Шпион - Брэдли Селеста. Страница 42

На этот раз она знала, что с этим делать. Баттон в весьма деликатных выражениях все объяснил ей. Правда, Филиппа так и не смогла сказать старику, что не собирается заниматься с Джеймсом любовью, а хочет только возбудить его до потери чувств.

И до этого момента идея казалась ей просто отличной.

Сейчас, при свете луны, глядя на этого сгорающего от страсти мужчину, Филиппа почувствовала, что в ней самой проснулось желание. При виде этого великолепно вылепленного тела ее цель начала расплываться. Он был мужественным, красивым, и он хотел ее.

Джеймс обхватил обнаженную талию девушки и повалил ее на землю. Теперь она поняла, что такое настоящая страсть.

Он накрыл ее своим телом и уверенным движением раздвинул ей ноги коленом. Филиппа погрузилась в его объятия, с наслаждением чувствуя его губы на своей шее, плечах, груди.

Джеймс откинул последний крохотный лоскут легкой ткани и прижался к ее разгоряченной коже. Его рот жадно терзал ее плоть.

Его губы, скользнув по ее шее, ласкали набухший от возбуждения сосок.

Райское блаженство.

Горячее, влажное, мучительное блаженство.

Филиппа изо всех сил старалась сохранить остатки своего тающего, как воск свечи, разума и не унестись на волне страсти. Как только ситуация позволит, она должна осмотреть его одежду.

Его рука скользнула вниз и через ненадежную защиту тонкого шелка коснулась ее лона. Почувствовав его руку на самой интимной части своего тела, Филиппа окончательно потеряла над собой контроль. Его пальцы нетерпеливо ласкали ее влажную плоть, и Филиппа прильнула к нему, ее руки обхватили его мускулистые плечи, а пальцы впились в бугрившиеся мускулы. Запрокинув голову, она отдалась его ласкам, забыв обо всем на свете.

И вдруг ее осенило. Что она делает? Задыхается от страсти в объятиях убийцы своего отца? Филиппа дернулась и попыталась оттолкнуть Джеймса, но он лишь крепче прижался к ней, а его ненасытные пальцы глубоко проникли в ее лоно.

Филиппа замерла, прикусив пересохшие губы, потом изо всех сил прижала его к себе, впившись ногтями в его плечи.

Но тут же, собрав остатки воли, оттолкнула Джеймса, и он оказался на траве.

– Подожди… подожди, вернись:

Его хриплый голос преследовал ее, когда она, обессиленная, почти обнаженная, бежала по лужайке. Нырнув в густую тень сада, Филиппа скрылась из виду.

Когда Джеймс наконец вернулся на балкон, он увидел Коллиза, который, прислонившись к дверному косяку, с блаженной улыбкой пытался стереть с лица яркие следы губной помады.

– Вздремнул на травке? – Коллиз махнул своим стаканом, указывая на волосы Джеймса. – Еще немного осталось.

Джеймс раздраженно провел рукой по волосам. От этого катания по траве у него страшно разболелось плечо, хотя в объятиях красавицы он совершенно не чувствовал боли.

– К сожалению, ничего похожего на расслабляющий отдых. Ты не видел женщину в костюме восточной танцовщицы, под голубой чадрой?

Коллиз покачал головой.

– Последний раз я видел эту красотку, когда ты вместе с ней час назад выходил в сад. Бьюсь об заклад, это настоящая куртизанка.

– Мне это неведомо, – с горечью пробормотал Джеймс. – А где Филипп?

– Мой лакей сказал, что юноша дрыхнет в экипаже. – Коллиз пошатнулся. – Превосходная идея. Думаю, мне стоит к нему присоединиться.

Джеймс внимательно посмотрел на Коллиза. Его друг, по-видимому, держался из последних сил. Он подхватил его под руку, и они вышли из холла.

– Встретил очаровательную девушку в костюме горничной, – Коллиз на дюйм раздвинул большой и указательный пальцы, – вот такой кружевной передничек. – Он потер лоб. – Совершенно очаровательная, но, к сожалению, я все-таки помню другую.

– Не знал, что тебя привлекают горничные! А. может, тебе Роуз покоя не дает?

Коллиз буквально позеленел от ужаса.

– Возьми свои слова обратно! Я видеть ее не могу! – Его снова качнуло. – Сейчас же возьми свои слова обратно!

