Линейцы - Белянин Андрей Олегович. Страница 30
– Какой звук?! – Василий уставился на мерно тикающего абрека. – Ах, это… Это ерунда, скорее всего часовой механизм. Такие ставят на… Бежи-и-и-м!!!
Они только-только успели добежать до верёвки, крикнув замешкавшемуся черкесу: «Тяни-и!», как шарахнул взрыв. Последнее, что успел увидеть бравый подпоручик – это улетающую вбок каменистую речку, белые кружевные облака, изумлённую Татьяну с распахнутым ротиком и верхушку той сосны, у корней которой дед Ерошка ещё недавно привязывал догорающую в его руках верёвку…
– Кто доложит Верховному?
– Пусть это сделает капитан корабля.
– А если Чёрный Эну убьёт его, то кто доставит нас домой?
– Как можно убить капитана? Нет-нет, его он не тронет!
– Ты готов повторить это шести черепам прежних рулевых «Нергала»? Бвана всегда считал, что милосердие – это быстрая смерть. Второй и пятый умирали неделями.
– Не можем же мы оставить Верховного в неведении? Уничтожение сразу двух…
– Самоуничтожение.
– Без разницы! Уничтожение сразу двух чёрных абреков…
– Не скажите. От точности формулировок зависит очень многое.
– Что, например?!
– Благодаря видеокамерам «сокола» мы все видели, как два наших киборга напали друг на друга, нанося самые страшные повреждения, приведшие в результате к включению механизма самоуничтожения. Но камеры не успели захватить момент, из-за чего именно это произошло. Мы все видели, как произошла схватка, как вниз спустились туземцы, как произошёл взрыв. Никому из нас неизвестна точная причина странной поломки первого киборга. Так стоит ли на ней зацикливаться?
– Верховного нельзя обмануть!
– Упаси меня Мардук Бесконечный от таких мыслей! Но ведь можно рассказать лишь то, что мы знаем наверняка. Не вдаваясь, так сказать, в предварительные версии.
– Хм, возможно, это разумно…
– Уверен, что это единственно верное решение.
– По крайней мере всем ясно, кто доложит ему об этом.
– И кто же этот самоубийца?
– Ты!
Тем временем в другом месте вёлся иной, но не менее эмоциональный диалог.
– Тащи его сюда, на травку! За плечи бери! Вот же тяжеленный…
– Зато живой! Почти живой… То есть, наверное, он выживет, да?
– А то! Чего с ним случится-то? Дед лёгкий, упал твоему офицерику на живот, в пузе костей нет, ломать нечего, я вздрогнула, только когда он сосну поломал… лбом!
– Вот как раз за голову я бы и не переживал, он всё равно ею мало пользуется. Ну, поесть туда, фуражку надеть или ляпнуть чего…
– Ты зачем на кунака-то наговариваешь? Бесилы [31] объелся, или как?! Друг твой за товарищей пострадал, деда моего от смерти уберёг, а ты его оббрехал почём зря!
– Ох, простите, извините! Мне надо признаться ему в братской любви?! Между прочим, мы и познакомились-то три дня назад. Я этого самодовольного, болтливого, необразованного грубияна и близко другом своим не…
– Кажись, очухался.
– Вася-а-а, вы живы! Хвала Аллаху, как же я счастлив! Дайте я вас обниму, дорогой!
– Придушишь же-е…
Старый казак, держась за левый бок, с усмешкой смотрел на Заура и Татьяну, суетящихся вокруг пытающегося приподняться на локте второкурсника. Взрывная волна практически выбросила двух разновозрастных мужчин за пределы Линии, но завораживающие фантазии о поломанной сосне, падении с огромной высоты и расчудесном спасении наверняка стоит оставить на совести – или бессовестности – рассказчиков.
Об дерево ударились, это да, но зато потом удачно рухнули на пружинистые кусты молодого орешника. А тот момент, что дед Ерошка оказался поверх Василия Барлоги – чистой воды случайность, тут уж и цепляться не к чему и выдумывать тут конспирологические теории точно не надо. Все живы-здоровы, ну и слава тебе, Господи!
