Блок-шот. Дерзкий форвард (СИ) - Беспалова Екатерина. Страница 29

Почему нельзя отключить эмоции? Почему нужно терпеть, бороться с противоречиями? Прятать свою боль? Почему нужно заботиться обо всех, кроме себя? Почему? Почему?

— Почему? — прошептал Рустам, стоя в душе под тёплыми струями воды. Руки лежали на кафельной стене, позволяя сохранять равновесие. — Потому что ты — сирота. Неудачник… Лузер… Фрик… Отморозок… — На губах появилась улыбка. — Не, не отморозок. Больной.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Шум воды завораживал… Успокаивал… Убаюкивал… Она стекала по мокрым волосам на загорелые плечи, широкую спину, крепкую грудь. Словно ласкала — тепло… Заботливо… Нежно… Рустам открыл глаза, глядя, как водяной водоворот не спеша исчезает в отверстии под ногами. Была и вот её уже нет — милости просим на выход. И тебя тоже приглашают на выход. Губы снова растянулись в улыбке. Уходить всегда сложно, но зато потом — никаких проблем. Все счастливы, и ты в том числе, потому что, мать твою, ты привык карабкаться на стену, а затем медленно сползать вниз, раздирая пальцы в кровь. Каждый месяц. Каждый чёртов месяц!

— Ещё заплачь… Ты просто жалкий!

— Твои слова и объяснения — жалкие. Ты сам жалкий!

Рустам усмехнулся. Что бы ни сделал, всегда будешь жалким. А если попросишь о помощи — и подавно. Они обязательно потом ткнут носом и обзовут тебя жалким. А почему? Короткий вдох — а потому что они все знают, как правильно жить и что делать. Они знают, где хорошо и где плохо. Они, мать их, всё знают — обо всём и обо всех!

— Но вы ни черта не знаете обо мне! — выкрикнул вслух, подняв голову вверх, навстречу тёплым потокам, чувствуя, как они смывают горячие слёзы. — Ни черта не знаете…

Вдох. Выдох. Вдох Выдох.

— И не узнаете… Потому что я сам всё решу. — Губы изогнулись в горькой усмешке. — Или не решу.

Подождав, когда эмоции улягутся, Рустам выключил воду и не спеша вышел из душа. Обмотавшись полотенцем, он смахнул капли пара, появившиеся на поверхности зеркала. Бледное лицо, тёмные круги под глазами, почти зажившая губа, разбитая Дэном во время потасовки в зале, — они правы: жалкое зрелище. Взгляд опустился под правую ключицу, где находилась небольшая татуировка скорпиона. Хорошая была команда. Как и «Разящие». Рустам зажмурился. Пока про это думать не хотелось. Не сейчас. Потом. Возможно, завтра. Или послезавтра. Или лучше через неделю.

Развернувшись, он медленно направился в гостиную. Диван у камина уже ждал его. Идти к себе наверх не было сил. Убрав плед, Рустам сел, откинувшись на мягкую спинку. Короткий вдох и выдох. Тело ломило от усталости: физической, эмоциональной, ментальной. Желудок предательски уркнул, сообщив, что был бы не против гуманитарной помощи в виде еды — любой.

Потом… Всё потом…

Он взял с журнального столика шприц с уже готовой инъекций и повертел его в руке:

— Всё потом. Сейчас нужно избавиться от боли.

Секунда — содержимое отправилось по назначению, а Рустам закрыл глаза, ожидая, когда введённая доза подействует, принеся желаемое облегчение… Он не знал, сколько прошло времени, но хлопнувшая входная дверь вытащила из сонного состояния. Значит, немного, если не успел отключиться.

— Рустам!

Голос сестры заставил улыбнуться. Искренне. Накинув плед на голый торс, он хрипло отозвался:

— Я здесь.

Сняв с плеча сумку, Аня направилась к камину. В доме было относительно светло, но она всё равно щёлкнула выключатель. Гостиная наполнилась тёплым светом.

— Мне всё равно, что ты запретил… — но закончить начатое не смогла. Картина, открывшаяся взору, шокировала, отняв не только возможность говорить, но и думать. — Боже, Рус!..

Аня бросилась на колени рядом с местом, где он сидел. Отбросив в сторону пустой шприц, она схватила его правую руку, где на сгибе у вены увидела небольшой синяк.

— Ты что наделал?! Рустам! Господи… — Трясущимися пальцами, она раскрыла сначала один зрачок, затем другой. — Ты — дурак?! Боже… — Из глаз полились слёзы. — Рустам!!! — Голос сорвался, и Аня разрыдалась как маленький ребёнок. — Что ты сделал? Что сделал? Ты же обещал!

