Пункт назначения 1991. Целитель (СИ) - Громов Виктор. Страница 3
С кухни донеслось ехидное:
— Серый? Ты чего там затихарился? Иди сюда, не укушу!
Влад плотоядно заржал. Я буркнул себе под нос:
— Паразит…
По-быстрому скинул джинсы и джемпер, натянут вполне приличные штаны от спортивного костюма и отправился на допрос.
— Садись туда. — Мне ткнули пальцем на стул возле окна. — И начинай.
Перед глазами у меня маячила его напряженная спина. Слышался звон посуды, журчание воды. Влад разливал по чашкам чай, молча, предоставив мне право первого слова. И мне стало стыдно за собственное малодушие. Я спросил:
— С чего начинать?
Он обернулся, хмыкнул:
— Как с чего? С начала.
Я снова глянул в окно. Там по шоссе, светя огнями, проезжали запоздалые машины. Им не было до нас никакого дела. Большой человеческий муравейник готовился отойти ко сну.
— Так что? — Подстегнул меня Влад.
Я повторил:
— С начала… Давай тогда знакомиться. Меня зовут Олег.
Он обернулся, водрузил на стол чашки, мельком покосился на холодильник. Спросил:
— Сейчас Олег. А раньше? Как тебя папа с мамой назвали?
Я усмехнулся.
— Не поверишь. Так и назвали — Олег. Ковалев Олег Александрович. 1962 года рождения. Появился на свет и жил в этом городе.
Я ткнул пальцем за окно.
— Практически Викин сосед. Она меня с детства знает. Мы у них во дворе собирались с ребятами и играли на гитаре.
Влад присвистнул:
— Ого! И ты ее тоже помнил?
— Нет. Откуда? Она же мелкая совсем была. А взрослую ее я не встречал. Уехал я отсюда. В другой город уехал.
— Ага.
Он задумчиво потер переносицу. Опять покосился на холодильник. Спросил почти жалобно:
— Слушай, в этом доме есть чего пожрать? А то в животе… — Влад погладил ладонью свое выступающее брюшко, добавил с обожанием: — Вот Верочка меня всегда кормит!
Я заржал. Рожа у него была умильная донельзя. Совсем как у кота из Шрека.
— Оно и видно, что кормит. Полгода не виделись, а ты уже вон какое брюхо наел!
— И ничего не брюхо! — Притворно возмутился Влад. — То трудовая мозоль. Так что насчет заморить червячка?
— Сам глянь. Я не знаю, есть тут что или нет. Еще не успел посмотреть.
Он с готовностью распахнул урчащий «Минск», засунул голову внутрь. Скоро раздалось восхищенное:
— Кучеряво живешь!
На столе появился батон колбасы, обычный, ни разу не благородный, сыр, большая сковорода с котлетами, трехлитровая банка с маринованными помидорками. Влад от вожделения причмокнул. Добыл из хлебницы четвертушку черного, метнул на стол тарелки, вилки, нож и сам уселся на табурет.
— Я слушаю, — сказал он, кроша колбасу на толстенькие кружочки, — можешь не стесняться.
Меня он просто восхитил. Такая выдержка, такое спокойствие. Можно подумать, ему каждый день приходилось встречаться с путешественниками во времени, меняющими тела, как перчатки.
— Ну ты и жук, — сказал я почти с восхищением.
— Я жду! И ты обещал не врать!
Я кивнул и не соврал. Ни разу. Ни словом. Как на исповеди я рассказал Владу все. Почти все. Не назвал я ему только год из которого вернулся в прошлое. Почему-то внутри меня была абсолютная уверенность, что знать ему это ненужно. Впрочем, но он и сам задавать этот вопрос не стал.
Через час Влад был в курсе того, как погибла моя сестра. Знал о том, как я чуть не спятил из-за Вики. Другой Вики, не той, что сейчас переживала за меня у себя дома. Узнал о том, как меня прокляла мать, о том, как я всю жизнь боролся с чувством вины, да так и не смог выйти из этого противостояния победителем.
Он изумленно качал головой, когда я рассказывал про первую свою смерть и возвращение в собственное тело в далекий семьдесят восьмой. Веря каждому слову, слушал, как я пытался одолеть саму тьму. Тихо чертыхался от глупостей, что мне удалось наворотить. Пытался давать советы, хоть в них не было никакой нужды. Кричал: «А вот я бы…»
Только время не терпит сослагательного наклонения. Никаких «бы» для него не существует. Что было, то прошло.