Коллиза вырвало шампанским прямо на куст. Джеймс отвернулся, чтобы не смущать друга, ему самому случалось подобным образом орошать зелень.

Когда Коллиз вернулся, он был по-прежнему бледен, но его уже не так сильно качало. Джеймс, поддерживая приятеля, повел его к экипажу. Лакей Этериджа с невозмутимым видом открыл перед ними дверцу.

Затолкав Коллиза в карету, Джеймс забрался в экипаж и увидел, что места для него не осталось. На одном сиденье спал Флип, растянувшись на мягких подушках, на втором храпел Коллиз. Джеймс покачал головой и вышел из экипажа.

– Хокинс, – обратился он к кучеру, – похоже, сегодня мне придется составить вам компанию. – Джеймс устало вскарабкался на козлы. По крайней мере прохлада пойдет на пользу его ноющему паху, хотя скорее подошел бы лед.

Джеймс полез в карман сюртука и задумчиво помял в руке кусочек светло-зеленого шелка.

В экипаже, совершенно обессиленная, Филиппа лежала и слушала, как храпит мистер Тремейн.

На пути к экипажу Филиппа, чтобы избежать расспросов, решила притвориться захмелевшей, но в карете никого не было, и она задремала. Шумное появление Каннингтона и мистера Тремейна разбудило ее, но она решила сделать вид, будто спит.

Из многих стоявших поблизости экипажей доносились стоны молодых людей, мучившихся от выпитого, и тяжелый храп уже уснувших гостей миссис Блайт.

Коллиз находился в таком же состоянии, поэтому на обратном пути Филиппа могла спокойно поразмышлять над тем, какой круглой идиоткой она оказалась.

Глупой, ничтожной, безмозглой дурой. Она ведь знала, как действует на нее Джеймс, но почему-то рассчитывала одержать над ним верх.

Филиппа села и натянула шляпу на глаза. Не было ни желания, ни настроения прислушиваться к эмоциональному спору противоречащих друг другу внутренних голосов. Она точно знала, в чем заключается ее проблема.

Не важно, что этот человек задумал в отношении ее отца, Филиппа Этуотер все еще неравнодушна к сэру Джеймсу.

Наконец они прибыли на Эштон-сквер. Не желая, чтобы ее перетаскивали в спальню, словно неодушевленный предмет, Филиппа, когда карета подкатила к дому Каннингтона, решила «проснуться». После нескольких напутственных слов Джеймса кучер тронул карету, в которой остался только Коллиз. Филиппа молча стояла рядом с Джеймсом, который, решив, что юный гувернер молчит, поскольку страдает от тяжелого похмелья, подхватил ее под руку и осторожно повел в дом.

– Я разрешил Денни не дожидаться нас. Пойдем в мою комнату. У меня там есть тайное снадобье для горьких пьяниц.

– Нет, я…

– Возражения не принимаются, Филипп. Ты даже не представляешь, что ждет тебя утром. Давай, давай. Поднимайся.

Он улыбался, но она видела, что Джеймс не потерпит отказа. Они пошли вверх по лестнице, направляясь в спальню.

Огромную кровать с пышным балдахином Филиппа восприняла как символ полного отсутствия у нее силы воли. «Он предатель, – ехидничала кровать, – а ты все еще испытываешь к нему влечение»

Филиппа действительно желала его. Итак, она стояла абсолютно неподвижно в центре большой роскошной комнаты, старательно отводя взгляд от кровати, в которой ей так страстно хотелось оказаться вместе с Джеймсом.

Измятый галстук валялся на ковре у нее под ногами. Филиппа затаила дыхание, но не подняла глаз, даже услышав звяканье запонок, которые он бросил на хрустальное блюдо.

– Черт побери, одну потерял, – пробормотал Джеймс, Может, сказать ему, что после своего бегства она нашла вторую запонку, которая зацепилась за ее символическую чадру?

Нет, не стоит.

– Вот, держи. – Под нос ей сунули стакан. Филиппа машинально взяла его. Жидкость весьма непривлекательного вида колыхалась в сосуде. Напиток больше походил на садовую землю, разведенную водой из грязной лужи.

А запах от смеси шел такой, что в пору было, презрев приличия, зажать пальцами нос. Она отстранила стакан, впервые подняв глаза на Джеймса.

– Нет.