Шанс на счастье (СИ) - Черно Адалин. Страница 15
Через какие-то полчаса, когда я приду в себя и переоденусь, а ресторан приготовит еду, меня ждет ужин с Русланом. Я не видела его шесть лет, успела пореветь на его плече, накричать на него и выставить ультиматумы, а еще он считает меня предательницей. И мы будем есть, сидя бок о бок и разговаривая, как… кто? Бывшие любовники?
Скорее, как адекватные родители пятилетней девочки, отрезвляю себя и иду сушить волосы и сменять халат на более подходящую одежду.
Глава 17
В моей руке бокал с игристым розовым шампанским, а в голове полное непонимание всего происходящего. Руслан сидит напротив, в его руке такой же фужер, и он, в отличие от меня, ничуть не теряется. Спокойно отпивает, улыбается дочери, которая играет на полу мозаикой, которую купил и подарил ей он. Когда — понятия не имею, ведь мы почти постоянно были рядом.
— Расскажи мне о ней, — просит неожиданно. — Выпей и наконец поешь, перелет был долгим, а мы встретились еще в твоей квартире. И ты точно не выглядела сытой.
Я сглатываю, натыкаясь на его прямой взгляд и дерзкий тон, а еще спотыкаюсь об двусмысленность фразы.
— Пей, Аня, — громко произносит Руслан. — Я ничего туда не подсыпал, честно.
Он заставляет меня улыбнуться и таки сделать глоток игристого напитка. Выпить все я не решаюсь, потому что рядом с ним я должна быть трезвой даже в мыслях.
— Ксюша очень… умная, — начинаю я. — Много понимает, замечает и запоминает. Разговаривать начала рано, сидеть в пять месяцев, ходить в десять. Сейчас, как ты можешь заметить, она отлично выговаривает все буквы, не картавит, не шепелявит, — я пожимаю плечами и замолкаю, чувствуя, что начинаю хвастаться дочкой.
Я действительно горжусь тем, что она у меня такая. Но вместе с тем не хочу, чтобы Руслан думал, будто я считаю это только своей заслугой. И пусть я сидела с малышкой часами, читала ей книги, а не всучивала телефон или планшет, играла в игры и разговаривала, это не отменяет того факта, что в ней и его гены тоже. Возможно, в детстве он развивался так же быстро, а тут я со своим хвастовством.
— Продолжай, — просит он. — Я хочу знать о ней все мелочи.
Напоминать ему о том, что он хотел сделать тест на отцовство, будет глупо, поэтому я прикусываю язык и вдохнув побольше воздуха, продолжаю:
— В четыре месяца у нее вылез первый зуб, в одиннадцать она сказала мама…
От воспоминаний на глаза наворачиваются слезы. Я помню этот момент так отчетливо, будто он произошел всего несколько дней назад. Я собирала мозаику после игры и думала о том, что приготовить на обед, отошла, чтобы поставить коробку на место и услышала отчетливое:
— Ма-ма!
Коробка упала на пол, а мозаика рассыпалась. Я бросилась к дочери и со слезами счастья, выступившими на глазах, подхватила ее на руки. Для тех, у кого уже есть дети это, возможно, странно, а я радовалась, как ненормальная, потому что Ксюша стала для меня всем. Моим спасением, отдушиной, я радовалась, когда она улыбалась, плакала, когда ей было больно. Она мой единственный ребенок от мужчины, которого я любила. От того, кто сейчас с интересом меня слушает и смотрит так, будто не ненавидит меня. Отбросив ненужные мысли, продолжаю рассказывать и отвечать на вопросы Руслана.
— Да, болела. В два ветрянкой, в три воспалением легких, а в четыре упала с самоката и сломала руку, прививки переносила стойко.
— Поверить не могу, что у меня есть дочь, — заключает Руслан, разливая игристое по бокалам снова. — Взрослая и такая… самостоятельная.
За разговором мы не замечаем, что в номере стало слишком тихо. Оказывается, Ксюша уснула за игрой на теплом ворсистом ковре в центре гостиничного номера. Свернувшись клубочком, умостилась вокруг игрушки и сладко сопит. Я смотрю на нее с улыбкой и поднимаюсь. Не знаю как, но мне все же удалось поужинать вместе с Русланом. Без слез, истерик и скандалов, без выяснений прошлого, просто… за разговором о дочери, которая теперь крепко связывает нас друг с другом.
