Я люблю! (СИ) - Летняя Анна. Страница 3

— Не нужно с неба. Будь рядом, — ответил мой сын, отступая к соседнему креслу. — Тебе еще наших детей воспитывать. Мы без тебя точно их упустим.

— А где те самые дети? — спросила я, устраивая Настюшку рядом. — У вас и постоянных любовников нет. Все, как и я, в работе. Вот, начинаю подумывать, что мне самой придется искать вам супругов. Вот этим я и займусь на своей пенсии. Зная вашу переборчивость, буду мучиться лет этак десять.

— Или больше, — горько вздохнула Настя. — Что? Кругом одни прожигатели жизни и бабники. Ладно, когда баба просит заплатить за нее в ресторане, но когда мужик — это перебор!

— Надеюсь, ты ему отказала? — спросила я, поморщившись.

И с такими я сталкивалась. Они приходили, как бы случайно, в мой ресторан и просили позвать меня в надежде, что я подарю им бесплатный королевский ужин или обед за счет заведения.

— Конечно! Выставила еще тем уродом перед окружающими.

— Это как?

— Спросила очень громко, не разорился ли его расхваленный гостиничный бизнес, раз за легкий перекус он не может заплатить самостоятельно. Нашлись у него и деньги, и срочные дела. Больше не звонил.

— И правильно. Таких лучше сразу отваживать. Если у человека нет чувства гордости, то вам с ним не по пути. Лучше выйти замуж за небогатого человека с моральными качествами выше среднего, чем за подобного ушлепка.

— Не переживай, таких я к сестре не подпускаю. Тот просочился мимо из-за моей командировки. Но она и сама справилась. Умничка.

Мы еще долго говорили о важном и пустом. Просили еще несколько раз принести нам чай, а следом и обед. Я никак не могла заставить себя уйти от моих мелких. Словно что-то мешало попрощаться с ними.

Уже на трассе, ведущей за город, я поняла, что это было предчувствие конца. Сердце нестерпимо заболело, и я, превозмогая боль, свернула к обочине, нарушая все правила дорожного движения. Хорошо еще, что дорога была чистой — так как пост гаи был близко, автомобилисты притормаживали.

Включив аварийку, я упала на руль всем корпусом. Заверещал громкий не прекращающийся сигнал. Сколько я так лежала, распугивая окружающих, я не знаю. Кажется, целую вечность, но вот водительскую дверцу открыли, и меня откинули на спинку сиденья.

— Что у вас случилось? — встревоженно спросил молодой мужчина в форме ГАИ. — Вам плохо?

— Да. Сердце… — прохрипела я, и сделав еще одно усилие, протянула ему сумочку с соседнего сидения. — Там таблетки, мои документы и телефон…. — Застонав, я сцепила зубы, и переведя дыхание, продолжила выталкивать из себя слова, как тяжелые камни. — Мои родственники Игорь и Настя. Код разблокировки 1190.

— Держитесь, — он пропихнул мне в рот несколько таблеток и крикнул напарнику, чтобы тот принес воды.

Он говорил со мной, обещал, что помощь близко и скорая уже мчится, а я понимала, что умираю.

Главное, я успела все закончить в этой жизни. И тревожиться теперь не о чем.

Вздохнув еще насколько раз более легко, я закрыла глаза. Вот и все.

Боль отступила и стерлась из сознания. Тела я больше не чувствовала. Было неожиданно легко, как-то даже слишком свободно. Отсутствовали краски, яркие цвета, а все вокруг заволокло серым туманом. Я ждала, что вот сейчас вспыхнет свет, и я смогу уйти на небо. Ведь особо не грешила. Да, могла ответить резко или отомстить обидчику, так ведь библия этого не запрещает. Зуб за зуб, как говорится. Суди каждого по поступкам его. А то, что не проводила все дни на коленях, так раз от этого зависит вера? Она в душе живет, не на сгорбленных плечах. Я помогала детским домам, многодетным семьям и малоимущим. На двух моих складах для них собирали продовольственные пайки и выдавали три раза в неделю всем желающим при предъявлении свидетельств о рождении или прочих справочек. Добиться от наших социальных организаций списков оказалось не сложно, но в них почему-то было много лишних людей. Вот и справлялись мы без них.

