Техник - ас (СИ) - Панов Евгений Николаевич. Страница 71

Светлана сразу написала письмо для Ильи и отправила его на московский адрес Гайдара. От Ильи писем долго не было, но она понимала, что у него просто нет возможности писать. А вскоре почтальонша с улыбкой на лице вручила ей заветный конверт со штампом на лицевой стороне "Воинское" и на обратной "Просмотрено военной цензурой". Счастью Светланы не было предела. Да и соседи, узнав о пришедшем письме, радовались не меньше, словно это им пришла весточка от родного человека. Она бессчётное число раз перечитала его сама, закапав слезами. Потом несколько раз вслух читала для Катюшки, которая от радости прыгала, хлопая в ладоши. Потом были ещё письма, наполненные любовью и нежностью. Она тоже писала в ответ, что любит и ждёт. Сходила и сделала фото с Катюшкой и отправила Илье.

Перед самым Первомаем в газете она увидела фото Ильи на первой странице. Он улыбался со снимка, а на его груди над многочисленными наградами были три Золотые Звезды Героя. Продавщица в киоске с удивлением смотрела на странную покупательницу, которая со слезами на глазах рассматривает фото. Светлана до сих пор так никому и не сказала, кем является её муж. Стеснялась она его известности. А Катя вырезала фото из газеты и прикрепила на стену над своей кроваткой. В детсаду она всем хвалилась, что её папа "лыцаль и гелой", но на это мало кто обращал внимания.

Однако рано или поздно всё тайное становится явным. Через несколько дней после праздника к ней домой пришёл военный в форме НКВД и, проверив предварительно документы, вручил объёмный конверт, на обратном адресе которого значилось "Москва, Кремль". В конверте были фотографии. Красивые, цветные. На одной из них, самой большой, на фоне Кремля была запечатлена вся героическая эскадрилья, а в первом ряду, рядом с Ильёй, стоял САМ Сталин и легендарный маршал Будённый. На следующем фото Сталин пожимал руку Илье. Были и другие фото, на которых улыбающийся Илья стоял рядом с Гайдаром, с дядей Толей Федяниным, своим механиком, со своим ведомым, которого он называл Дедом. Светлана рассматривала фото, вглядываясь в лицо того, кто стал её самым близким, после Катюшки, конечно, человеком и едва сдерживала слёзы. Слёзы радости и гордости за любимого.

Соседка, баба Шура, не выдержала первой. Естественно визит военного с пакетом к новой соседке не остался незамеченным и все искали повода зайти и разузнать подробности. Вот и баба Шура, зайдя в дверь и уже открыв рот, чтобы что-то спросить, вдруг замерла, устремив взор на лежащие на столе фотографии.

— Ох ты ж, божечки! Сам Сталин! А енто хто ж рядом с ним то?

— Это мой папа!— радостно завопила Катюшка, кружась в каком-то только ей ведомом танце. Баба Шура перевела совершенно обалдевший взгляд, в котором без всяких слов отчётливо читался очередной вопрос, на Светлану.

— Это мой муж, лётчик Илья Копьёв,— тихо произнесла Светлана.

Баба Шура не отрывая взгляда от фотографий боком вышла в двери. Было слышно, как она почти галопом помчалась куда-то. В следующие несколько дней к ним домой, казалось, наведалась половина города. Сарафанное радио моментально разнесло, что здесь, рядом, живёт семья того самого лётчика-аса, трижды Героя Советского Союза, который уничтожил 150 фашистских стервятников. Люди приходили, чтобы увидеть ТЕ САМЫЕ фотографии, приносили гостинцы. Один старичок принёс полную банку мёда и долго благодарил за что-то Свету. Даже директор завода и первый секретарь горкома партии приезжали. Предлагали Светлане переехать в большую квартиру, но она отказалась. Ей было неудобно от всего этого. Словно это она причастна к тем подвигам, что совершил её муж. Так и остались они в этой комнатке.

И вот сегодня что-то тревожно сдавило сердце. Она ещё раз погладила пальцами лицо Ильи на фото и решительно вернула рамку обратно на стену.

— Он жив!— сказала она вслух самой себе и та тяжесть, что давила на неё, вдруг исчезла,— Он жив!,— произнесла она уже окончательно успокоившись.

Глава 20. За линией фронта.

