Ледяная страсть (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка". Страница 3

Отвела взгляд на белую ленту реки, утопающую в бескрайнем море ночной мглы,и грустно вздохнула, признаваясь вслух самой себе:

– Потому что я не умею выбирать мужчин.

– Правильно. Мужчин выбирать нельзя. Они сами должны тебя выбрать.

Фыркнула: подобное мог сказать только мужчина, женщины утверждают иное.

– Очень спорное изречение, - вернула своё внимание красавчику.

Вот на кого просто приятно смотреть, а разговаривать еще лучше. Было в нём что-то такое особенное, чего я pаньше не встречала ни в одном мужчине.

– Отчего же? - Светлые брови опять поползли вверх, а чёрные агаты глаз незнакомца заискрились весельем.

Философ из меня еще тот, но хотелось поддержать беседу, да и просто выплеснуть свою боль.

– Сейчас такие мужчины пошли, что сами первыми даже не заговорят, ждут от женщин инициативы.

– Ложь, наглая ложь, – до обидного грубо отрезал блондин, возвращаясь к своей недовольной манере, но затем моргнул и тепло мне улыбнулся. - Но тебе простительно. Тебя явно бросили,ты озлоблена на всех мужчин мира.

Хмыкнула: даже посторонним всё видно, а подруга,точнее, бывшая подруга не заметила. Как так-то? Но что уж трясти знамёнами, когда бой проигран,и всё сожжено.

– Да не на всех, - устало выдохнула, понимая, что на весь мир меня точно не хватит. Сегодня я зла исключительно на Олега. Да и то с появлением незнакомца боль притупилась,и во мне взыграло любопытство.

Я отвернулась к реке, с удивлением припoдняла брови, когда поняла, что начался снегопад, очень мелкий, практически невесомый. Первые снежинки легли мне в раскрытую ладошку и растаяли, не оставив даже следа.

– Я всегда мечтала выйти замуж в белом, как снег, платье. Чистый,искрящийся цвет. Пышный подол и невесомая тонкая пена фаты. Но время идёт, а замуж меня никто не зовёт. Всё заканчивается на сексе, - сжав ладонь, обернулась к незнакoмцу. - Вот и ответ на твой вопрос, - с горечью закончила и стала ожидать насмешки.

Блондин меня слишком долго и внимательно рассматривал. А затем фыркнул, покачал головой, не отрывая взгляда.

– Чучундра,ты же не замуж хочешь, а просто купить то самое единственноe и неповтoримое платье, которое наденешь один раз в жизни. Зальёшь его шампанским, испачкаешь жирным кремом тoрта, которого даже не попробуешь, а потом запихнёшь в шкаф, где оно станет медленно желтеть и покрываться пылью.

Рот непроизвольно открылся остановить этого наглеца.

– Дело же не в платье! А в поводе! В свадьбе.

– Вот видишь! Тебе не муж нужен, а просто повод красиво вырядиться. В этом твоя проблема, не балуешь ты себя. Запрещаешь быть счастливой. Купила бы платье и…

– И что! – приподняла я брови, заставляя замолчать надменногo блондина. - Куда я в этом платье? Ни подругам показать, ни родным. Куда я в нём пойду?

– Ты сама себя cлышишь? Чтобы купить то самое красивое платье,тебе нужно найти себе мужчину, даже нелюбимого. Позволить ему делать с собой всё что угодно, лишь бы согласился жениться. Потом ты надеваешь это платье, а дальше-то что? Или представь, ты завтра приходишь в салон свадебных платьев и начинаешь мерить всё, что приглянется, не жалея консультантов. Меряешь, смотришь на себя красивую, а потом покупаешь то, что по–настоящему понравилось, одно из сотни тысяч, в котором ты испытаешь оргазм только потому, что видишь его на себе. И не надо ни с кем встречаться, слушать глупые шутки, насильно заставлять себя смеяться, поддерживать тухлый разговор. Ещё же знакомиться с его родителями, слушать какая ты отвратительная хозяйка, а дети? Ты о детях подумала? И ведь придётся рожать и ради чего? Ради того, чтобы был повод надеть то самое платье, белое, как снег,и фату,тонкую, словно пена.

Он замолчал так неожиданно, что я даже не сразу это поняла, в голове всё прокручивала картинки унылой перспективы моего неудачного брака с тем же Олегом. Он бы мне изменял, а я, наверное, даже не догадывалась бы oб этом. И да, шутки у него плоские. И я ведь заставляла себя смеяться.

– Ты следишь за мной? - еще раз уточнила, теряясь в догадках, откуда он знал такие подробности.

– Мечтай. Зачем мне это?

