Болотник 4 (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич. Страница 28

На долго я им живым не нужен. Приведут в поселение и тогда я проживу ровно столько, сколько понадобится этой белогвардейской сволочи, чтобы вытянуть из меня всё, что я знаю. Не долго вобщем я проживу и совсем не весело. Никто пытки долго не выдержит, любого можно расколоть, даже самого идейного. Я вот прямо сейчас один способ придумал, который точно кого угодно разговорит. Нужно просто привязать подопытного с голой жопой к столбу или дереву на всю ночь и комары сделают своё страшное дело, уже через пару часов он признается, что шпион всех разведок мира. Главное, чтобы этот блядский изверг ротмистр, до такого не додумался.

Всё у них как у военных. Наряды, караулы… Первым, на пост, сам главный бандит заступил. Я думал он тут же за меня возьмется, чтобы время не терять, уж очень он интересно смотрел в мою сторону, но нет, он отсидел час своей вахты в тишине, поддерживая огонь костра. Видимо не хочет вести разговор при свидетелях, другого объяснения у меня нет.

Старик Силантий дежурил четвёртым. Когда охотник, которого он сменил, поволочившись возле костра наконец то затих, я решился.

— Силантий — едва слышно позвал я старика.

— Чего тебе ирод?! — не ласково, но шёпотом произнёс он, подходя ко мне вплотную.

— Будь человеком, накинь мне капюшон на голову и противомоскитную сетку на лицо. Христом богом тебя прошу, сил нет терпеть, комары заели — тихо попросил я караульного.

— Христом богом… нехристь ты, креста на тебе нет, какой тебе Бог?! От бога вы давно уже отреклись! Слуги антихриста! — начал возмущаться Силантий, так же не повышая голоса.

— Я в бога верую… А вот вы, разве по христиански поступаете? Что в святом писании сказано? Нужно не только знать законы бога и его волю, но и исполнять законы, жить по ним и жить в соответствии с его волей. С ближними надо поступать так, как ты хочешь, чтобы с тобой поступали. Окажись ты на моём месте, я бы тебя мучить не стал и в такой малости не отказал бы.

— Ты смотри, большевик в бога поверил?! Хотя все верующими становятся, на пороге смерти то, а ты от неё не далеко. Ладно, хрен с тобой — старик выдернул у меня из-за спины капюшон и надел его мне на голову, предварительно выправив сетку. Как бы наш дальнейший разговор не сложился, но хотя-бы оставшуюся половину ночи можно будет провести относительно спокойно, а то у меня уже шея болит постоянно вертеть головой и отплёвываться от вездесущей мошки.

— Спасибо тебе добрый человек — поблагодарил я старика.

— Добрый… С чего ты решил, что я добрый то? Я такой же как все! Не хуже и не лучше! Поспи чутка, завтра тебя жалеть никто не будет, погонют до дому палками.

— Вот по тому и добрый, что даже сейчас заботу о ближнем проявил. А дому вашему, не долго осталось, не будет его вскоре. Или ты думаешь, что власти — это так вам с рук спустят? Сейчас старый, уже 1937 год! Вышлют отряды, и, если надо с самолётов пулемётами причешут, но вашей вольной жизни конец. Жаль только безвинные пострадают…

— Никого с вашего отряда не осталась вовсе, ты последний, остальных всех возле реки положили, нас не найдут. До этого найти не смогли и сейчас не найдут. И что это тебе вдруг нас жалко то стало? Не вы ли сюда шли, чтобы власть свою бесовскую нам навязать? Веры нас лишить? Молчи лучше, защитник… О себе тебе думать надо, а не о том, как оно всё повернётся — собравшийся уже было уходить старик, вернулся ко мне и с жаром вступил в разговор. Всё же сумел я его зацепить за живое. Да и весть, о том, что на след Макарова они не вышли, уже прибавила мне пусть и не большого, но оптимизма.

— Найдут старый, уже нашли. Сколько людей пропало, которые к вам с добрыми намерениями шли, по одному или по двое? Много! И ты думаешь их пропажу не заметили? Заметили и ещё как. Наш отряд просто первая ласточка, цветочки так сказать, а за нами и ягодки подоспеют. Да и про какую веру ты говоришь? Разве позволяет вера христианская людей живьем на кострах сжигать? Или самосожжением заниматься? У вас с огнём всё связано и с жертвами человеческими, язычники вы, огнепоклонники!

