Потанцуй со мной - Райс Луанн. Страница 37

— Хлоэ, — слегка шокированно и обиженно поправила она.

— Знаю, — рассмеялся парень, — просто подумал, что было бы здорово, если бы наши имена начинались на одну букву.

— Тогда тебя могли бы звать Хик.

Он не засмеялся ее шутке и не стал шутить в ответ. Вместо этого он поцеловал ее. Это был поцелуй всем поцелуям. Колени Хлоэ подломились. К счастью, он был высоким, сильным и крепко стоял на ногах — он поймал ее, удержал, накрыл ее губы своими и дотронулся языком до ее языка. В животе у Хлоэ бушевал пожар, она и не знала, что так бывает. Она надеялась, он не догадается, что это ее первый поцелуй.

— О, — вздохнула она. И все, этого было вполне достаточно, это говорило обо всем. «О» — небо падает, «О» — боже мой, «О» — милый, «О» — все уже кончилось. Зик взял ее за руку. Повязка с его запястья исчезла. У него были загрубевшие ладони и кончики пальцев. Она представила, как он скользит по волнам в океане. Он вел ее через ручей. На нем были мотоциклетные ботинки, но она надела белые кроссовки, и теперь они все испачкались и вымокли.

Ей было все равно. Все было таким забавным и романтичным. Они забрались на небольшой холмик, высокая трава щекотала ноги Хлоэ. Слева замерла пара оленей. Девочка потянула Зика за рукав и показала на них.

— Разве они не прекрасны?

Он не ответил, но снова обнял ее, еще более крепко и с большей любовью, чем раньше.

Олени не обращали на них внимание, хотя должны были почувствовать человеческое присутствие. Внутри Хлоэ все пело и дрожало — должно быть, это добрый знак, как будто звери их благословили. Им нравился Зик, иначе они бы сбежали. Иногда при виде оленей Хлоэ вспоминала о своей настоящей матери, та, наверное, также красива и грациозна, как эти животные. У нее тоже большие глаза и терпеливый характер. Она бы тоже вписалась в природу.

Объятия Зика также превращали Хлоэ в часть природы. Это, несомненно, было самой романтичной вещью в мире. Такие нежные, будто он боялся сломать ее, и страстные — как будто он хотел целовать ее всю ночь напролет. Его губы были горячими и приятными на вкус. Место, где они стояли, нельзя было заметить от сарая, чему Хлоэ была крайне рада. Она не хотела, чтобы кто-то это видел.

— Хлоэ. — Он забыл об именах на «З».

Она не могла ответить, так как он снова накрыл ее рот своим. Что-то большое и твердое прижималось к ее ноге. Она знала, что это. Ее это слегка возбуждало, но и пугало тоже. Она вообразила, что бы сказала Мона. Она старалась выкинуть Мону из головы, но та возвращалась и смешила ее — эта штука была твердой. Интересно, каково это — быть парнем, когда часть твоего тела неожиданно становится твердой, как камень?

Должно быть, это странно. Хлоэ хихикнула и сразу жутко смутилась. Девочка надеялась, Зик подумает, что она просто откашлялась. Она слегка нервничала — хорошо бы ей не видеть это. Она еще совсем не готова.

Зик опустил ее на землю. Он пригладил траву, сооружая подобие гнездышка — Хлоэ это понравилось. Он понимал природу, так же делали олени, когда хотели полежать рядом. Хлоэ уткнулась носом ему в шею и резко вдохнула, совсем как какое-то животное. На нее просто снизошел импульс!

Его руки снова пробрались под ее рубашку. Она выгнулась от нового, странного ощущения, оно было слишком сильным. Теперь одной рукой парень расстегивал ее джинсы, а другой поднес ее руку к своей ширинке. На его джинсах были пуговицы — целых пять. Твердая штуковина прижималась к ним изнутри. Хлоэ стало стыдно. Она не хотела выпускать ее наружу, он же ожидал от нее именно этого. Ее руки как будто замерзли. Она попыталась заставить пальцы работать, но они отказывались. Он прошептал:

— Просто потяни.

Что это значит? Ей стало действительно страшно. Она боялась показаться глупой, нелепой. Девочки должны знать, как это делается, разве не так? Когда мальчик говорит «просто потяни», девочки должны знать, что тянуть. К тому же они должны хотеть этого. Что же с ней не так? Приоткрыв один глаз, Хлоэ пыталась пошевелить пальцами, но Зик сделал все сам. Он один раз с силой рванул джинсы и все пять пуговиц расстегнулись.

