Белые крылья зиккурата (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein". Страница 2

Я последовал за ней через мраморную колоннаду на полшага позади, как требовал того этикет. Мы вышли на лестницу и спустились на нижнюю террасу, которая оказалась совсем небольшой. Здесь не было парапета, зато прямо на полу были разбросаны подушки в шёлковых наволочках. Между ними стоял поднос с фруктами и вином.

Намэ опустилась на одну из подушек и, откинувшись к стене, прищурилась, глядя на солнце. Лицо её стало совсем детским. Она сидела так несколько секунд, потом, будто вспомнив обо мне, подняла удивлённый взгляд. Тонкая рука взлетела в воздух, как крыло чайки. Я увидел два серебряных кольца — на большом пальце и на безымянном.

— Присаживайтесь, — она указала на подушки напротив.

— Благодарю, — я коротко кивнул и сел.

— Вы попрощались с друзьями? — спросила она.

Я опустил голову в знак подтверждения.

— Хорошо… — сказала она медленно, хотя радости в её голосе не было. — Тогда мы можем отправляться сегодня же.

— Простите, намэ… могу я спросить?

— Вы можете называть меня Лира. Спрашивайте.

— Благодарю, намэ. Куда мы отправляемся?

— Мы отправляемся в Помпеи. Мы будем говорить там с патрициями даэвов.

Я промолчал.

Странно, я ничего не чувствовал. Я никогда не мечтал странствовать, никогда не хотел увидеть южные города и тем более не желал ничего знать о даэвах. Цепь предназначения связала меня с именем Лиры Савен.

Когда мне было шесть, и у меня отбирали флейту, я плакал.

Когда мне было десять, я тайно мечтал о том, что, научившись драться, сбегу и снова займусь любимым делом.

В четырнадцать я кричал, хулиганил и вопрошал у старого седого аран-тал Вермина: почему я? Кто так решил? И почему я, дитя свободного народа Крылатых, один из шести тысяч, должен стать рабом колдовского обруча — и незнакомой мне Лиры Савен?

Что ж, теперь мне было девятнадцать, и я стал гораздо сдержаннее многих сверстников. Свыкся с мыслью о том, что жизнь моя мне не принадлежит, что я могу забыть о собственной воле и не тратить силы на надежду. Перестал привязываться к людям, всё сильнее чувствуя приближение рока, и оказался прав. В конце крылатого мая, на два года раньше церемонии посвящения, талах-ар намэ призвала меня к себе. Я не спрашивал причин. В те дни всё было мне ещё более безразлично, чем в предыдущие годы.

— Я думаю, ваши покои будут справа.

Когда мы миновали порог небольшого летучего замка, намэ развернулась ко мне и легко улыбнулась. Я пожал плечами.

— Посмотрите, нужно ли вам что-то, кроме обычной обстановки.

Как и было приказано, я открыл правую дверь и оглядел просторную комнату. Здесь обнаружил широкую кровать с балдахином, комод, письменный стол. Замер на секунду. На столе лежала флейта. Сжал зубы.

— Благодарю. Мне ничего не нужно. Я должен осмотреть и ваши покои.

Лира кивнула и отошла, пропуская меня вперёд. Это не было простым любопытством. Я ещё плохо знал, что значит быть аран-тал, и потому хотел сделать всё так, как меня учили.

Вторая спальня казалась отражением первой. Такие же обои из голубого шёлка. Просторная кровать, стол и шкаф. Я открыл его, осмотрел полки. Ощупал матрас.

— Мы будем в пути три дня. Вообще-то можно меньше, но талах** Райне просил меня собрать кое-какие материалы по дороге. Надеюсь, у вас нет воздушной болезни? — обернувшись, я заметил тень беспокойства на красивом лице.

Намэ надо мной смеялась.

— Не знаю. У нас есть три дня, чтобы прояснить этот вопрос.

Намэ постояла некоторое время молча, будто что-то выискивая в моём лице, потом направилась в комнату, чтобы положить на кровать кейс с личными вещами, и снова выйти.

— У вас вещей нет? — спросила она.

— Нет.

Намэ закусила губу и пошла в рубку. Я последовал за ней.

— Умеете управлять крепостью? — спросила она, опускаясь в кресло перед пультом.

Я кивнул.

— На такой скорости постоянно контролировать полёт не понадобится, но если произойдёт что-то чрезвычайное, возможно, вам придётся взять на себя управление.

