Поклонник - Джейн Анна. Страница 3

Поклонник, за которым я наблюдала, затаив дыхание, положил цветы и вдруг закрыл глазок рукой, будто понял, что я смотрю на него. Я отпрянула прочь от двери – мне казалось, что он сейчас откроет ее и окажется в моем доме. Но Поклонник ушел. А я выглянула на лестничную площадку лишь спустя полчаса долго не могла прийти в себя.

В тот раз он принес воздушное сиреневое облако лунной гвоздики с эвкалиптом, перевязанное атласной лентой. Я в отчаянии кинула букет, а потом, устыдившись, подняла беззащитные цветы и поставила в очередную банку – вазы давно уже закончились. Цветы ни в чем не виноваты.

Я наблюдала за ним несколько дней, трясясь от страха, но он так и не показал своего лица. И третьего сентября я решила встретиться с ним лицом к лицу. Открыть дверь и прямо спросить, чего он от меня хочет. Нож в руке был моей подстраховкой.

И вот я не сплю с четырех утра, жду Поклонника. Он не пунктуален: может прийти в половине пятого, а может – в начале седьмого. Мне нужно сосредоточиться на начавшейся учебе – все-таки последний год в университете. Но все мои мысли только о нем, и я не могу заставить себя думать о чем-то другом. Этот человек – моя паранойя и мания. Я буквально одержима им.

Поклонник. Кто он? Что он от меня хочет? Ненавидит меня? Любит? Изощренно играет?

Алиса предлагала мне обратиться в полицию, но я понимаю, что это бессмысленно. Что я скажу им? Что кто-то присылает мне букеты, в которых четное количество цветов? Что каждый из этих букетов стоит столько, что если бы я собрала их все вместе и продала, то смогла бы купить айфон последней модели? Правда, в конце концов я написала своей школьной приятельнице, у которой отец служит в криминальной полиции, но он сказал, что все это глупости и такой чушью заниматься никто не станет.

Рассказывать о происходящем маме я тоже не собиралась. У нее и так слабое здоровье, а заставлять ее нервничать мне не хотелось.

Поклонник появляется в этот раз около семи утра – в полутемном подъезде я вижу его ставшую знакомой фигуру. Он останавливается у моей двери, ставит корзину с цветами и я, выдохнув, с отчаянием открываю дверь. Меня подводит замок – из-за него я теряю несколько драгоценных секунд. Эти секунды решают все. Поклонник слышит щелчок замка и резко срывается с места, словно не я его боюсь, а он меня. Он сбегает вниз по лестнице, а я запинаюсь о корзину, падаю, поднимаюсь и мчусь за ним, все так же крепко держа в руке нож.

– Стойте! – кричу я чужим голосом. – Остановитесь! Пожалуйста!

Поклонник слишком быстр – он летит по ступеням, словно тень. Я даже шагов не слышу. Когда я оказываюсь на улице, его уже нигде нет. И я в растерянности оглядываюсь по сторонам. Рассветное солнце ложится на мои обнаженные предплечья – я в майке и шортах, а по коже бегут мурашки – на улице прохладно и гуляет ветер. Несмотря на раннее утро, во дворе уже есть люди. Несколько женщин спешно ведут своих детей в детский садик. Дворник методично подметает дорогу, поднимая пыль. Какой-то мужчина копается в моторе своего автомобиля, пытаясь завести.

Обычный двор. Обычные люди. И ни следа Поклонника. Будто бы он мне приснился. Я в растерянности кручу головой, пока меня не окликают из-за спины.

– Геля! – раздается сзади; я вздрагиваю от неожиданности и резко поворачиваюсь.

Передо мной стоит пожилая соседка, ее дверь справа от моей. У нее на поводке Звездочка – большая, но дружелюбная собака неопределенной породы. Звездочка рада меня видеть и начинает вилять хвостом, а я по привычке наклоняюсь и глажу ее.

– Геля, что-то случилось? – внимательно смотрит на меня соседка.

Нет, она смотрит не в лицо, а на нож, который я все еще крепко сжимаю. Осознав это, я тотчас прячу его за спиной и смущенно улыбаюсь.

– Вы не видели парня, который только что выбежал из подъезда? – спрашиваю я.

– Из подъезда никто не выбегал, – отвечает соседка с недоумением.

– Как так? – Я впадаю в панику. – Я же видела его, видела! Он сбегал по лестнице!

– Обыкновенно, – пожимает она плечами. Хотя сложно сказать точно – я не смотрю на дверь подъезда неотрывно. А почему у тебя в руке нож?

Я закусываю губу.

– Просто я готовила, когда позвонили в дверь. Кто-то хулиганил, и я за ним погналась.