Глава 20. Двадцать четвёртое число

Час… Целый час Аня делала вид, что была занята на кухне. Первые сорок минут дались легко, потому что, идя по пути наименьшего сопротивления, поскольку продуктов, из которых смогла бы что-то приготовить, почти не осталось, она колдовала над кастрюлькой с куриным бульоном. Благо, не все замороженные полуфабрикаты были съедены на выходных. Её всё ещё трясло от увиденного, а потому разговаривать с братом не хотелось. Ей однозначно нужно время, чтобы прийти в себя, переварить и попытаться принять.

Рустам лежал там же на диване у камина. Бледность понемногу спадала, и к коже возвращался относительно нормальный цвет. Дыхание было ровным, правда, глаза оставались прежними — пустыми, как будто безжизненными. Аня проглотила ком в горле, желая собственноручно разорвать его на куски, а затем вернуть к жизни и снова разорвать, и так, если не до бесконечности, то до тех пор, пока не извлечёт из своих поступков урок.

Когда налитый бульон остыл, она взяла тарелку и направилась в гостиную:

— Тебе нужно поесть.

Он молча кивнул. Ожидая, пока займёт сидячее положение, Аня пристально наблюдала за ним, пытаясь уловить хоть одну эмоцию, — бесполезно: неподвижный, угрюмый и тихий. Только сейчас стала понимать, насколько привыкла к шуткам и непринуждённому общению. Видеть его таким было дико.

— Почему ты ничего не рассказал? — она кивнула на синюю вену.

— Не вижу причин для хвастовства.

Первая ложка куриного бульона приятно согрела горло. Желудок протяжно заурчал, едва только жидкость коснулась стенок.

— Он благодарен, — улыбнулся краешком губы Рустам.

— И как давно ты этим занимаешься? — вернулась к первоначальной теме Аня.

— Чуть больше полугода. Плюс — минус. Раз в два месяца, двадцать четвёртого числа. Если бы можно было, ездил бы чаще, но там лимит.

— Боже, Рус, ты хоть представляешь, что я подумала, когда увидела тебя? — негодовала Аня.

— Если бы не приехала, не увидела.

— Просто стальной аргумент, — фыркнула девушка.

Она взяла со столика справки со станции переливания крови, оформленные на Тедеева Рустама. Он делал это с января: сначала в Москве, потом здесь, в Калуге, — а она даже не догадывалась.

— Я — вспыльчивый, но не конченый. Тебе ли не знать. И кроме того: я обещал быть братом до конца — до конца им и буду.

Между ними образовалась тишина.

— Если бы родителям помогли вовремя, возможно, они остались бы в живых. — Рустам вернулся к тарелке с супом. — Им тоже требовалось переливание, но нужной крови не оказалось. Ожидание смерти подобно.

Он замолчал. Они никогда не обсуждали эту тему.

— У меня первая положительная, — продолжал парень. — Подходит всем без исключения. Так почему бы не поделиться? Может, кому-то повезёт больше и чьи-то родители останутся живы.

В гостиной снова стало тихо.

— Я не сомневалась, что у меня самый лучший брат в мире, — тепло улыбнулась Аня. — Но твоя самостоятельность, порой, так вымораживает. — Она коснулась рукой его колена. — Тебе нужно отдохнуть, ты неважно выглядишь. Пока действует укол, быстро уснёшь.

Рустам кивнул, отдавая ей пустую тарелку.

— Но я по-прежнему считаю, что нельзя молчать, — с укором посмотрела на него Аня. — Распоряжение ректора… Хотя кому я говорю. Ладно, дело твоё.

Когда наконец лёг, после короткой паузы он с благодарностью посмотрел на сестру:

— Спасибо.

— За что? — её заботливый взгляд с нежностью изучал его лицо.

— За то, что приехала.

Глаза заблестели. Грудь сдавило и захотелось закричать. Громко, освобождая всё, что собралось там за последний год, и особенно за последние несколько дней.

— Одному здесь тяжело. — Между бровей появилась морщинка. — Ты не представляешь, Ань, как одному тяжело.

— Эй, — она опустилась на колени рядом с ним. — Ты не один. Мы же семья, забыл? Я тебя никогда не брошу. Не осужу. — Её ладонь скользила по белой футболке, едва касаясь груди. — Я всегда буду рядом. Кто же, если не я?