулы в машину, но и дотаскивает их почти до самого входа в общежитие. А когда я предлагаю ему денег за услуги грузчика, которые не были включены в стоимость поездки, он от меня отмахивается, дескать, красивой девушке и помочь приятно.

Стася радуется моему возращению так, словно раньше мы с ней были лучшими подругами и жили душа в душу. Создается впечатление, что она напрочь не помнит моих колких замечаний в адрес ее немного колхозного говора и неформальной внешности. Кстати, в этом вопросе девушка осталась верной себе – на этот раз ее волосы выкрашены ярко-малиновой краской.

– А я уж думала, мне до конца универа придется жить одной! – тараторит она, помогая затаскивать в комнату сумки. – А ты, выходит, это… Рассталась со своим парнем, да?

Ее голос звучит невероятно бодро и весело, отчего происходящее напоминает мне неуместные пляски на поминках. У меня тут жизнь рушится, а у Стаси счастья полные штаны. Радуется возвращению блудной соседки. Не зря говорят, что для одного – зло, для другого – благо.

– Ага, – апатично отзываюсь, садясь на тонкий, совсем не ортопедический матрас своей кровати. – Но мне не хотелось бы это обсуждать.

– Понимаю-понимаю, – девушка торопливо кивает, напуская на себя скорбный вид.

Походу, до нее наконец-то дошло, что я возвращаюсь вовсе не потому, что хочу, а потому, что другого выбора у меня просто нет.

– Может, чайку? – после минутного молчания предлагает Стася. – Или гуся копченого? Я на выходных из дома привезла. Мать сама коптила, пальчики оближешь…

– Чая будет достаточно, – устало вздыхаю я, следом за соседкой направляясь на кухню.

Слишком энергичное поведение Стаси меня немного утомляет, но я все же рада, что она здесь. Совсем одной мне было бы туго. А так хоть есть стимул не реветь и быть спокойной. Ну, по крайней мере, внешне.

– Слушай, Стась, а ты случайно не знаешь историю про последний развод Москвина? – внезапно в голове всплывают слова Пеплова. – Может, слухи какие слышала?

– Как же не слышать? Слышала! – воодушевленно отзывается она. – Лет десять назад Москвин женился на своей бывшей студентке. Говорят, красивая была, загляденье! Ну и молодая, само собой, а ему на тот момент уже хорошо за полтинник было. Так вот, спустя пару месяцев брака он обнаружил свою женушку в постели с каким-то то ли студентом, то ли лаборантом, – Стася хмурится, явно не одобряя эту историю. – Короче, по итогу Москвин нарвался на громкий развод, в результате которого стал убежденным… Блин, слово забыла…. А, вот! Женоненавистником.

Теперь понятно. Значит, для Москвина красивая студентка равно исчадие ада. А я к нему на первую лекцию в вызывающем мини приперлась… Вот дурочка.

В офис приезжаю за десять минут до начала рабочего дня. Бросаю короткий взгляд в зеркало и удовлетворенно киваю: по мне совсем не скажешь, что я всю ночь прорыдала в подушку. Темные круги от недосыпа умело замаскированы консилером, а ярко накрашенные губы отвлекают внимания от слегка припухших век.

Захожу в приемную, и сердце тотчас сжимается от внезапного выброса адреналина. Мысль о том, что я больше не буду частью этой крупной, но в то же время уютной компании, страшит похлеще любого фильма ужасов. Ведь здесь каждая мелочь так привычна и любима…

Вот мое удобное кресло, сидя в котором я столькому научилась. Вот ксерокс, который во время работы ревет, подобно голодному медведю, чем неизменно пугает неподготовленных посетителей. Вот чашка с моим именем, которую подарила Айгуль и из которой я выпила не один литр чая. А вот и серебряный поднос, на которым я по обыкновению приносила Пеплову кофе…

Мотаю головой, стряхивая морок, и решительно сажусь за стол. У меня нет ни возможности, ни желания растягивать этот кошмар. Чем дольше я здесь нахожусь, тем труднее мне будет уйти. А уйти так или иначе придется, поэтому надо взять себя в руки и поторопиться.

Кладу перед собой белый лист А4 и, вооружившись ручкой, пишу заявление об увольнении по собственному желанию. Процесс, конечно, волнительный, но вполне закономерный – в этом помещении у меня много чего случилось «в первый раз». Пусть и увольнение не станет исключением.

Глава 43

Коротко, но требовательно стучу в дверь, прежде чем ее распахнуть. Не знаю, откуда во мне берется столько решительности… Возможно, это говорит обида, а, возможно, желание поскорее со всем покончить, чтобы вновь вернуться к горьким слезам и самобичеванию.

– Добрый день! – захожу в кабинет и, не мешкая, приближаюсь к столу, на котором лишилась девственности.

Пеплов вскидывает голову, и его мглистый взгляд вгрызается в мое лицо. Цепко, остро, настойчиво. Так, будто хочет пролезть в голову и прочитать мои мысли. Все до единой.

– Добрый день, Камила, – несколько настороженно отзывается он, а затем его взор падает на листок, который я держу в руках. – Что это?

– Я увольняюсь, – как ни странно, голос у меня звучит твердо и совсем не дрожит. – А это мое заявление. Подпишите, пожалуйста.

Слегка наклонившись, я кладу листок перед Пепловым и терпеливо жду, пока он медленно, слишком медленно скользит глазами по написанным мной строкам. Обычно Антон все делает в каком-то своем, супер-ускоренном темпе – и читает, и пишет, и думает… А тут прямо завис. Мое заявление под его тяжелым взглядом, наверное, вот-вот загорится.

– Как это понимать? – интересуется он, не выказывая ни малейшего намерения подписать документ.

Откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди.

– Думаю, я переросла эту работу и мне пора двигаться дальше, – отвечаю я, держа подбородок высоко поднятым.

Сердце дребезжит волнения, но я не хочу, чтобы Пеплов это видел. После того, как я призналась ему в любви, а он ответил, что спит с другой, я будто прозрела, будто пелену с глаз сдернула. И вещи, и люди, и события – все предстало передо мной в другом цвете. Совсем не в розовом, как вы понимаете.

Антон сделал свой выбор. Теперь настал мой черед.

– Все-таки решилась, – глухо произносит он.

Его лицо приобретает какое-то странное выражение. Это выглядит как смесь жгучего разочарования и мрачной удовлетворенности. Не понимаю, как эти два диаметрально противоположных чувства могут уживаться в одном человеке, но факт остается фактом: Пеплов опечален, но в то же время доволен. Совершенно непредсказуемый человек!