Больше всего его поразил мой рассказ о Викиной бабушке, о том, как давным-давно умершая ведьма назначила меня своим преемником, как принялась учить во сне.
А еще рассказ о нашей со Славкой смерти, и о том, какую во всем этом роль сыграл Лев Петрович.
Когда рассказ был окончен, Влад отложил вилку, глянул на пустую сковороду, смутился:
— Ой, я нечаянно все съел.
— На здоровье.
Я взял кусок хлеба, положил сверху колбасу, прихватил помидорчик. От волнения, от неоднозначности ситуации у меня тоже разыгрался аппетит.
— И что ты обо всем этом думаешь? — Осторожно поинтересовался я.
— Круто. — сказал Влад. — Но я бы так не хотел.
— Хотел, не хотел, это неважно. Меня никто не спрашивал. Само так вышло.
Я откусил бутерброд, закинул в рот помидор, торопливо прожевал, сказал:
— Давай, теперь твоя очередь.
Он не понял, вытаращился недоуменно.
— Рассказывай, давай, что произошло за это время.
— А-а-а-а, — Влад кивнул. — У нас все куда банальнее. Знаешь, — он поднял на меня глаза, и в них застыла горькая ухмылка, — о взрыве Славкиной машины лишь вскользь упомянули в новостях. Сказали, что двое погибших. А потом все быстро замяли. Нам с Викой отказались давать какие-либо сведения. А Славкиной матери менты на полном серьезе объяснили, что это несчастный случай. У вас, дескать, случайно взорвался бензобак!
Он стукнул открытой ладонью по столу.
— Представляешь, никто ничего не стал расследовать. Спустили все на тормозах.
— Представляю, — сказал я, — и даже не удивлен. А ты ожидал чего-то другого?
— Не знаю, — он поник, — наверное. Все-таки милиция. Они же должны… Есть же закон…
Последние фразы прозвучали жалко. Я опустил глаза, подумал, то ли еще будет. Во что превратится милиция в ближайших пяток лет, забыть было сложно. В моей памяти эти воспоминания, как кровоточащие зарубки. Владу же только предстоит это узнать. Мне было даже чуть завидно. Меня жизнь напрочь лишила иллюзий. И я поспешил немного подсластить пилюлю:
— Наверняка им приказали. Просто запретили раскручивать это дело. Наверняка Лев позвонил куда надо.
— Это их не оправдывает, — буркнул Влад, подхватил со стола банку и полез убирать в холодильник. Ему этот разговор был неприятен. Но он его продолжил: — Я тогда поехал к Максу, хотел узнать, что там у вас случилось.
— Ну? — Мне стало реально интересно, что мог сказать мент, сдавший нас доброму барину с потрохами.
— Баранки гну, — Влад снова выругался, — скользкий гад. Юлил, юлил, так и не раскололся. Теперь я понимаю, почему. Сволочь.
Он отправил в холодильник остатки еды, захлопнул дверцу, глянул на меня в упор.
— Серый, — Влад запнулся, быстро исправился, — Олег, можно я у тебя останусь ночевать?
— Почему нет? — Я обвел рукой пространство вокруг себя. — Вся квартира в твоем распоряжении.
Парень сразу повеселел.
— Тогда давай ложиться. Завтра договорим.
Это была здравая мысль. И я отправился искать, что можно постелить на диван.
Дрыхнул я почти до полудня. Разбудил меня телефон. Спросонья не сразу понял, где и что трезвонит. Когда нашел, когда поднял трубку, не успел даже сказать: «Алё». На том конце провода отчеканили:
— Сроку тебе десять дней. Понял?
Я честно признался:
— Нет.
Там помянули меня по матушке и по батюшке, закончив тираду совсем несправедливым:
— Опять нажрался, скотина. Скоро последние мозги пропьешь. Десять дней и ни дня больше. Чтобы все вернул.
Телефон прогудел отбой. Я пристально посмотрел на трубку, словно оттуда могли появиться письменные инструкции, плюхнул ее обратно на рычаг, пожал плечами, оперся рукой о стену, не зная, что предпринять.
— Кто там? — Влад выглянул из туалета в коридор.
— Не понял.
— А хотели чего?
— Сказали, что у меня десять дней.