Посмотри, наш сад погибает - Черкасова Ульяна. Страница 82

Говорили, что все реки и озёра вокруг Старгорода связаны между собой. И правит ими всеми древний Щур. А на Белом озере правили князья Белозерские. Могли ли они быть связаны с Щуром?

Поймав её взгляд, Матеуш поперхнулся, закашлялся так, что крошки вылетели из его рта. Велга поморщилась. Поспешно закрыв рот рукой, Матеуш локтем толкнул кубок, и по белой льняной скатерти разлилось вино. Белка подпрыгнула на месте.

– Я…

Капли потекли на его одежду. Князь вскочил, уронив кресло, попятился, и кошки бросились в разные стороны.

К столу подбежал холоп, поспешил всё убрать.

Матеуш умело притворялся дурачком. Но дурак не смог бы так успешно вести торговые дела, как делал это Матеуш. Он не смог бы заручиться поддержкой древних старгородских родов, как сделал это Матеуш.

Вся его семья веками, поколениями унижала и уничтожала родных Велги. Они отняли их честь, власть, деньги, гордость. И этого им оказалось мало. Они уничтожили их дом, вырезали всех Буривоев… Но нет, не всех. Кастуся ещё, быть может, не поздно было спасти. И оставалась она, Велга. Всех Буривоев не убить. Всех их с корнями не выкорчевать, как трухлявые пни. Они крепко, цепко проросли в землю, словно яблони.

Земля Старгорода была скудной, она не давала плодов никому, кроме Буривоев. Никому, кто был здесь чужим. И Белозерским настала пора вернуть украденное. Заплатить за все преступления.

Но у Велги не было того же оружия, что у князя: ни людей, ни денег, ни власти. Только она сама.

– Мне не хочется есть, – плавно поднялась она из-за стола.

Матеуш смотрел на неё насторожённо, пока холоп убирал залитую вином еду и вытирал лужу. Скатерть выглядела безнадёжно испорченной.

– Прогуляемся? – предложила Велга.

Робко, точно не до конца осознав смысл её слов, князь кивнул. Холоп принёс ему накидку на смену, и князь, переодевшись, привычным движением, очевидно много раз повторённым за последние дни, щёлкнул пальцами у своего плеча. Белка, захватив со стола островное яблоко, запрыгнула ему на горб.

– А вы подружились, – не сдержав улыбки, сказала Велга.

Щёки Матеуша были красными от смущения. Он отряхивал одежду, заляпанную вином, и старался не смотреть ей в глаза.

– Ох, да… она славная. Мне кажется, мы с ней похожи.

– Чем это?

Белка морщила свою почти человеческую мордашку, впиваясь зубами в островное яблоко. Было так вкусно, что она щурилась и издавала едва слышное урчание.

– Да… так. Проходи, – он открыл Велге дверь.

Это было чудно́ для князя. Это ему все должны открывать двери.

Во дворе было людно. Вытоптанная земля, хозяйственные постройки да частокол стеной. Ни травинки, ни цветочка. Белозерский и здесь обустроил отличное хозяйство, только настоящий дом у него создать не получилось. В таком дворе хорошо работать, но не растить детей.

Кузня, мастерская, голубятня, конюшня – все здания во владениях князя были крепкими, добротными, но находиться во дворе всё равно не хотелось.

Где-то над головой раздалось карканье, и Велга побледнела.

Птица слетела к большой, как показалось сначала, голубятне.

– Я держу воронов, – пояснил Матеуш. – Очень умные птицы, куда лучше голубей.

– Как… необычно.

Неужели он держал её совсем за дурочку?

– Может, выйдем за ворота? – предложила Велга.

Она заметила в стороне юношу, что привёз её из монастыря, и слегка улыбнулась ему. Юноша в ответ поклонился, и князь смерил его внимательным взглядом.

– Матеуш, – позвала негромко Велга.

– Да, конечно, – он улыбнулся смущённо, и у него снова покраснели щёки.

Когда он так улыбался, то походил на совсем юного, скромного, немного неловкого юношу, а не про́клятого рдзенского князя.

Стражники на воротах подняли засовы, пропустили их за стену. Двое собрались пойти для сопровождения, но князь их остановил:

– Мы недалеко.

От поместья Белозерского вниз по холму убегала дорога, кружила, вилась длинной нитью в сочных летних лугах и терялась где-то вдалеке.