— Пусть остается, — просит Руслан. — Кровать широкая, мы поместимся, правда, я не уверен, что смогу уснуть, — он усмехается. — Буду бояться что-то сломать ей.
Я теряюсь, не зная, что сказать. Такой Руслан после всего, что я услышала, кажется мне чем-то за гранью реальности, и я попросту не знаю, как с ним быть.
— Ты можешь остаться в моем номере с ней, я лягу на диване в другой комнате.
— Нет, — поспешно отвечаю. — Пусть остается, только ее нужно переложить на кровать.
— Можно мне?
Руслан спрашивает. Не настаивает, не приказывает, а просит разрешения самому переложить дочь. У меня почему-то жутко дрожат руки, когда он аккуратно поднимает Ксюшу и медленно, насколько это возможно, прижимает к себе. Когда Руслан укладывает дочь на кровать и укрывает одеялом, я вдруг понимаю, что из него получится прекрасный, внимательный и заботливый отец. Он будет любить ее так же сильно, как и я, оберегать и защищать даже от самого себя, ведь вот прямо сейчас он боялся коснуться к ней, чтобы не сделать больно.
Я хочу поскорее сбежать из его номера, закрыться в своем и переварить полученную информацию. Передо мной другой Руслан. Не тот, который угрожает и требует, а тот, кто спрашивает и с жутким трепетом относится к малышке, боясь ей навредить.
— Она не испугается? — спрашивает, останавливаясь в метре от меня. — Если проснется, а тебя не будет рядом.
Я вижу неподдельный страх в его глазах и мне снова жутко сильно хочется прикоснуться к нему, успокоить, сказать, что мы обязательно справимся. Только вот никаких “мы” больше нет. Я и он — родители Ксюши, нам придется сосуществовать вместе, но в остальном… я должна перестать думать о нем, как о мужчине, перестать вспоминать его ласки, которые прямо в эту секунду проносятся в памяти, его поцелуи, что сжигали мою душу дотла и…
— Мы должны попытаться, Аня.
Я слышу эти слова, когда туман из воспоминаний рассеивается. Непонимающе смотрю на Руслана и, сглотнув стоящий в горле ком, спрашиваю:
— Попытаться что?
— Воспитывать дочь. Вместе, — дополняет он. — Я и ты, как семья.
— Как семья?
— Я все еще настаиваю на вашем переезде ко мне.
— Давай поговорим об этом… позже.
Я прошу его отложить разговор, потому что чувствую себя не готовой к нему. Я так сильно хочу сказать ему, что между нами ничего невозможно, пока он не верит мне, пока считает, что я предательница и пока видит во мне только ту, кто всегда искала в отношениях с мужчинами лишь выгоду. Мы не можем пытаться построить отношения на осколках прошлых, не изранив души об острые края.
Глава 18
Руслан
Я просыпаюсь от чувства, что на меня внимательно смотрят. Открываю глаза и натыкаюсь на Ксюшу, стоящую на ногах под боком и внимательно глазящую на меня сверху вниз.
— Привет, — говорит сразу, как я открываю глаза. — А я все жду, что ты проснешься. Мама оставила меня с тобой?
— Ага, — киваю. — Я умею быть убедительным.
— А какие у нас сегодня планы? — интересуется, склонив голову набок. — Мы пойдем покупать медведя?
Я начинаю улыбаться, когда она вот так непринужденно напоминает мне о том, что я обещал сделать, но пока не получилось.
— Мы обязательно купим медведя, — улыбаюсь. — Вначале папе нужно принять душ и одеться, потом мы возьмем маму и пойдем завтракать.
Мне, оказывается, легко называть себя папой и строить планы с учетом не на девушек и развлечения, а на дочь. Я распланировал все три дня выходных здесь и уверен, что ей понравится. Как и ее матери, которая тоже будет с нами. Я чувствую себя не готовым к тому, чтобы взять ответственность за Ксюшу целиком на себя.
Душ приходится принимать наспех, потому что в номере меня ждет дочка. Она нетерпеливо сидит на диване и болтает ногами, сверля взглядом дверь в ванную. Я выхожу уже одетым, хотя люблю походить по номеру в одном набедренном полотенце или в чем мать родила. Теперь так не получится, потому что у меня в номере ребенок. Моя дочь. Мне кажется, что я не осознаю это еще нескоро. Так, чтобы до конца.