Жубиаба - Амаду Жоржи. Страница 25

Он победил всех своих противников, и теперь его ждал бой с чемпионом Баии, боксером Висенте, который давно уже не выступал на ринге, поскольку ему не с кем было драться. Впрочем, когда Висенте увидел Антонио и убедился, что тот одерживает одну победу за другой, он стал усердно тренироваться: негр представлял серьезную угрозу его чемпионскому титулу.

За неделю до их встречи на ринге город запестрел афишами, на которых были изображены двое в боксерской схватке.

Висенте в беседе с газетными репортерами объявил, что он одержит победу на шестом раунде. В ответ на это Антонио Балдуино заверил публику, что на шестом раунде абсолютный чемпион Баии уже убаюкается, лежа на помосте. Взаимные выпады противников еще больше раззадорили публику. Заключались многочисленные пари, и большинство ставило на Балдуино.

Висенте и в самом деле остался лежать на помосте, даже не дотянув до шестого раунда, и Балдо, негр, стал абсолютным чемпионом Баии.

Он предложил Висенте матч-реванш и снова победил. Луиджи прямо чуть не помешался от радости и беспрестанно повторял, что пора ехать в Рио. Не теряя времени, он стал вести переговоры со столичными импрессарио. А чемпион Антонио Балдуино занимался любовью с мулатками на пляже, пил с друзьями в «Фонаре утопленников», ходил на макумбы к Жубиабе, и его звонкий смех, не умолкая, звучал на городских улицах.

Приезд в Баию чемпиона Рио по боксу поверг баиянцев в невероятное возбуждение. Весь город жил предстоящей встречей двух чемпионов.

Накануне матча Антонио Балдуино сидел с друзьями в «Фонаре утопленников», там его и разыскал импрессарио столичного чемпиона.

— Добрый вечер…

— Добрый вечер…

Антонио Балдуино предложил гостю пива.

— Я хотел бы поговорить с тобой с глазу на глаз.

Толстяк с Жоакином пересели за другой стол.

— Вот какое дело… Клаудио не может потерпеть поражение…

— Не может?

— Да, и вот почему. Он мне должен кучу денег… Если он будет побежден, он больше не сможет выступать на ринге. Не так ли?

— Ну, так.

— А если он победит, он будет драться с другими… А ты получишь отступное.

— И сколько?

— Я дам сто мильрейсов, если ты дашь себя побить. А потом ты будешь иметь право на реванш.

Антонио Балдуино поднял было руку, чтобы двинуть этого наглеца хорошенько, но, подумав, опустил ее на стол.

— Вы уже говорили с Луиджи?

— А… Луиджи — старый мошенник. Он ничего не должен знать.

И он заулыбался.

— А потом, когда все разойдутся, вы сможете подраться по настоящему… Ну, по рукам?

— Деньги при вас?

— Деньги ты получишь после матча.

— Нет. Так не пойдет. Деньги на бочку.

— А если ты потом не дашь себя побить?

— А если я дам себя побить, а вы потом меня надуете?

Антонио Балдуино встал из-за стола. Толстяк и Жоакин следили за ними издали.

— Не будем ссориться, — забормотал импрессарио. — Сядь.

Он посмотрел, как негр опрокидывает очередную порцию кашасы.

— Я тебе верю… Возьми деньги — я тебе их передам под столом…

Антонио Балдуино взял деньги, поглядел — пятьдесят мильрейсов:

— Вы же обещали сто!

— Остальные пятьдесят после…

— Тогда я отказываюсь…

— Но клянусь, у меня больше нет с собой денег…

— А мне нужно сейчас.

Антонио получил остальные пятьдесят и пересел за столик к Толстяку. Едва импрессарио покинул «Фонарь», Антонио захохотал и хохотал, пока у него не заболел живот.

На следующий день после матча, окончившегося позорным поражением чемпиона Рио, его импрессарио ворвался в «Фонарь утопленников» с перекошенным от ярости лицом:

— Ты — гнусный мошенник!

Антонио Балдуино рассмеялся.

— Верни мне мои деньги…

— Украсть у вора — нет позора.

