Синее пламя Юга (СИ) - Бакулина Екатерина. Страница 9

Отер пожал плечами.

– Не мог не думать, – согласился он. – Если это сделка, то что ты хочешь взамен?

– Голову Искандера, – сказала я.

Отер вдруг засмеялся.

– Ты так кровожадна? Почему? Ты не знаешь его, не знаешь, что он за человек. И сразу готова убить?

Я вздохнула.

Да, я не знаю. И дело, по большому счету, не в нем самом, не в этом южанине.

– Потому, что он всегда будет угрозой для меня. Человек, которому обещали герцогство, – не отступится и не забудет. А я не позволю ему забрать. Значит, он теперь мой враг.

– А врагов нельзя оставлять в живых, иначе, даже поверженные, они придут снова? – закончил за меня Отер.

Где-то я уже слышала эти слова, вот именно так.

– Да, – сказала я. – Нельзя.

– Понимаю, – согласился Отер. – Это твое право. Но только ли это? Или еще личная месть?

– И месть тоже, – сказала я. – Королю. Он убил моего отца, а я убью его человека. Я знаю, что король ценит его и хочет наградить. Не выйдет. Он выбрал неподходящую награду. Я не позволю так поступать со мной.

Отер кивнул, потер подбородок.

– Что ж, я понимаю твои чувства, – сказал он.

– И? Ты согласен? – потребовала я. – Скажи сейчас. Если ты боишься, то не стоит больше говорить об этом. Тогда наши пути разойдутся. Езжай в Мьёльвуд к своим овцам!

Он засмеялся снова.

– Ты сурова, Ингрид.

Да.

Я ждала. Он сомневался, я видела. Убить поставленного королем герцога – значит открыто выступить против короля. И против всей мощи Уэйсвика разом. Это серьезный шаг, обратного пути уже не будет. Король ответит на это, и не пощадит. Для такого шага нужна сила.

Отер сомневался. А это значит две вещи: к такому шагу он не очень готов, а еще – он серьезно относится к обещаниям. Другой мог бы наобещать чего угодно, а потом сказать, что «не вышло, прости».

– Ты хочешь клятву на крови? – спросил он.

Я даже вздрогнула. Нет, я не думала об этом. Такая клятва связывает и не оставляет выбора. Если потом он захочет отказаться следовать клятве, его жизнь будет в моих руках, я смогу убить его одним словом.

Отер смотрел мне в глаза.

Это слишком… нет. Я не знаю, как повернется, к чему на самом деле все это приведет. Я хочу этого, но… Это слишком большая власть над чужой жизнью, наверно, я боюсь…

– Будет достаточно твоего слова, – сказала я.

Он усмехнулся, чуть-чуть совсем, уголком губ. Чуть снисходительно.

Покачал головой.

Потом достал нож и, прежде чем я успела остановить, полоснул по левой ладони, выступила кровь.

– Ингрид Эйгиль! – сказал он твердо. – Я хочу принести клятву тебе. Если ты станешь моей женой, я обещаю передать жизнь Искандера ибн Джабаля в твои руки. Я приведу его к тебе и поставлю на колени. И ты решишь сама. – Он протянул руку мне. – Ты принимаешь мою клятву?

Мне даже не по себе стало, сердце дрогнуло.

– Не нужно, – сказала я. – Только твое слово. Зачем так?

– Я хочу, чтобы ты верила мне, – сказал Отер. – Так принимаешь?

Отказываться сейчас неправильно, да и глупо. Я ведь хотела сама.

– Принимаю, – сказала я. Коснулась его ладони.

И кровь на мгновение вспыхнула, обжигая руку, закрепляя слова.

Глава 4. В горе и в радости

Эй, да ветры буйные

Да снега белые.

Ой, да ты, подружка наша,

Да подруженька,

Эй, да зачем же рано во замуж пошла?

Народная свадебная песня

Вечером, в трактире, я слышала, как они орали друг на друга.

Вернее, не то чтобы орали, но Кадим очень настойчиво пытался Отеру что-то доказать. Он слышал клятву, и ему это не понравилось. Как только появилась возможность, он оттащил Отера в сторону, за порог. Я почти не слышала того, о чем он говорит, только отдельные слова. Не подслушивала, просто он говорил слишком громко.

«Откажись!» «Да ты с ума сошел? Что ты творишь?» «Давай уйдем, пока не поздно!»