Она чуть не рассмеялась от своей глупости, но потом заметила, что там внутри — то, чего она ждала и, признаться честно, боялась до смерти. Она в первый раз увидела мужской член. То есть вообще в первый. Ни братьев, ни бывших парней. Она едва сдержала изумленный возглас. Он был прямо между ними. Ее друг запустил руку в ее джинсы, оттягивая край ее трусиков. Это было слишком странно, она едва не вскочила и не бросилась бежать.

Она приподняла голову, чтобы взглянуть в глаза матери-оленихе. Та смотрела на нее через поляну. Хлоэ знала, что та любит ее. Она вдруг подумала о том, лежала ли ее мать с мальчиком посреди яблоневого сада шестнадцать лет назад.

— Ты в порядке? — прошептал Зик.

Ее глаза наполнились слезами. Она не хотела плакать. Она хотела быть счастливой и подарить ему то, что он хочет. Она хотела, чтобы ей нравилось то, чем они занимались. Но в горле у нее застрял комок.

— Я не знаю.

— Это твой первый раз?

Девочка кивнула.

Зик улыбнулся, отбрасывая прядку волос с ее лица. Она мигнула, слезы собрались в уголке глаза. Одна слезинка скатилась по ее щеке, и он стер ее пальцем.

— Мы можем ничего не делать, — сказал он, — остановиться.

Она сглотнула, глядя в сторону одинокого животного. Все остальные уже исчезли, но олениха продолжала стоять и смотреть. Она как будто говорила Хлоэ, что все хорошо, что она должна быть смелой и делать то, что хочет, но она не обязана идти до самого конца.

— Дело в том, — начала она, — это наше первое свидание… и я думала…

— Мы можем иногда встречаться, — заметил парень.

Она не то засмеялась, не то всхлипнула. Его слова казались абсолютно нормальными, но то, как он их произнес, заставило ее кое-что понять. Зик был тем парнем, который занимается серфингом, ездит на мотоцикле без шлема и встречается с темноволосыми девочками в садах по ночам.

— Я думала…

Но он поцеловал ее снова, совсем по-другому. Так мягко и нежно. Он обнимал ее, как слабого и хрупкого птенца. У него такие ласковые руки. Поцелуй был таким медленным и теплым, что внутри у Хлоэ что-то расцвело и встало, возможно, солнце. От его поцелуев в ней просыпалось солнце. Хлоэ поцеловала его в ответ.

Она обнимала его за шею. Их сердца бились в унисон. Ей хотелось плакать, но еще больше не хотелось. Их тела так близко. Их кожа соприкасалась. Хлоэ всегда хотела, чтобы ее обнимали. Она просто умирала без прикосновений. Он что-то делал. Стягивал свои брюки, опускал вниз ее трусики. Хлоэ было все равно.

Она лишь крепко держалась за него. Их губы периодически встречались. Потом он раздвинул ей ноги и расположился между ними. Сначала все было легко и приятно, но потом ей стало больно. Он не хотел причинять ей боль. Девочка упиралась спиной в землю, песок и мелкие камни царапали ее сзади. Он проталкивал в нее свой член.

Сказать, что ей больно? Хлоэ закусила губу. Она так старалась не закричать, что у нее заболела голова. На что это вообще должно быть похоже?

— Расслабься, — пробормотал он ей на ухо, — просто позволь этому случиться…

— Нет, но… — В ее глазах стояли слезы.

— Давай, расслабься.

Он торопился и даже не стал до конца снимать с нее джинсы. Они повисли у нее на щиколотках, все испачканные в грязи. Его джинсы тоже обвисли на лодыжках. Она вскрикнула.

— Тебе надо расслабиться, — его рот был влажным, — как будто ты катаешься на волнах, как на серфинге…

Теперь он был внутри нее — Хлоэ услышала, как он застонал от облегчения. Он был твердым и горячим, а она была мокрее любой волны, и она чувствовала, как он катается на ней как на серфинге, разбивает ее волны, как стекло. Она лежала на спине, волны разбивались и разбивались, ее слезы были солонее моря, она плакала о своей матери и оленях, а затем она огляделась в поисках прекрасных дельфинов, но вокруг были одни акулы.

Когда все закончилось, Зик чмокнул ее в губы. Потом он перекатился на спину, что было не так-то просто, потому что их ноги и штаны перепутались. Девочка сорвала пучок травы и принялась яростно вытираться. Она делала это снова и снова.