Подглядывающая - Занковец Алена. Страница 6
Последний пункт – главное везение. Ни иронии, ни подтрунивания, ни долгих размышлений. После ленивого «слушаю…» и моего молчаливого ответа его голос становится твердым и резким.
Пижон спрашивает, могу ли я объяснить ему все сообщением. Я киваю. Спохватываюсь и мычу что-то похожее на «да». Он диктует номер. Пишу подробное сообщение, рискуя в любой момент свалиться с насеста.
Потом просто сижу и жду, ощущая, как от холода теряется чувствительность пальцев. Боюсь пошевелиться, чтобы не рухнуть к собакам, которые нарезают круги вокруг лесов, будто акулы вокруг шлюпки.
Проходит около получаса, прежде чем на улице раздается шум двигателя и полосой пролегает свет фар. Судя по звуку, к забору подкатывает машина покрупнее легковушки. Возможно, микроавтобус. Потом слышу мужские голоса. Собаки бросаются на звук – и у меня наконец отлегает от сердца.
Затем – возня, окрики мужчин, собачий лай, визг. И все стихает.
Машина трогается. Шум двигателя становится тише, пока не смолкает. А затем в тишине раздаются медленные, четкие шаги.
Пижон. Еще более пижонистый, чем раньше: к черному пальто, кашне и начищенным до блеска ботинкам добавилась шляпа.
Я хочу пошутить, что следующим этапом будет трость и пенсне, но передумываю – еще до того, как понимаю, что не осилю такую длинную фразу.
Что тут сказать – я рада его видеть.
Пижон останавливается напротив меня, задирает голову. Темно так, что я не различаю черт его лица, зато четко вижу перчатки на сцепленных спереди руках – на них падает краешек полосы лунного света.
– Итак… курочка, – он делает паузу, словно давая время передумать: нет, я вовсе не рада его видеть. Совершенно не рада. Я бы хотела, чтобы эти леса прямо сейчас свалились на его голову – конечно, если бы на них не было меня. – Услуга за услугу. Я спас тебя от диких, разъяренных собак, готовых сожрать все, что движется. Теперь ты проследишь для меня за одним человеком.
Собак уже нет, а значит, нет и рычагов давления. Сдержать свое слово – это не рычаг, когда дело касается жулика. К тому же технически я ничего не обещала.
– Я… н-не сслежу! Я п-под…глядываю!
Он делает шаг вперед – и в лунном свете оказывается его лицо. Глаза у пижона холодные, будто неживые. Сейчас он похож на бандита больше, чем на мелкого жулика. Невольно отодвигаюсь подальше.
– Ты чувствуешь эту тонкую разницу между словами? – спокойно, до мурашек по коже, произносит он. Киваю. – А я – нет. И мне без разницы, следить ты будешь за ним или подглядывать. Мне нужно знать, что он делает, только и всего. Мужчина. Фотограф. Побываешь у него на вернисаже. Всего два часа – и ты свободна.
– Это… т-так… н-не работает.
– А как?
Я устаю от себя самой. Набираю сообщение в записной книжке телефона и поворачиваю к пижону экраном.
– Не вижу.
Ну, конечно. Ложусь животом на доски и протягиваю ему мобильный.
«Я не подглядываю за людьми, я подглядываю истории. Если увлекло, хочется проверить, верна ли моя фантазия, и тогда я наблюдаю за человеком. Мне нужна история. По-другому это не работает».
Он возвращает телефон.
– История – просто оправдание тому, что ты делаешь. А механизм – как у обычной слежки, так что не заливай.
– А с-сам?
– У тебя все получится. Пара часов работы. А при твоем хобби – так и вовсе развлечения.
Знаю, что от этой услуги не отделаться. Я и вправду обязана. Очень. Два часа на вернисаже я смогу провести.
– Д-д-девушка… – я заканчиваю попытку поторговаться вслух и пишу в записной книжке телефона: «Сегодня ночью я следила за девушкой, ее забрала полиция. Узнаешь, кто она такая, – я помогу».
Цепляясь за доску, наклоняюсь ниже и протягиваю мобильный.
«Ну же, соглашайся!» – мысленно подбадриваю я пижона. Как же мне надоело торчать на этом насесте!
– Договорились, курочка.
И бровью не веду, хотя радости во мне, как пузырьков в шампанском.
Жестом требую вернуть телефон.
«И еще ты расскажешь мне о брюнетке из бара», – отдаю мобильный.