Если Отер не женится на мне, его клятва не будет иметь силы, это условие.

«Поздно», – сказал Отер.

Кадим пытался ему что-то доказать. Сначала на уэйском, потом, когда Отер одернул: «Все слышат, прекрати!» – Кадим перешел на данхарский. Отер слушал, изредка по-уэйски что-то тихо отвечал, но это значит, он понимал данхарский отлично. Ничего удивительного, наверно, это я нигде не была, а он…

Отвечал, а потом, когда, очевидно, устал Кадима слушать, вдруг рявкнул по-данхарски сам, что-то страшное, очень резкое, всего несколько слов. Так, что даже мне, за стеной, захотелось пригнуться. И вышел. Вернее, зашел в дом, хлопнув дверью.

Увидел меня.

Я не подслушивала.

Но и прятаться сейчас не стану.

Он окинул меня взглядом с ног до головы.

– Сейчас начнем, – бросил коротко. Глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и прийти в себя, разговор с Кадимом дался ему нелегко. – Сейчас, только умоюсь…

Дернул головой и быстро пошел наверх, в комнату.

Я пошла за ним, он не возражал.

Там у окна на столе ведерко с водой и кувшинчик. Видела, как Отер зачерпнул, плеснул себе в лицо. Потом снова. Оперся ладонями о стол.

– Отер? – позвала я. – Ты сомневаешься?

– Нет, – сказал он. – Не сомневаюсь. Не бойся, я не отказываюсь от своих слов.

– Я не боюсь, – сказала я. – Только хочу понять. Кадим сказал, что ты упрямый, привык получать все, что задумал.

– Да, – сказал он. – Так и есть.

– Отер… если сейчас… – я и сама точно не понимала, что хочу сказать, видела только, что все идет не так… не очень правильно.

– Нет, – он очень быстро повернулся, подошел ко мне, взял меня за плечи. – Все правильно, не сомневайся. Сейчас мы пойдем, принесем клятвы друг другу перед всеми и станем мужем и женой. Так и должно было случиться. Тебе точно нечего бояться.

– А тебе?

Наши жизни отныне будут связаны. Уверена ли я?

Его пальцы чуть сжались на моих плечах, но он вовремя опомнился, отпустил меня. Дернулся кадык, ноздри дрогнули. Он пытался то ли решиться на что-то, то ли просто взять себя в руки.

И что-то в нем изменилось, едва заметно. Но потеплело.

Он даже улыбнулся мне, только я не поверила этой улыбке.

– Не бойся, Ингрид, – сказал Отер тихо, очень мягко. – Все хорошо. Я уверен, что сама судьба свела нас. Я сделаю все, чтобы ты не пожалела о своем решении. Чтобы вернулась в Ормхольм полноправной хозяйкой. Чтобы жила счастливо. Чтобы увидела, как растут твои дети и внуки. Ничего не бойся. Мы сейчас пойдем, и я повторю это перед всеми, но сейчас я хочу сказать это тебе. Наедине. Я делаю это не потому, что вижу выгоду для себя… хотя и это тоже, мы взрослые люди и все понимаем. Я делаю это потому, что только увидев тебя, я… наверно, никогда уже не смог бы забыть. Я понимаю, мы знакомы-то всего два дня, и говорить о чем-то серьезном… – он поджал губы, покачал головой. – Я уверен, мы все делаем правильно.

Он смотрел на меня, сверху вниз… я чувствовала тепло его ладоней. Вдруг подумала, что мы ведь женимся, а значит, совсем скоро, уже через несколько часов в этой спальне мы…

От этой мысли, от тепла его рук, от его взгляда – уши вдруг начали неуловимо краснеть.

И он вдруг улыбнулся совсем иначе, очень искренне. Наклонился, поцеловал меня в лоб. Легко, едва коснувшись губами. Но мои уши огнем залило окончательно. Я никогда не была с мужчиной…

– Ты прекрасна, правда, – сказал он. – На тебя просто невозможно равнодушно смотреть. В тебе есть огонь. Идем.

И взял меня за руку.

Да, я представляла себе свою свадьбу совсем иной. Не так.

Это должно было быть торжественно, в светлом чертоге Ормхольма, я в красивом платье, вокруг много гостей… а не уставших путников и пьяных крестьян, заглянувших сюда вечерком. Красивые люди, красивая музыка, полные столы…

Но ведь это не важно, на самом деле.