Продукты были качественные, не порченные, те, которым оставалось до выхода срока годности максимум два месяца. Обычная семья успеет съесть тушку курицы и пару упаковок масла, а вот десяток ящиков ресторан может не использовать.

Ну и ладно. Кажется, не особо мои добрые дела оценили небожители, раз не хотят меня брать к себе. Ведь время шло и ничего не менялось.

Неужели я оказалась в чистилище? Тогда где обещанные пытки и прочее? Не уверена, что скуку и неизвестность можно выдать за них. Хотя, да. Для меня безделье равняется настоящей пытке.

Устав стоять на месте, я принялась ходить, подсчитывая шаги и отслеживая направления. Где тут условное направление вперед, а где назад, я не понимала. Да и было ли оно? А раз так, то можно просто двигаться, куда пожелаешь и думать, что идешь в верном направлении.

Кивнув себе, я так и поступила. Выбрала свое «вперед» и принялась иди в ту сторону уверенным шагом. В теле была позабытая давно легкость, и, судя по ощущениям, я вновь была молодой, возможно, даже юной девчонкой. Отступили мои болячки, мешавшие жить в последние годы так, как в далекие двадцать лет. Так отчего же не прогуляться? Может, набреду на такого же скитальца или на что-нибудь осязаемое. Ту же стену, в конце концов!

Шагая вперед, я насвистывала мелодию, и далеко не сразу услышала всхлипы, раздававшиеся откуда-то справа. Зашагав быстрее в нужном направлении, я спешила найти еще одного живого. В каком-то смысле живого, раз еще может издавать звуки. Какая-никакая, но компания.

Но меня ждало разочарование, звук шел из-за стекла, напоминающего огромный плазменный экран новомодного телевизора с эффектом погружения. Или как это молодежь называет? Меня устраивал и мой старенький, с выпуклым кинескопом телевизор! Все равно он только пылился на своем вечном месте, пялиться в него у меня времени не было.

На экране разыгрывалась серьезная трагедия. Плачущая красавица-блондинка прижимала к себе тело светловолосой девочки, не старше пяти лет, и скулила на одной ноте, как раненое животное. Вокруг нее была шикарная обстановка, достойная дворца или европейского музея, века этак восемнадцатого. Подсвечники, барельефы, картины в тяжелых рамах, дорогие ткани и резная мебель. Мать плакала над телом умирающей дочери, а вокруг нее находились семь мужчин с траурными лицами. Так могут выглядеть только те, кто любил, и сейчас терял ребенка.

— Ты права, она их дочка. Последняя из девяти детей их рода, — раздался неожиданно приятный голос совсем рядом со мной.

Он не пугал. Скорее, успокаивал. Меня видят и слышат. А это уже немало в моей ситуации.

— А где остальные дети? Что значит — последняя? — спросила я у голоса, к которому не прилагалось тела. Звук шел сверху, но и там был серый туман.

— Мир у них спокойный, но там случаются вспышки болезней. Медицина слаборазвита. Все их дети погибли от болезни один за другим. Тиана самая младшая, и в прошлом году она выкарабкалась, а сейчас — увы.

— И ничего сделать нельзя? — смотреть без слез, как убивается та женщина, я не могла.

Помнила, как плакала мама над телом отца. И если тогда я была не властна над ситуацией, то сейчас есть маленький шанс поторговаться с неизвестным голосом. Не просто же так я тут разговоры веду?

— Я не Бог этого мира. Демиурги не задерживаются у своих песочниц. Создав что-то, они идут дальше, а мир оставляют на контроль стражей. Мы — сильные души, обязанные наблюдать за происходящим. Вмешиваться напрямую возможности у нас нет…

— Но ведь везде есть нюансы. Так?

Догадаться о хитрости местного стража было легко. Может, тело мое осталось где-то там, на Земле, а вот рассудок был чистый.

— Люблю умных. Ты права, Валентина. Закон мира гласит, что душа, покинувшая тело до момента, отмеренного ей смертью, может быть заменена подходящей и не занятой в другом теле. И я выбрал тебя.

— Почему душа Тианы покинула тело? И можно обойтись без лести? Она меня слегка раздражает, — отмахнулась я от ненужных оборотов, отвлекающих от важной информации. — Просто так детские души не покидают свои тела.