Жрица Анубиса (СИ) - Хохлова Жанна. Страница 97

— Я хочу лечь с тобой, — хрипло проговорил тот, внимательно заглядывая ей в глаза, а поймав там ответ, улыбнулся кончиками губ.

Трепещущими руками она коснулась его горячих предплечий, вверх по плечам, ощутив под подушечками пальцев движение мышц, и плотнее прижалась к нему. Она была точно уверена, что до этого колеблющийся не в себе, но в её желании бог теперь уже не сомневался, что их вожделение обоюдно.

— Ты должна видеть красоту, подобную тебе, — сипло протянул Инпу и взял её на руки.

Он нёс её, не спеша ступая по едва заметной тропе, которую сам и проложил в девственном лесу, где давным-давно не ступала нога бога, а смертным туда и вовсе была закрыта дорога. Их окружили, словно стеной, высокие деревья, сквозь листву которых, красиво преломляясь, падали лучи солнца, поляна с густой невысокой травой как будто подсвечена изнутри.

Он отпустил её только на середине. Ноги коснулись шёлкового ковра травы и синих, как небо и глаза Анубиса, цветов.

— Что ты не хочешь, чтобы я делал или говорил? — спросил Инпу, притянув её, податливую и мягкую, к себе.

Не задумываясь, Линда произнесла:

— Слов, что ты дарил другим.

Она первая потянулась к нему, осторожно коснувшись губами его чувственных губ. Инпу повторил её движение, носом тронув её, почуяв чарующий аромат её свежей после плавания кожи. Тысячи неразличимых человеческому обонянию оттенков и нюансов, сплетающихся в единый узор запаха, раз и навсегда запечатлевшийся в его памяти. Бахити пахла как лето перед грозой, как зима перед снежной бурей, как мгновение до беды, скорость перед преградой. Неплохое, другая нота, как разрешение давно тянущейся болезни, как остановка в конце дальнего пути, как встреча тех, кто скучал в разлуке.

Его губы с жадностью накрыли её. Ещё и ещё. Терзая нежность, раздвигая алое, врываясь в сочность, играя с языком, спускаясь вниз по стройной шее, трепеща оттого, что она подавалась и откликалась на каждое его движение и действие, чувствуя, как она крупно дрожала и бежала нежными руками по спине вниз, сжимая ягодицы.

Намокшая от воды одежда мешала, и они поспешили освободиться от неё, с жадностью скользя по друг другу взглядами, стараясь впитать как можно больше. Его выбор. Её выбор. Совпало. Он отпустит её, как только исполнит обещание, а она уйдёт, как только получит искомое. Было горько это осознавать, но дети разных миров, времени и воплощений не строили планов. Оба ловили миг, в котором стали самыми счастливыми во всех трёх измерениях. Нет недомолвок и условностей. Нет игры, кокетства и притворства. До предела обнажённые переживания. Они были свободны в своих чувствах друг к другу и просто находились рядом, ощущая другого точно так же, как и себя. Инпу отпустит свою жрицу, как бы горько ему ни было при этом, а она уйдёт, как бы больно потом ни стало. Жизнь каждого при этом продолжится, но вот только можно ли это назвать жизнью? Ни она, простая смертная, ни он не знали ответа на этот вопрос. Платье и схенти упали рядом.

Обнажённой кожей касались друг друга, целуясь до головокружения, до лёгких вскриков, упав в мягкую траву. Она ощутила волну хлынувших мурашек под подушечками пальцев и улыбнулась, чувствуя, как в бёдра уткнулась напряжённая плоть Инпу. В его крепких объятиях девушка выгнулась, сплетя возле шеи руки, притягивая мужчину к себе всё ближе. Тихие стоны, срывавшиеся с полуоткрытых губ, ласкали каждый оголённый нерв. И поцелуи обрушивались лавиной на разгорячённую их единением, подсвеченную рассеянным светом солнца, льющимся сквозь плотную листву деревьев, мягкую тёплую кожу смертной. Захлёбываясь от нетерпения, словно только они могли дать друг другу кислород, необходимый, чтобы дышать.

Обоим показалось, что они грезят. Они одновременно сжали друг друга в объятиях сильнее, а поняв, о чём подумали, почти синхронно улыбнулись в поцелуй. Боялись потерять. Может быть, и здесь был обман, морок, сон?

