Плоды мести (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич. Страница 14

***

Всего четыре дня минуло, а шаман уже начал вставать и бодро ковылял по палубе, опираясь на посох и любуясь лазурью волн. Михель зарекся даже упоминать при Гарбе о существовании эльфийского народа и гномов предупредил, чтобы не рисковали. Приступов больше не было, и гоблин, казалось, шел на поправку портальными переходами. Правда, в его желтых глазах застыла жутковатая смесь ужаса, боли и тлеющей ярости. Сгорбленный ловец духов часами неподвижно простаивал на носу корабля и не моргая вглядывался в безбрежные просторы. Еще Гарб иногда ловил ртом соленые брызги, которыми море с ним щедро делилось. И все время полировал посох ладонью.

Михель не мешал, но внимательно наблюдал, готовый в любую секунду прийти на помощь. Не шаману, так тем, кого тот мог захотеть покалечить. Сомнений в способности гоблина это сделать не было, поэтому стоило быть начеку. Впрочем, на гномов гоблин реагировал на редкость спокойно, и Михель вскоре перестал опасаться за судьбу коротышек. Установилось эдакое перемирие: команда признала пассажиров спутниками капитана, а те в ответ отказались от мести за некоторые неприятные события в прошлом и перенесли свой гнев исключительно на эльфов.

Мульфиблы тоже не сильно стремились поболтать с существом в полтора раза крупнее себя, поэтому все больше переговаривались на своем грубоватом наречии поодаль и старались не замечать пассажира, недавно бывшего пленником. Матросам было не только стыдно за произошедшее, но еще и боязно.

Гоблинов не любят и презирают все народы без исключения. В основном за дело, потому что это подлое племя обожает трусливо грабить одиноких путников, совершать набеги на мирные поселения и уводить с собой весь скот. После налета стаи гоблинов всегда остаются только горы трупов и дымящиеся руины. Нет, когда люди, орки или те же эльфы решают повоевать, то картина почти не отличается. Вот только они никогда не опускаются до той же звериной жестокости, что и кобалусы.

Одного только перечисления увечий, которые остаются у тел замученных ими жертв, хватает, чтобы даже опытные сыщики других разумных рас предпочитали собирать улики на голодный желудок. Толку от этой работы все равно мало: если сразу после набега войска обиженного длиннолапыми народа не садятся банде на хвост, то найти потом конкретных виновников становится невозможным. Ответное же нападение на невиновные, с точки зрения гоблинов, поселения сплачивает все окрестные племена уродцев до той степени, что они могут устроить уже не набег, а самое настоящее нашествие.

Плодится подлый народец на редкость активно, явно наслаждаясь процессом, поэтому недостатка в хилых, трусливых и не слишком умелых, зато хитрых, коварных и жестоких воинах гоблины обычно не испытывают. Если бы не повальная детская смертность и малый срок жизни, отведенный богами, то им бы не составило труда заполонить вообще весь мир. Но пока гоблины таких попыток не предпринимали, у остальных народов не возникает большого желания связываться с дикарями. Отбиваться от нашествий дорого и долго, а добить остатки врага после вторжения почти невозможно. Те спрячутся в своих глубоких темных пещерах на время, затаив злобу, а потом лет через пятнадцать все повторится, но с более тяжелыми последствиями. Так что от гоблинов всегда предпочитали откупаться малой кровью. Подумаешь, сожгли хутор-другой, зато города целы, и торговля почти не пострадала.

Гарб моряков откровенно пугал. Шутка ли, когда перед тобой по палубе расхаживает гоблин шести футов ростом, которого недавно пытали в трюме. А в лапах у него огромная волшебная палка. Последняя крыса на корабле уже знала, что он сотворил с бывшим старпомом. Страх только подогревался известием, что это друг самого Палача, который не только жив, но и где-то недалеко. Простит ли капитан и без того виноватый перед ним экипаж? Вопрос сложный.

Михель наблюдал за стоящим шаманом и улыбался. Каким бы он ни был, а остальные длиннолапые в подметки ему не годились. Гарб никогда не опускался до бессмысленной жестокости. Да, у него случались вспышки гнева, но их всегда провоцировало что-то серьезное, будь то угроза его друзьям, сородичам или посоху. В остальном он совершенно безобиден и за друзей всегда готов рискнуть собственной жизнью.