Рассказывать правду не стоит.

– Опять дети балуются? – хмурится соседка. Снова, небось, сыновья Ивановых из сто четвертой. Кстати, Ангелина, кто тебе каждый день цветы приносит? – вдруг спрашивает она с любопытством. – Что это у тебя за поклонник?

Это слово режет слух, но я не подаю вида, лишь улыбаюсь еще шире.

– Да так, – невнятно отзываюсь я, чувствуя, как руки и ноги пронзает сентябрьский утренний холод.

Нужно возвращаться домой.

– Я его видела пару раз, – говорит соседка. Сначала издалека, когда гуляла со Звездочкой. Высокий парень в кепке с охапкой цветов, жаль, лица не разглядела. Все думала – кому же он такие букетища таскает? А потом столкнулась с ним на лестнице у твоей двери. Поставил корзину – и поминай как звали! Аж оттолкнул меня. Ты ему, Геля, передай, чтоб повежливее был.

– Передам, – отвечаю я.

Терпеть не могу, когда меня называют Гелей или Линой. Ангелина я, Ангелина. Однако осознание того, что Поклонника видела не только я, заставляет облегченно выдохнуть. Он существует.

Я прощаюсь с соседкой, глажу напоследок Звездочку и убегаю в подъезд. Уже около двери, рядом с которой валяется корзина с пленительными белыми орхидеями, я понимаю, что совершила ошибку. Я выбежала на улицу, не закрыв дверь. И любой мог зайти.

А вдруг Поклонник не выбегал из подъезда? Затаился где-нибудь за мусоропроводом между первым и вторым этажами, дождался, пока я пролечу мимо, и вернулся в мою квартиру?

От внезапной догадки я застываю. С одной стороны, я понимаю, что это абсурд, у меня просто паранойя. Но с другой, страх облепляет лицо и руки тонкой невидимой сеткой, и я боюсь идти домой.

Несколько минут я стою у порога, вслушиваясь в тишину собственной квартиры, которую прерывает лишь шум лифта. Мне не хочется заходить внутрь, но я должна это сделать.

«Сейчас ты вернешься обратно, – говорю я себе, примешь душ, сделаешь кофе, съешь бутерброд, оденешься и поедешь в университет. В твоей квартире никого нет, Ангелина. Это все твои очередные выдумки. Как с демоном».

Демон, сидящий в моей голове, каркающе смеется и обещает прийти ночью, чтобы доказать – он не выдумка. Я вспоминаю его белое лицо с прорезями для глаз и крепко сжимаю кулаки – так, чтобы ногти впились в кожу. Боль отрезвляет. И я все-таки захожу в свою квартиру, держа в одной руке все тот же нож, а в другой – корзину, словно щит.

Демон снова хохочет и говорит, что нож мне ни к чему – я все равно не смогу пырнуть им живого человека. Мертвого, если уж на то пошло, – тоже. Я не охотник, я добыча. Я создана для того, чтобы на меня охотились.

С трудом я прогоняю детский кошмар прочь и с гулко бьющимся сердцем, которое, кажется, застряло где-то в горле, обхожу все три комнаты и кухню, не забывая проверить ванную, туалет и кладовую. Я открываю шкафы, заглядываю под кровати, осматриваю каждый угол. Никого нет.

Лишь убедившись в этом, я спокойно выдыхаю. В своей крепости я одна. Я включаю Билли Айлиш и варю кофе в медной турке так, как учила мама. По квартире разносится приятный успокаивающий аромат, и, хоть мне кусок в горло не лезет, я заставляю себя выпить чашку кофе и съесть наскоро сделанный бутерброд. А затем иду в душ – я все еще успеваю помыть перед учебой голову. При этом я оставляю дверь ванной комнаты открытой – на всякий случай и пою в душе. Это тоже меня успокаивает.

Из ванной я выхожу в расстегнутом махровом халате и иду в свою комнату. Там халат падает на пол, я переступаю через него и подхожу к зеркальному шкафу, разглядывая себя. Я из тех, кого нельзя назвать яркими, я словно разбавлена водой – от кончиков ресниц до кончиков пальцев.

Золотисто-ореховые глаза, светлая нежная кожа почти фарфоровая, на которую плохо ложится загар, зато есть россыпь веснушек, карамельно-русые волосы, потемневшие от воды и разметавшиеся по плечам, тонкая фигура, которая мне не нравится. Мне всегда хотелось быть женственной и изящной, как Алиса, чья грудь – зависть всех девчонок из группы, но во мне слишком много неловкой девичьей хрупкости и угловатости. Я из тех людей, которые не могут похвастаться успехами в спорте, ловкостью и силой.