Техник - ас (СИ) - Панов Евгений Николаевич. Страница 40

Мы попытались организовать постоянное барражирование наших самолётов над трассой, но всё было бесполезно. Финны словно чуяли нас и в такие дни старались не высовываться. Но всё же рано или поздно встреча должна была состояться. И она состоялась. В один из дней, когда я сидел возле радиостанции в присланной нам КШМ [54] на базе ЗиС-5, в эфире раздался немного встревоженный голос; — Здесь Фил ( ст.л-т Кравченко)! Атакован парой "Брюстеров"! Корнет (л-т Суворов) подбит! Принял бой!— на этом связь оборвалась.

— Дункан (к-н Гуладзе)!— ору в микрофон,— Мухой к Филу!— к этому времени мы на патрулирование летали в составе звена, при этом одна пара барражировала над дорогой от западного берега Ладоги примерно до середины, а другая, соответственно, от восточного до середины. Пару Фила подловили ближе к Ленинградской стороне.

— Камандир!— в голосе Гуладзе явно слышалась паника, поэтому и акцент прорезался,— Нас зажали восемь "худых"! Не можем оторваться!

— Твою же...!— скрипнул зубами. Похоже на нас открыли охоту и решили бить поодиночке. Но вот хрен вам. Мы тоже не пальцем деланные,— Князь ( к-н Юсупов)! на вылет! Шило ( к-н Шилов)! Готовность номер один! Прикроешь на возврате! Кортес! Готовность номер один!

Ох, как хотелось мне самому броситься туда, в небо над Ладогой. Но что-то мне подсказывало, что немцы могут подловить нас при возвращении и заходе на посадку. Мы для них словно бельмо в глазу.

Третье звено ушло к Ладоге на подмогу, а спустя некоторое время вдалеке показался истребитель с тянущимся за ним чёрным хвостом дыма. Летел он как-то почти полубоком. Вот вышли шасси и тут ЯК резко клюнул носом. Буквально в паре метров от земли выровнялся, но не до конца. Стойки шасси подломились и, подняв в воздух тучу снега, истребитель зарылся в сугроб на краю ВПП. Из кабины никто не выбрался. Я запрыгнул за руль стоящего рядом с нашей радиомашиной пикапчика ГАЗ-4 и рванул в конец полосы, где лежал подбитый ЯК с красными оконцовками крыльев, попутно забрав бегущего в ту же сторону старшину Федянина и техника самолёта Корнета.

Подъехал я одновременно с санитарной машиной. Весь фюзеляж и крылья ЯКа были в рваных пробоинах. Фонарь был разбит и через дыры в нём было видно обвисшего на ремнях пилота, бессильно опустившего голову на грудь. Меня изнутри будто холодным душем окатило, а Кузьмич с техником фомкой уже открывали фонарь.

— Так, все в сторону!— женщина врач растолкала всех и склонилась к Суворову, едва открыли заклинивший фонарь,— Жив! Аккуратно достаём.

На Корнета было страшно смотреть. Зимний комбинезон весь был пропитан кровью. Когда его вытащили из кабины и положили на плоскость, то она под ним сразу окрасилась в красный цвет. Видно было, что комбез разорван на груди и на правой ноге. Из под шлемофона тоже текла кровь. Удивительно, как он смог дотянуть до аэродрома с такими ранениями.

Суворова увезли на санитарке, а я так и стоял у разбитого истребителя и в моих ушах ещё слышались слова доктора;— Ранения очень тяжёлые и шансов мало. Будем надеяться на то, что организм молодой и справится.

Вытирая руки ветошью подошёл Кузьмич;— Нормально всё будет, командир. Он парень молодой, выдюжит.

— Что с машиной?— кивнул на ЯК.

— Сложно, но сделаем. Дня четыре точно провозимся.

Я кивнул в ответ и пошёл к автомобилю; — Кузьмич, тебя подвезти?

— Можно. Я сейчас тогда за краном. Отбуксируем Яшку к себе и займёмся им.

Я вернулся на своё КП. На взлёт пошло звено Шилова, а значит наши возвращаются. Быстро накинул комбинезон и пошёл на стоянку своего истребителя. Санчес уже прогрел двигатели и винты крутились на холостых оборотах. Он помог мне надеть парашют.

— Как там?— Санчес кивнул в сторону ВПП.

— Хреново, Мигель. Сильно Витьку попятнало.