Наверное загонная охота это увлекательное мероприятие. Особенно если не вы в роли дичи. Мне вот не повезло и пришлось играть эту самую роль. И немцы были близки к тому, чтобы я стал их трофеем. Уж не знаю, кого или чего умыкнули у них партизаны, но злость интуристы решили выместить на мне. Сыграло роль в их заочной нелюбви к моей персоне и то, что я пилотировал самолёт с так ненавистной им расцветкой. А может и бортовой номер со звёздами заметили. В общем обложили они меня плотно и грамотно, при этом наглухо перекрыв возможность переплыть через Днепр. Появившийся бронекатер с нацистским флагом на корме явно намекал о нежелательности такого заплыва.

Само паршивое было то, что на этом берегу было редколесье, так что особо не спрячешься. Зато местность подболоченная, а значит немцам придётся прочёсывать её в поисках меня пешочком. Техника здесь не пройдёт.

Отдалившись от берега примерно на пол километра решил произвести ревизию своих запасов. В планшетке у меня была карта, основательно размокшая и без возможности высохнуть, и компас. В разгрузке пистолет ТТ с двумя запасными магазинами, две гранаты "Ф-1", перевязочный пакет, две упаковки с "Рационом Д", нож НР-40 и бензиновая зажигалка в герметичном футляре. В общем всё по нашему стандарту.

Нацепил компас на руку вместо разбитых часов, сверился с картой и ползком между кочек, уподобившись ужу, двинул на запад. Через пол часа таких упражнений пришлось экстренно зарываться в болотную жижу. Немцы были буквально в десятке метров от меня за редким кустарником. Судя по разговорам, лезть в самое болото они не собирались и ждали, когда пригонят местных полицаев. И вообще, русского лётчика живым никто не видел и, скорее всего, он утонул вместе со своим самолётом.

Хорошо хоть собак у них не было. Аккуратно, буквально по сантиметру, стараясь, чтобы не было ни малейшего всплеска, отполз назад. Тэк-с, сменим направление. Судя по карте севернее проходит железная дорога и мост через Днепр. Туда мне точно не надо, так как злых бундесов там как блох на Бобике. Значит мне дорога южнее. Надеюсь парни все долетели до дома благополучно.

Остаток дня и всю ночь я проторчал в этом долбанном болоте. Пригнанные полицаи без особого энтузиазма, обходя совсем уж топкие места, прочесали местность. Пару раз мне пришлось нырять в болотину с головой, укрываясь от них.

Надежда на то, что ночью они угомоняться, не оправдалась. Выставив посты из всё тех же полицаев основная масса немцев укатила, а оставшиеся то и дело пускали в небо осветительные ракеты и изредка постреливали наугад. Зато я смог найти более менее сухой участок и, сняв форму, выжать её насколько это было возможно. Продрог просто до костей.

Едва забрезжил рассвет, как над болотом начал подниматься густой туман. Через час уже в паре метров нельзя было ничего разглядеть. Вот он мой шанс. Уже почти не таясь, лишь пригнувшись, я двинулся в западном направлении, сверяясь по компасу. Того, что услышат, я не боялся. Туман очень хорошо скрадывает звуки, но всё же я старался лишний раз не шуметь. Через полтора часа, когда туман начал рассеиваться, я вышел совершенно неожиданно на дорогу. На хорошую такую наезженную грунтовку. К счастью в этот ранний час совершенно пустую. Хотя... Тарахтение мотоциклетного мотора было хоть и слабо, но слышно. Туман уже начал подниматься и видимость была метров 50.

Я едва успел с пистолетом наизготовку залечь в неглубокой придорожной канавке, как из тумана показались два мотоциклиста с характерно узнаваемыми металлическими горжетками на груди. Блин, во что за невезуха. В фильмах, что я смотрел когда-то, немцы разъезжали на мотоциклах с колясками с непременным пулемётом в них, а мне повстречались два бундес-байкера на одиночках. Ну да дарёному коню в зубы не смотрят. Какой ни какой, а транспорт. Всё же лучше ехать на колёсах, чем топать ножками. Убеждаюсь, что следом за мотоциклистами никого нет и, резко вскочив на колено, стреляю двойками вначале в одного, затем в другого фрица. Первый резко вильнул в сторону и, проломив редкий кустарник, проехал ещё несколько метров, прежде чем упасть. Второй свалился прямо посредине дороги.