Назад в секрет возвращались так же, как приехали, то есть верхами. Испуганные недавним грохотом, дымом и огнём лошадки тревожно прядали ушами. Василий покачивался поперёк седла: ноги с левого бока, голова и руки с правого. На лице его блуждала рассеянная улыбка, на лбу зрел здоровущий шишкарь, так что фуражка не налезала (её вёз друг-кунак). Татьяна на всякий случай держала свою кобылу поближе к дедовскому мерину, чтобы в любой момент поддержать старого казака. Тот же, несмотря на боль в подреберье, мешающую дыханию, в седле сидел уверенно, на всякий случай держа в правой руке украшенный пистолет с черкесским замком. Наверное, именно поэтому меньше чем за минуту до первого выстрела он успел крикнуть:
– Сполох! [32]
Потом всё смешалось. В лесу раздались крики, тропинку заволокло клубами порохового дыма, застучали конские копыта, пули засвистели в воздухе, звонко выбивая щепки из стволов сосен, ясеней и клёнов. Вася кубарем полетел в кусты, когда его буланый встал на дыбы, подхваченный за узду чужой рукой. Заур вертелся на своём бешеном вороном, размахивая кинжалом во все стороны. Но, когда дым развеялся, он послушно поднял руки вверх – в грудь студента смотрели пять или шесть стволов.
– Ти главный чорт, с урусом дружишь! – грозно прошипел один из нападающих, судя по оружию в серебре, главарь шайки, устроивший им засаду. – За нами пайдёшь, в плен пайдёшь, в гарэм туркам пайдёшь!
– Русскаго взяли! – крикнул кто-то справа. – Отрэзать иму голову?
– Не-ет! – заорал Заурбек, лихорадочно пытаясь выдумать хоть что-то подходящее по сюжету. – Он депутат Единой России! Нет, сын сенатора Соединённых Штатов Америки! Олигарх, короче! Машины, яхты, небоскрёбы! Миллионы и триллионы долларов на счету в швейцарских банках!
Воцарилось недоуменное молчание. Господин Кочесоков яростно стукнул себя кулаком по лбу, поправил дырявую папаху и страдальчески простонал:
– Вах, ти что савсэм глупый башка, да? Нельзя его рэзать! Выкуп брать нада! Многа золота, порох, пули, за него урус-генерал Ермолов сто коней даст! Э-э?!
– А-а, савсем другой дела, да-а, – с уважением протянули нападавшие, переглядываясь меж собой.
Судя по внешнему виду и разнообразию вооружения, это была та самая смешанная банда кавказских разбойников, что загнала наших героев в Мёртвый аул. Двенадцать мужчин, бородатые, черноволосые, возрастом, наверное, где-то от тридцати до пятидесяти, одеты как попало – некоторые вещи новые, но в целом жуткая рванина. Зато у каждого ружьё за плечами, на поясе шашка и кинжал, все на хороших каурых или вороных лошадях. Всё как принято на Кавказе: главные ценности настоящего абрека – это оружие и конь, а всё остальное можно просто отнять, что они обычно и делали…
– Ищё два было, где?!
– Шайтан-казак! Шайтан-девка! Ушли оба!
Главарь шайки выругался сквозь зубы, погрозил кулаком в небо и, больше не сказав ни слова, резко рванул поводья, взмахнув плетью. Его тонконогий жеребец с белой звездой во лбу взвился под всадником, танцевальным пируэтом развернулся на задних ногах и бросился по лесной тропе с такой скоростью, что просто растаял в облачке пыли.
Остальные разбойники развернулись за ним, и вороной Заура также был вынужден включиться в общую скачку. А вот Барлогу схватили за руки два белозубых джигита и, смеясь, потащили за собой, держа между двух коней. Ушибленный головой второкурсник потерял фуражку и портупею с саблей, но, кажется, хотя бы более-менее пришёл в себя, старательно перебирая ногами. Тайные тропы уводили их всё глубже в тёмную глушь гор…
Никому не известно, какие мысли блуждали в то время в сотрясённом мозгу Василия, но вот господин Кочесоков, у которого бесцеремонно отобрали подаренный кинжал, абсолютно точно мог сказать, о чём думал старший студиозус. Молодой человек едва ли не вслух проговаривал про себя сюжет знаменитой повести Льва Толстого «Кавказский пленник».
Матёрый человечище писал эту вещицу не только для школьного чтения в наши дни, но и как своеобразный ответ на одноимённую поэму Александра Сергеевича Пушкина. И если верить неким общим моментам сюжета, то приятелей доставят в какой-нибудь очень далёкий горный аул, где закуют в колодки, посадят в глубокую яму и будут кормить сухими лепёшками от случая к случаю. В то же время пленники должны будут писать слезливые письма дальним родственникам в Россию с просьбой прислать деньги для выкупа. Обычно очень большие.