— Я читал инструкцию.

На секунду её тонкие брови сползлись к переносице, но лицо тут же разгладилось.

— Попробуйте, — намэ встала и уступила мне место.

Я устроился в кресле — гораздо удобнее того, что стояло в учебной рубке при зиккурате. Всё здесь казалось новее и как-то… изящнее?

Опустил руку на гладкую поверхность пульта и легко провёл по нему пальцами. Замигали разноцветные индикаторы. Прикрыл глаза, вслушиваясь в атмосферу вокруг корабля. Свистнул у самого уха ветер — будто сам я стал крепостью.

А затем я увидел, как мы медленно поднимаемся вверх. Ещё несколько минут — и по сторонам поплыли белёсые клочья облаков.

Я повернул ладонь, открыл глаза и встал.

Ничего особенного я не сделал. На занятиях нас учили выполнять развороты под сто восемьдесят и пике почти до земли, но я не видел смысла устраивать представление.

Намэ кивнула и снова села. Быстро набрала что-то на панели — со стороны уследить было трудно.

— Я побуду здесь недолго, — сказала она. — Вы свободны.

— Хорошо. Во сколько подать ужин?

— Я… — Намэ замешкалась. — Я выйду к половине седьмого.

Я поклонился и пошёл прочь.

Специально не взял с собой ничего. Ничего и не было нужно — ведь прошлая жизнь оставалась позади. Но когда я улетал налегке, как-то не подумал о том, что время, которое нечем занять, тянется в три раза дольше.

Прошёлся по комнате из конца в конец. Посмотрел на часы. Была половина четвёртого. Достал из складок плаща саркар — небольшая игрушка, традиционный атрибут аран-тал. В сложенном виде это всего лишь цилиндр, который не привлечёт внимания врага. Но стоит провести пальцем по поверхности, как обе стороны раздвигаются, выпуская наружу заострённые концы — около локтя каждый.

Отойдя к двери, где было больше свободного пространства, я встал в стойку и три раза провёл основные серии ударов. Посмотрел на часы. Было без пятнадцати четыре. Скинул плащ и сделал упражнения ещё раз. Снова бросил взгляд на часы. Четыре.

Подошёл к двери в боковой стене и открыл её. За дверью обнаружилась небольшая душевая. На полочке — стандартный набор моющих средств. Я скинул остатки одежды и принял душ, особенно тщательно промыв волосы. Затем отжал их и неторопливо заплёл в косу. Оделся и приблизился к окну. Мимо проплывали однообразные клочья облаков.

Некоторые считают, что смотреть в окно во время полёта очень интересно. Но только не я.

Опустил гала-жалюзи и пощёлкал выключателем. Остановился на пейзаже Ваена — горные вершины, раннее утро. Несколько минут любовался лучами восходящего солнца, что играли на снежных шапках. Ваен рисовал свои картины очень давно. Тогда ещё не было модуляторов запаха.

Но мастеру не нужно ничего, кроме кисти и холста. Он рисовал небо, горы, пещеры. Запах здесь не имел значения. Лучи солнца, которыми восхищаются до сих пор, выполнены довольно примитивной техникой, и именно это завораживает. Никто из современных талах-ир не смог бы изобразить нечто подобное, имея в распоряжении простейшие гала-волны и слоевую структуру холста.

Я перевёл взгляд на часы. Половина пятого. Ещё два часа до ужина. А потом… Что потом? Молчаливый обед в обществе той, которую я предпочёл бы никогда не знать, и ещё восемь часов тишины в пустой комнате. Я сдавил пальцами виски. Не думать.

Снова оглядел комнату. Взгляд невольно наткнулся на флейту. До того, как талах-ир намэ решил, кто станет аран-тал, мастера определили у меня способности к музыке. К игре на флейте. Кто, интересно, догадался оставить в «моей» комнате это молчаливое напоминание о жизни, которой у меня никогда не будет?

Я взял инструмент в руки, намереваясь зашвырнуть его куда подальше, но пальцы непроизвольно замерли, коснувшись тонкой инкрустации. Флейта была так же изящна, как и всё тут. И даже если нет… Я всё же не смог бы причинить инструменту вред.

Вместо того, чтобы отшвырнуть в сторону, поднёс флейту к губам и издал несколько свистящих звуков. Попытался наиграть простенькую мелодию. Отвратительно. Поспешно убрал инструмент в нижний ящик стола, чтобы больше на него не натыкаться.