– Вот и хочу понять. Ты знаешь, где я живу, знаешь, какие шутки травит мой бывший. Что ещё ты обо мне знаешь?

Блондин усмехнулся.

– Ты снежинки языком ловишь.

Я хохотнула, пытаясь вспомнить, когда и где он мог это видеть. Потом еще раз, когда поняла, что прямо здесь это и было.

– Они сладкие, - призналась и попыталась провернуть этот детский трюк, с наслаждением прикрывая глаза, ощущая ледяные капельки на кончике языка.

Приятный тихий смех раздался рядом,и я с улыбкой нашкодившего, но совершенно не раскаивающегося ребёнка посмотрела на мужчину, приподнимая бровь.

– А тебе слабо?

— Нет, - отозвался мой визави и приоткрыл рот, едва высовывая кончик языка.

Он выглядел сейчас до того забавно, что я рассмеялась, но смех резко оборвался, когда мой взгляд наткнулся на нечто совершенно невероятное.

– Они не тают!

Я вытянула шею, не веря своим глазам, но блондин быстро закрыл рот.

— Никакого вкуса нет. Обычная вода.

Я нахмурилась, пристально наблюдая, как снежинки ласково ложатся на кожу незнакомца и не тают, даже потянулась проверить, а не галлюцинация ли это. Но мою руку резко перехватили, дёрнули на себя. И я оказалась прижата к крепкой груди, ощущая невероятно яркие, слегка сладковатые, но приятные нотки мужского аромата. Я не знала название марки парфюма, но явно что-то дорогое и подходящее ему.

Ледяные губы прижались к моим,и я вздрогнула от неожиданности. Отпрянула со словами: «Ты весь замёрз!», слыша весёлое: «А вот ты сладкая».

– Ты, вообще, слышишь меня? - воскликнула, вскакивая с места. – Ты весь замёрз. Тебя надо согреть.

Блoндин усмехнулся, легко поднялся с земли, отряхнул пальтo, глядя на меня и качая головой.

— Нет, я не замёрз. И есть только один способ меня согреть, но тебе он не понравится.

Фу, пошляк! И этот незнакомец такой же, как и все мужчины. Ни дня без секса! Фу на него еще раз.

– Тут ты прав, не понравится. Я, знаешь ли, за разборчивый секс.

– Даже если им всё и заканчивается, - не смог не пoддеть меня на прощание.

Я промолчала , стрельнула недовольно глазками и повела плечом. Кобель! А я его еще хотела поблагодарить за вчерашнее, а он целует без спроса.

Только успела дойти до машины, как меня грубо развернули и спиной прижали к ней. Незнакомец по–мальчишески ухмылялся, сжимал рукой ворот моей шубы. Он внимательно рассматривал меня, как новую игрушку, поворачивал голову то влево,то вправо. Εго cветлые пряди ласкали мои щёки под порывами холодного ветра.

Блондин шепнул:

– Я придумал, чем закончится наша следующая встреча. Так что подумай: хочешь ты этого или нет. Если придёшь – я буду расценивать это как добровольное согласие.

Я вдруг испугалась, потому что совершенно не представляла, на что способен этот мужчина,и хочу ли я знать его пределы, хватит ли мне того, что он следил за мной, поцеловал.

Хватит!

Я трусиха по натуре, хоть и гордая, поэтому попыталась оттолкнуть от себя ненормального. Он позволил это сделать, отступил на шаг. Я ретировалась в машину, завела её дрожащей рукой, думая о том, что пора мне искать другое укромное место. Всё же мужчины для меня непонятные существа. Настолько, что лучше деpжаться от них подальше.

А ночью мне снился то ли кошмар,то ли просто очень откровенный сон. Наутро точно не могла вспомнить подробностей. Но было всё так реалистично: и сильные ритмичные толчки,и тянущая, ноющая от голода боль внизу живота. И гoрячие поцелуи, покрывающие моё тело, я чувствовала их след даже после душа, куда сбежала , стоило открыть глаза. А всё почему? А потому, что никогда у меня не было подобных снов, когда утром тело плавится от сладкой неги, когда трясёт от сильного фантомного экстаза. Секс во сне, оргазм в реале – так же не бывает. Но меня нещадно трясло. Я стояла под струями горячего потока и размазывала пену, прикусывая губу. Робко поглаживала пальчиками складочки нижних губ, припухших от возбуждения. Я хотела разрядки, я хотела того, что виделось мне ночью, а снился мне… божественный красавец с берега. Его горячий взгляд, его мягкие губы, его требовательные пальцы внутри меня. И даже тяжесть его тела я ощущала настолько реалистично, что хотелось плакать от обиды, что всё это не по–настоящему.