— Каки таки язычники?! Ты что несёшь?! Земской Собор в Москве перед приходом вероотступника Никона принял Соборное уложение, где сказано было: «Будет кто иноверцы, какие ни буди веры, или и русской человек, возложит хулу на господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа, или на рождышую его пречистую владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию, или на честный крест, или на святых его угодников, и про то сыскивати всякие сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того Богохульника обличив, казнити, сжеч.». Не нами то установлено, не нам и менять! — старик шпарил как по писанному, видимо не раз он этот бред на проповедях слышал.

— Поп ваш так говорит? А где же тут тогда вера то христианская? Бог прощать велел — а вы казните! Нет правды в твоих словах, ибо в писание сказано, не убей! И это не попы придумали — то заповеди божьи! А вы что же творите? Кровь проливать вам вера не велит? А без крови значить можно? Топить, жечь, живьём хоронить? Как есть вы язычники! И не зря на ваши головы кара небесная, в виде отрядов красных пришла! Это за все ваши прегрешения кара! Все вы в аду гореть будете, если не покаетесь! Вот скажи мне старик, как-то же жили раньше общины ваши в миру, пока сюда не сбежали? Не жгли никого, не убивали, а стоило только попу этому и ротмистру у вас появится, так про уложение старое вспомнили? А другие святые отцы, до него, что же про это не говорили раньше? Или они не знали про то?

— Да как же так-то… — но договорить я старику всё же не дал.

— Ты слышал, что хозяин твой, что вы «господином ротмистром» зовёте, на языческом капище говорил? Бог или дьявол, ему всё равно. Он готов служить любому! То место проклятое, своим местом силы назвал, сказал, что там он на свет появился! Ты сам это из его уст слышал! А вы слушаете его и как бараны за пастухом, за ним идёте, прямиком в преисподнюю!

Старик слушал меня и подавленно молчал. Слушая его слова, ещё там, на берегу злополучной реки, я знал, что он мечется в сомнениях. Правильно ли он поступает или нет? И вот теперь, я как мог пытался разжечь эти тлеющие угольки в подобие пламени. Получится или нет? Сомневаюсь, очень уж они все ротмистра боятся, слова ему сказать не могут. Старик этот, он спокойной жизни хочет, ему поперёк горла стоит вся эта войнушка, но по течению плыть легче, чем против, а значит он как все.

— А ты спроси его завтра, как он тут появился, в местах ваших? От куда пришёл, и как добрался, до мест этих глухих? — дожимаю я старика — про камень, что на болоте стоит в окружении идолов спроси. А потом, как он ответит, слова мои вспомни.

— Как он появился, то всем известно в селе — задумчиво отвечает мне старик Силантий — во время боя, когда надежды не было и красные загнали его и его отряд на болото, и начали отстреливать по одному как диких уток, он смог уйти и долго по болоту скитался. Потом он нашёл камень, где передохнуть можно и забрался на него, да и тут очутился. Святой отец — это иначе как чудом и не называет. Послан мол он нам, для зашиты нашей. Почитай семь годов уже он у нас в селе и живёт. А ведь и правда, на языческом получается капище он на свет народился…

— Подожди, как семь лет? А его сын? Пётр? Ведь он гораздо старше — не понял я. Пареньку что, семь лет было? Да не, не может быть! Здоровый подросток с обрезом на перевес.

— И про сына знаешь… Но ты не прав незнакомец, он ему не сын, он его пасынок. Взял вдову с детём, так с тех пор и кличет его сыном. Вдова то уж и помереть успела, так они вдвоём и живут. В Петрухе он одном души не чает, сроднились выходит они. Ладнова, спи давай, а то мы с тобой многовато уже тут наговорили. А мне подумать надо…

Старик Силантий, как-то сгорбившись и осунувшись отправился к костру, дальше нести свою вахту и думу свою думать, а я в голове в деталях прокручивал прошедший разговор. Не передавил я случайно? Да вроде нет, прикладом по роже не получил, а это уже очень хороший признак. На то, что старик меня развяжет и отпустит я понятное дело не рассчитывал. Хотя вру… Была у меня надежда, что он поможет мне бежать, но очень слабая. Полезную информацию я тоже кое какую получил для себя. И про «ротмистра» с его попаданием в эти места, и про уклад жизни в поселении с их своеобразными особенностями. Мало конечно, но курочка по зернышку клюёт…