Линда выгнулась от поцелуя в ложбинку между грудей, от охваченных губами розовых ареол, вся трепещущая от наслаждения, от нетерпения, от того, что сгорала сейчас, как никогда до этого. Инпу утробно заурчал, когда заметил, что она приподнялась на пятках, призывно поведя распахнутыми для него бёдрами. Чуть усмехнувшись, мутным взглядом мужчина обвёл жаждущее его тело, молясь про себя Хаосу, чтобы они оба потеряли память и остались здесь навсегда. Он бы охотился и приносил к её стройным, длинным ногам с тонкими изящными щиколотками рыбу или животных, а она бы… она бы растила его детей. Эта мысль тряхнула бога мёртвых посильнее, чем известие о том, кто является его настоящим отцом.

Он остановился и присмотрелся к ней, исходившейся сейчас в истоме, со взглядом, просящим большего — его всего. Но ей неведомо, что он может дать ей не только сиюминутную близость, он отдаст её самого себя, ничего не требуя взамен, без сделок, без клятв. Но и ему было невдомёк понять, что Бахити его. В белокурой голове теснилась мысль, бьющая, как горячий источник в сознание, наотмашь, которую хотелось проорать: «Твоя!» Там, в прежней жизни, такой страсти не было места, его заполонили вежливое общение, внутренние установки, общественные нормы, ты там занят лишь собой, там не было возможности окунуться с головой в любовь. Да и знала ли она когда-нибудь, что такое любовь?

Безумие порыва, вновь смятые онемевшие от взаимного напора губы, руки, жадно и хаотично движущиеся по телам. Их взгляды встретились, для того чтобы затеряться в лабиринтах мыслей.

Моя возлюбленная?

Не меня ли он искал среди песчаной бури, сам потерянный, на барельефе в доме Бинцев?

Плавный упругий рывок в мягкое влажное тело до упора, вскриком — ответ. Хотелось выкрикнуть «моя», но имел ли право, даже если признала, что его жрица? Хотелось прошептать «твоя», но могла ли, зная, что покинет его, как только свершится сделка?

Движения тел в унисон друг другу, сначала более робкие, затем с увеличивающимся напором. Нежные узкие ладони заскользили по взмокшей спине, впитывая в себя дрожь его наслаждения, задав ритм, ласково сжав узлы мышц, ноготки несильно впились в кожу, руки обняли. Нежное стройное тело, дрогнув, выгнулось навстречу теперь уже более частым, более смелым движениям его ягодиц. Их взгляды растворились друг в друге, помутнев от страсти, вскрики раздавались чаще и громче. Их никто не услышит здесь: ни Маат, ни Дуат. Пусть хоть сам Хаос разверзнет перед ними бездну.

Линда приподнялась и, захватив его лицо в кокон нежных пальцев, вжалась лбом в его лоб, не отрывая взгляда, захватывая его в свою неволю. И без того пленённый, но готовый раз за разом сдаваться.

Если скажу, будет знать, покинет ли тогда Дуат?

Если скажу, что готова быть его, отпустит ли?

Перекат, и Бахити, очутившись на поджарых смуглых бёдрах, двинулась в удобном для себя ритме, теперь уже его изводя то медлительностью, то поспешностью. Бархатистая мягкая кожа мгновенно покрылась испариной и теперь блестела, почти ослепляя, солнце выбелило и без того светлые волосы женщины, глаза она прикрыла, только по выражению лица можно было понять, что она испытывает сильное наслаждение, не хватало лишь воздуха, чтобы крикнуть. Движение по груди, сама сжала соски, распахнув глаза и поймав его руки, потянувшиеся к её стройному стану, поймала пальцами запястья, направив их вниз к чувствительной точке, набрав скорость, сводящую его с ума, вынуждая его двигаться в заданном ею темпе.

Бахити склонилась к Инпу и поцеловала, сильно, переплетя языки в бешеной первобытной пляске Хаоса при создании мира. Теперь пришла его очередь простонать от чувственного удовольствия, от того, как остро он ощущал её, как сильно желал, до близости не осознавая насколько.

Новый фонтан стонов и ударов соединяющихся на немыслимом пределе тел оглушили окрестности. Обняв, он сдавил руками талию до побелевшей под его пальцами кожи, вбиваясь в узость тела настолько глубоко, насколько это было возможно, видя, что она уже на пределе, предвосхищая её сладкую истому, мечтая раствориться в её оргазме своим, достичь пика одновременно.