— Я обращусь в газеты, в полицию…

— Давай, давай…

— Ты вор, вор…

Антонио одним ударом свалил импрессарио с ног. Посетители «Фонаря», не ожидавшие нового бокса, разразились аплодисментами.

— Подумайте, он хотел меня купить, друзья… Он дал мне сто мильрейсов, чтобы я поддался этому рахитику… Я ему, конечно, пообещал, чтоб в другой раз неповадно ему было покупать таких, как я. Я продаюсь только за дружбу… А теперь давайте пропьем его денежки…

«Фонарь утопленников» встретил речь негра одобрительным смехом. Антонио Балдуино вышел из бара и отправился к Зэфе, каброше, — она недавно приехала из Мараньяна и привезла от Марии дос Рейс нежный поцелуй ее возлюбленному (посредница не ограничилась передачей одного поцелуя и продолжала и по сей день передавать их Антонио Балдуино). На деньги импрессарио Антонио купил для Зэфы ожерелье из красного бисера.

Луиджи теперь уже всерьез заговорил о столице.

Боксерская карьера Антонио Балдуино оборвалась в тот день, когда он узнал, что Линдиналва выходит замуж. В газетах, оповещавших о его встрече с перуанцем Мигезом, Антонио Балдуино прочел объявление о свадьбе «Линдиналвы Перейры, дочери предпринимателя командора Перейры, члена торговой корпорации, с молодым адвокатом Густаво Баррейрасом, славным отпрыском одной из самых известных баиянских фамилий, блестящим поэтом и превосходным оратором».

Антонио Балдуино вышел на ринг пьяный и был нокаутирован на третьем раунде: он не мог драться и даже не защищался от ударов, которыми осыпал его перуанец. Пошли слухи, что негра подкупили. А сам Антонио Балдуино никому не захотел объяснить причину своего поражения. Даже своему тренеру, Луиджи, который в эту ночь рыдал навзрыд, рвал на себе волосы и проклинал всех и вся на свете. Даже Толстяку, смотревшему на него покорным взглядом человека, живущего в постоянном ожидании несчастья. На ринг Антонио Балдуино больше не вернулся.

Холодной ночью, после своего поражения, Антонио Балдуино не пошел в «Фонарь утопленников». Вдвоем с Толстяком они отправились в бар «Баия» и заняли там столик в глубине зала. Антонио Балдуино молча пил, когда какой-то оборванец подошел к ним и стал клянчить на выпивку.

Балдуино поднял на него глаза:

— Я знаю этого типа. Не помню откуда, но знаю…

Оборванец смотрел на него остекленевшим взглядом, облизывая пересохшие губы:

— Хоть на глоток не пожалей, друг…

В эту минуту Антонио Балдуино увидел на лице оборванца шрам:

— Моя работа…

Он напряг свою память и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Послушай, тебя не Озорио зовут?

Толстяк тоже его признал:

— Ну да, это тот самый солдатик…

— Я уже был произведен в сержанты…

Бывший солдат придвинул стул и сел за их столик.

— Я был сержантом, — повторил он, облизывая губы, — хоть на глоток не пожалейте…

Балдуино улыбался, а Толстяк смотрел на солдата с состраданием.

— Потом я встретил девушку, слышите, девушку, красивую… Ух, какую красивую… Мы с ней обручились… И должны были пожениться, как только меня произведут в капралы…

— Но ты же уже был сержантом?

— Все равно… я не помню… Нет, меня должны были произвести в капитаны. Капитан мне обещал, слышите… Капитан… Еще один глоточек? Любезный, принеси-ка еще стаканчик, мой друг платит… Уже была назначена свадьба… И сыграли б мы ее на славу… Моя невеста была такая красивая, такая красивая… Но она мне изменила…

— А этот шрам?

— А это мне один тип… Ну, я ему тоже выпустил кишки наружу… Она была красавица… красавица…

— Это верно…

— Вы ее знаете?

— А то как же… Ты что, меня не признал?

Они пили вместе всю ночь и вышли из бара в обнимку, заливаясь смехом, забыв про Марию дос Рейс и про самих себя — бывшего солдата и бывшего боксера.