– О той цыпочке с книгой? О ней я ничего тебе не скажу. Спасение от стаи голодных собак плюс информация о преступнице. Моя чаша весов и так перевешивает. Могу еще положить на нее доставку тебя до дома… До арки. Или ты хочешь еще что-то предложить?
Поспешно качаю головой. Даже уточнять не хочу, о каком предложении он говорит.
– Значит, договорились.
Киваю. Сажусь на край лесов и слышу хруст – будто кости ломаются. А на самом деле – доска. И я вместе с кусками дерева обрушиваюсь на пижона. Вернее, падаю в руки. Его мгновенная реакция ошеломляет и настораживает.
Несколько секунд я копаюсь взглядом в его глазах. Что это было?! А он и бровью не ведет. Словно каждый день ловит женщин, падающих с лесов.
Все это неспроста. Я чую. Я знаю.
Два часа работы – и он исчезнет из моей жизни. От него точно надо держаться подальше.
– Эй! – выдыхаю я ему в спину.
– Ну чего тебе?
Пижон замирает: кажется, он тоже заметил, как смешно это вышло: он снова откликнулся на «эй».
– Меня называют Шустрый, – не оборачиваясь, отчеканивает он. – Я тебе не битник из «Мэри Поппинс».
– Ш-ш-шу-ус-стрый, – выкатывается у меня изо рта.
Этим все сказано. Я не смогу называть его так.
– Ладно, давай придумаем что-нибудь покороче, – смиряется он.
– Эй! – я улыбаюсь.
– Я не хочу, чтобы ты меня так называла!
Он что, злится? В самом деле?!
– Эй, – говорю я четко, уже без улыбки. Все. Точка.
Обгоняю его и выхожу на улицу первой.
Я вымотана так, что каждое движение дается с трудом. Но все же нахожу в себе силы доползти до лэптопа, чтобы оставить запись о сегодняшнем дне. Закутанная в махровый халат, с чалмой из полотенца на голове, я забираюсь с ногами на стул. Жду, пока загрузится страница в соцсети. Глаза слипаются, мысли слипаются.
Я все еще помню, как волновалась, заходя в свой аккаунт на следующий день после общения с незнакомцем, как мысленно сжималась, набирая пароль. Но, оказалось, зря: блокировка работала. Ни одного сообщения, ни одного комментария.
Тогда, осмелев, я заглянула на страничку Серого. Оказалось, он добавил свое настоящее имя: Сергей Волк. Через день появилась запись о хобби: строительство мостов и музыка. Потом – дата рождения: 1 декабря. На четвертый день я заглянула к нему с любопытством. Ну, что на этот раз? Он указал город: Питер. Мне стало спокойнее, когда я узнала, что между нами больше тысячи километров. Если, конечно, предположить, что Серый не врет.
А вчера он разместил фото. Черно-белое.
Я зависла перед ним на несколько минут.
Улица, мощенная булыжником. Дом довоенной постройки. К стене прислонился мужчина, рядом с ним стоит зачехленная гитара. На лицо падает тень, так что деталей не разглядеть.
Волосы темные. Либо короткая стрижка, либо они убраны в хвост – непонятно.
На нем футболка и джинсы. На запястьях – мужские кожаные браслеты.
Он стройный и крепкий. И чертовски харизматичный. По крайней мере я легко себя в этом убедила.
Конечно, это фото мог разместить человек любого пола и возраста. Но все же, все же…
Все же сейчас я сижу, пялясь на свою страницу в соцсети. И, вместо того чтобы оставить запись и наконец забраться под одеяло, я думаю о том фото.
Почти физическим усилием заставляю себя вернуться к мыслям о посте. В какую фразу можно уместить все то, что произошло сегодня? А произошло столько, что голова идет кругом. Какое же событие стало самым важным? Какой вывод я сделала?
Интересно, что же Серый разместил на своей странице сегодня…
Обещаю себе: загружу пост и загляну к нему.
А потом халтурю: пишу первое, что приходит в голову. «День 30. Никогда не говори никогда».
Бегу к Серому.
И что я вижу? На его странице появился первый пост. Белые буквы на салатовом фоне: «Не ходите кругами. Поговорите со мной».
Откидываюсь на спинку стула. Машинальным движением стягиваю с головы полотенце и начинаю вытирать волосы. Затем так же, не думая, откладываю его и встаю. Мне волнительно так, будто я только что подсмотрела потрясающую историю.