Рослый гоблин продолжал стоять сгорбившись, и тяжело опирался на посох длинными до колен лапами. Потрепанный серый кафтан ему вернули, и полы, как и отросшие коричневые космы, сейчас развевал ветер.

— Тяжело? — спросил человек, подбираясь ближе. — Нельзя так все время стоять.

— Все время и не буду, — надтреснутым голосом ответил гоблин. — Часа через два окажемся в Брестоне.

— Ты откуда знаешь? — удивился Михель.

— Я понимаю языки всех разумных рас Лумеи, — скрипуче сказал Гарб. — Матросы говорили об этом. Они все еще думают, что я не догадываюсь. Каввеля отыскать не смогли и теперь хотят сдать нас с рук на руки его отцу. Еще они нас боятся, особенно меня.

— Не удивительно, — кивнул монах. — Они же не знают, что ты из цивилизованного племени.

Оба компаньона стояли и смотрели на волны.

— Ты же раньше уже убивал? — вдруг спросил гоблин.

— Доводилось, — человек припомнил самый недавний случай и поморщился.

Голос совести постоянно ему нашептывал, что это было неправильно, но монах почти смог убедить себя, что ничего постыдного не совершил.

— И каково это? — пристально глядя на собеседника, уточнил Гарб.

— А ты разве не знаешь? — недоверчиво наклонил голову Михель и посмотрел в ответ исподлобья.

Гарб раздраженно топнул, пытаясь выразить разрывающие его душу чувства.

— С жертвенной скотиной совсем по-другому, потому что духи кур и овец не мстят. Я имею в виду разумных существ. Таких я еще не убивал и хочу понимать смогу ли. После одного случая в детстве я решил, что ничего не хочу делать без плана и просчета последствий. Много раз уже действовал на эмоциях и каждый раз все выходило настолько из лап вон плохо, что до сих пор жалею. Так что хочу это запланировать, если вдруг придется.

— Ты серьезно? — правая бровь с родинкой сама взметнулась, подчеркивая изумление. Михель пытался припомнить хоть один случай, когда Гарб… и не смог.

Монах стоял, широко расставив ноги, чтобы при очередном крене борта не покатиться по палубе, и думал, что ответить. Ветер неласково трепал его темные с проседью волосы. Седина на висках так билась в воздушных струях, будто прическа человека собиралась взлететь и унести его с собой от неуместных вопросов куда подальше.

— Это сложно, — нужные слова наконец сумели найти выход. — Раньше, как я помню, меня учили, что убивать плохо. И я щадил врагов пока не понял, что тогда они могут вернуться за мной. Сразу стало легче.

— Так что ты чувствуешь при этом? — настаивал на прямом ответе гоблин.

— Удовольствие, — признался Михель. — Раньше было только сожаление, но в последний раз мне однозначно понравилось. Не знаю, откуда это во мне вдруг взялось. Может, путешествие в адские миры сказывается?

Гарб понимающе хмыкнул в ответ.

— Так я и думал, — сказал он. — Вошел во вкус, значит. Хотя это действительно странно. Ты, вроде, раньше рассказывал, что так поступать плохо и можно только обороняться. И мне вот почему-то противно. Начинает мутить от одной мысли о преднамеренном убийстве и чуть не выворачивает наизнанку, если попытаться. Я не смог с тем эльфом, хотя очень хотел. Все пытаюсь понять, за что они со мной так. Неужели просто потому, что я гобхат?

— Им зачем-то нужна была твоя кровь, — вспомнил Михель. — Только твой мучитель уже ничего не расскажет. Он умом сильно повредился, и пытал тебя, наверное, из-за этого. Второй, кажется, ничего и не знает толком.

— Если верить эфирному стражу, то мы сюда попали неслучайно, — впал в задумчивость шаман. — Наши пути разошлись сразу, но сошлись позже. Ты появился в нужный момент, чтобы спасти меня. Значит, я должен был чему-то научиться, пока мне никто не прикрывал спину.

— Или разучиться, — поддержал рассуждения Михель. — Я-то что. Меня изначально настоятель послал за тобой присматривать, так что свою задачу я выполнил. Ничего, думаю, скоро узнаем, почему так произошло.