Едва занял место в кабине, как в стороне КП в небо взлетела красная ракета, а в наушниках раздался голос командира истребительного полка.

— Первая, вторая эскадрильи на взлёт. С севера большая группа бомбардировщиков.

— Здесь Тринадцатый! Мы парой в деле!— вот, похоже, и гости по нашу душу пожаловали. Уж что-что, а разведка у немцев работает хорошо и место нашей дислокации им известно.

Мимо, поднимая за собой следом клубы снежной пыли, пошли на взлёт И-16е. Ну а следом и мы с Санчесом.

Немцев встретили на подступах к Ленинграду. ВНОС [55] сработали своевременно. Три девятки "Ю-88" в сопровождении двенадцати "мессеров" шли ровным строем курсом на наш аэродром. "Ишачки" пошли в лоб на "юнкерсов", а мы с Санчесом ринулись наперерез "мессерам". Краем глаза заметил, как со стороны Ленинграда приближается ещё группа самолётов. И-153"чайка" в количестве пяти единиц набирали высоту.

Драка получилась жаркая. Увидев истребители в ненавистной им окраске, немцы словно с ума сошли. Полностью игнорируя другие краснозвёздные самолёты, бросив на растерзание свои бомбардировщики, они всей стаей набросились на нас. Двоих мы с Санчесом срезали сразу же. А потом закрутилась "собачья свалка". Казалось, всё небо в паучьих свастиках и крестах. "Мессеры" мелькали словно осы, на доли секунды попадая в перекрестие прицела, но нам, чаще, этих мгновений хватало, чтобы всадить несколько снарядов и пуль в брюхо или крыло продукции немецкого авиапрома. По пятерым я точно попал, когда немцы как-то вдруг неожиданно закончились.

Заложив вираж я осмотрелся. В северном направлении на всех парах, едва не махая крыльями для ускорения, удирали двенадцать "юнкерсов", несколько из них с чёрными дымными хвостами. "Мессеров" видно не было. Или всех посбивали, или кто-то успел удрать, что было наиболее вероятно.

— Mierda de perro [56]!— выругался Санчес по-испански.

— Кортес, ты чего матюками матюкаешься?

— Крыло зацепили, суки!— испанец то он испанец, но по-русски говорит прям с рязанским говором, особенно когда ругается,— Спасибо амигос на "москас" [57], что сняли у меня с хвоста фрица.

На аэродроме царило похоронное настроение. Привыкли уже все в эскадрильи, что воюем без потерь и оказались морально совершенно не готовы принять тот факт, что и сами можем попасть под раздачу. В столовой, где все собрались после возвращения, царила непривычная тишина. Кто-то задумчиво ковырялся ложкой в тарелке, кто-то, как Кравченко, потерявший ведомого, смотрел прямо перед собой в одну точку. Гуладзе, до этого бездумно перемешивавший содержимое в тарелке с супом, вдруг швырнул ложку и вскочил, собираясь, видимо, уйти.

— Сидеть!— рявкнул я. Мы с Санчесом только что вошли в помещение. Гуладзе рухнул обратно на табурет,— Что раскисли, как красны девицы?! Это война, если кто ещё не понял! И тут, бывает, стреляют, знаете ли! И бывает, что и попадают! И бывает, что и по нам! А вы, дорогие мои, возомнили себя небесными полубогами и расслабились! А немцы это вам не деревянные болванчики, которых можно бить безнаказанно. Это опытный и умелый враг, за плечами которого большой боевой опыт. Бить их можно и нужно, но расслабляться категорически нельзя. И нельзя терять бдительность ни на секунду ни в воздухе, ни на земле. Вбейте это себе в мозг! А теперь к приёму пищи приступить! После обеда все на разбор полётов. Будем думу думать.

Когда все собрались, в том числе и старший лейтенант Самсонов, за которым я отправлял машину на РЛС, началась вырисовываться картина произошедшего. Немцы прекрасно скоординировали свои действия с финнами. И те и другие подошли на минимальной высоте, едва не задевая крыльями лёд, и ударили в тот момент, когда звено разделилось и разошлось в разные стороны. Пару Кравченко-Суворов атаковали два "Брюстера", а на Гуладзе с Шишовым насели шесть "мессеров". Финны, пользуясь неожиданностью, сразу срезали истребитель Суворова. Добить его им не дал Кравченко, связав противника боем. У немцев внезапно атаковать не получилось, их в последний момент заметил Шишов. Зато они смогли отвлечь нашу пару и не дать прийти на помощь.