– По весне здесь всё заливает, – сказал Матеуш. – Настоящее море.

– Я никогда не видела настоящее море. – Велга медленно, чтобы князь за ней поспевал, пошла вниз по холму.

– Я тоже.

– Мой жених живёт в Ниенскансе. Наверное, из окна его дворца я бы каждый день видела море. Хотя, говорят, у скренорцев нет таких дворцов, как у нас…

Князь не отвечал. Было заметно, как он задерживал дыхание и старался не пыхтеть, спускаясь по тропе. Велга свернула с дороги на тропку среди осоки и лопухов. Она уводила на небольшой холмик. Вокруг поместья почти не было деревьев, и только там на холмике стояла одинокая берёза. Под ветвями её спряталась деревянная домовина: столбик с крышечкой. Такие Велга видела лишь на старых могилах.

– Что это? Похоже на кормушку для птиц.

– Святилище, – Матеуш остановился рядом.

Берёза приветствовала их нежным шёпотом и тихой песней ветра меж своими кудрями. Она укрыла листвой, отгородила от полей вокруг поместья.

Белка спрыгнула с плеча и, радостно повизгивая, нырнула в траву.

– Не вижу знаков Создателя.

На святилище не было ни вырезанного солнца, ни кайла Константина-каменолома, который принёс слово Создателя людям, – ничего, что могло говорить о принадлежности храму.

– Это для местных… Кметы суеверные. Они задабривают духов.

И верно, потому деревянное дно под крышей домовины было покрыто бурыми неровными пятнами.

Чтобы призвать Воронов, нужно убить ворона и прочитать заклятие… но слов Велга не знала.

В стороне резво скакала по склону Белка. И её неподдельный восторг казался неуместным у окровавленного святилища.

– Твой… – голос князя был настолько тихим и мягким, что шёпот берёзы мог его заглушить, – жених… я отправил ему письмо.

– И что ты написал?

Белозерским было выгоднее, чтобы она считалась погибшей. Чтобы даже памяти о Буривоях не осталось. Чтобы никто – ни ратиславские князья, ни скренорские конунги – даже не подумал о том, чтобы выступить против Рдзении.

– Что ты мертва. Письмо могут перехватить… И если кто-нибудь узнает, что ты жива, за тобой снова придут.

Велга наконец посмотрела ему в глаза, пытаясь найти правду. Друг он ей? Враг? Века и века их предки враждовали. Века и века Белозерские плели козни против Буривоев. Разве может он отличаться от своих родных?

– Если ты не изменила решения и готова отправиться к своему жениху, то я выделю тебе лучших людей. Они проводят тебя в Ниенсканс в целости. Но…

Так просто? Без подвоха?

– Но ты должна понимать, что жизнь твоя в опасности. Не знаю, сколько тебе известно о Во́ронах. Они опасные люди, жрецы богини смерти. Их нанимают влиятельные богачи, и не случалось ещё, чтобы они не исполнили заказ. Кто-то заказал им тебя и твоего брата, и, значит, рано или поздно они тебя найдут.

– У Воронов мой брат.

– Я пошлю за ними людей, но…

– Они убьют его, если ты это сделаешь. А пока они ищут меня, то, может, не тронут его…

Белозерским было бы выгоднее, если бы Константин, единственный мужчина в роду Буривоев, погиб. Взгляд невольно снова задержался на бурых пятнах под крышей домовины.

Как ловко про́клятый князь заговаривал ей зубы. Он так старательно притворялся её другом, смотрел с таким восхищением. Ох нет, Велга могла поверить, что его тянуло к её юности, к её телу и когда-то миловидному лицу, но он точно не был её другом. Белозерский не мог быть другом Буривою.

– Что до моего жениха…

– Подожди, – перебил её князь. – Прежде чем ты что-то скажешь… я хочу попросить подумать тебя кое над чем и тогда уже принять решение. Я… я знаю, какой я, Велга, – он опустил глаза и согнулся ещё сильнее, прячась от её взгляда. – И я знаю, что ты самая красивая, отважная, чудесная девушка из всех, кого я встречал.

Нет. Нет…

– Ни от кого я не видел больше добра, чем от тебя, хотя, будем честны, такой, как я, не заслужил хорошего отношения. Я не видел его ни от жены, ни от собственной матери, но ты… Ты не смотришь на меня с отвращением.