От Андалусии до Нью-Йорка - Левит Илья Исаевич. Страница 30

Вспомним теперь, что наследником Престола всей Испании и центрально-европейских владений Габсбургов стал старший сын Филиппа и Хуаны («Безумной») Карл. И он воцарился после смерти Фердинанда и Максимилиана. Забегая вперед, скажу, что это оказалось плохо для Испании. Борьба за мировое господство, которую вели Габсбурги, отвлекла из страны много ресурсов и ничего не дала. Как это всегда и бывает. В этом историки видят одну из причин упадка Испании, признаки которого появились уже в конце XVI века и который стал явным к середине XVII века (о других причинах поговорим потом). Вряд ли испанцы все это предвидели, но когда Карл V (в Испании — Карл I) прибыл в Испанию из Нидерландов, где он родился и вырос (см. главу 37), то он многим испанцам не понравился. Ему было только 16 лет, он приехал в окружении приспешников из Нидерландов, без всякого почтения обошелся со старым кардиналом Хименесом — заслуженным инквизитором. По-испански говорил довольно плохо (потом выучился — был способным к языкам). Дальше — больше. Много внимания уделял Германии, где его признали Императором (1520 год), и стоило это избрание немало денег. В общем, его невзлюбили и подняли восстание, требуя, чтобы всех иностранцев гнали в шею, чтобы король был именно королем Испании, чтобы регулярно собирал кортесы (предтеча парламента). А так как мятеж против законной власти — дело некрасивое, то они нашли оправдание — у них есть законная королева — Хуана. Ее извлекли из небытия, и она произвела на всех впечатление самое благоприятное. Получалось, что они как бы и не мятежники, а защищают закон и порядок.

Итак, после 14 лет заточения, она снова стала королевой. И никто не нашел, что она безумна. Но это не может считаться полным доказательством ее здоровья — у больных возможны самопроизвольные улучшения. Позднее она отреклась от повстанцев и перешла на сторону сына — не хотела губить своего первенца. Тем не менее поражение восставших означало для нее возвращение на старое место, на 44 года — пока не умерла.

Итак, Карла поначалу невзлюбили. А вот у маранов вся его «неиспанскость» вызвала сперва надежды на обуздание инквизиции. Это был уже последний всплеск надежд. Ибо они очень обманулись. Инквизицию и не подумали прижать. Ни сам Карл, ни его потомки. Зато появилось дополнение к инквизиции. Так что мараны могли еще и пожалеть о временах «католических королей».

Глава тридцать девятая

Обвиняется кровь

Теперь пора нам познакомиться с незаслуженно забытым антисемитом. Хуан Мартинес Муниос Силицио (или Силиссио). Происхождения он был самого простого, ему даже еврейских предков не приписывали (в отличие от Торквемады и не только). Нельзя сказать, что Силицио был первым расистом на испанской земле. И до него появлялись сочинения, доказывающие, что из еврея никакая святая вода не делает хорошего человека. И до него, случалось, били маранов. Или требовали их отставки с важных должностей, только потому, что мараны. И до него Торквемада построил монастырь, куда вход самым благочестивым христианам был запрещен, если они были еврейского происхождения (см. главу 35). И еще в 20-е годы XVI века маранов перестали принимать в некоторые учебные заведения и в некоторые монастыри. В общем, можно все это понять. В старые добрые времена, в конце XV века относительно нетрудно было ловить тайных иудеев. Рассказывают, что в Севилье в 1481 году, когда там только ввели инквизицию, достаточно было зимой обозреть город с высокой точки в субботу, и сразу было видно, кто где живет. В домах тайных иудеев в субботу печек не топили и т. д. Мараны не ели свинины, одевались в субботу в чистое. Словом, ловить их было — одно удовольствие. Но поколение спустя они уже стали умнее. Хотя всю первую половину XVI века мараны исправно горели на кострах, иногда вместе с морисками (крещеными арабами), теперь, все-таки, это достигалось труднее. Научились мараны и свинину есть, и в субботу печку топить. А чистое стали надевать не только в субботу. И выходило совсем неясно, был ли такой человек тайным иудеем. Если и был, то вида не показывал. Ни по одежде, ни по языку, ни по привычкам он от испанца не отличался. Формально не отличался и по религии. И ненависть к нему получалась незаконной, хотя ее иногда проявляли, оправдывая подозрениями в тайном иудаизме. Но, всё-таки, это было неудобно.

Тут-то и вышел на сцену наш герой. И заявил, что все зло на земле — от евреев. Что человек с малейшей примесью еврейской крови — мерзость, даже если нет признаков, что он иудей или еще что-нибудь. Ничего такого можно и не искать. Есть предки евреи — одного этого хватает, чтобы ждать от него беды. Хуже евреев нет никого не земле. Господь (Иисус Христос) потому и явился к евреям, что они более других нуждались в исправлении, да только разве их исправишь! В общем, всех людей с примесью еврейской крови необходимо социально изолировать, вне связи с религией, а не то быть беде. И уже сейчас нет жизни честному человеку от еврейского засилья! Куда ни глянь — евреи, евреи, кругом одни евреи. Юристы, врачи, аптекари — почти сплошь евреи (мараны, конечно)! В самой церкви от евреев житья не стало. Много пришлось поработать Силицио, когда стал он архиепископом Толедским, прежде чем очистил он от евреев толедские церкви и монастыри. С этим еврейским засильем пора покончить!

Он так и назвал свой проект: «Статус о чистоте крови». А в доказательство зловредности евреев поминал «недавнее» дело в Ла-Гуардия (на самом деле, все случилось 55 лет назад).

Глава сороковая

Могущество лжи

Очень часто революционные идеи в первый момент встречают недоверие. Так было и с «чистотой крови». Такой откровенный расизм не был, все-таки, характерен для Средневековья. Император Карл V, в сущности, следовал в еврейском вопросе традиции. В его центрально-европейских владениях жили некрещеные евреи, и он относился к ним, по понятиям XVI века, не так уж плохо — в 1546 году подтвердил все права, которые немецким евреям были раньше пожалованы его предшественниками. В частности его дедом со стороны отца — императором Максимильяном. В его испанских владениях некрещеных евреев не было — были мараны. И была традиция жечь их на кострах инквизиции (несмотря на первоначальные надежды маранов). Но так как мараны, пока их не арестовывала инквизиция, считались почти равноправными, то он и в этом первую четверть века своего царствования следовал традиции. В частности, он не препятствовал маранам обосноваться в Антверпене, в своих нидерландских владениях. Конечно, они и там должны были быть добрыми католиками.

Вот так все и шло спокойно и традиционно, а тут вдруг вылезла «чистота крови». Но Силицио знал, как подойти к императору. Он заявил, что евреи напрямую связаны с лютеранской ересью. А она, ересь эта, у императора в печенках сидела. Из-за нее в большой степени сорвались планы Карла по централизации Германии. Так что этот аргумент на него подействовал. На Рим — тоже.