По прозвищу «Малюта» - Берг Александр Анатольевич. Страница 6

Широких, увидев меня, сразу приказал:

– Скуратов, ко мне, живо!

Мы зашли в кабинет комбата, и тут, словно джинн из бутылки, материализовался и ротный.

– Скуратов! А мы уже и не надеялись тебя снова увидеть, отпустили? Давай рассказывай, что от тебя гэбисты хотели.

Комбат хотел знать, впрочем, в этом не было ничего удивительного, ему, скажем так, по должности положено, что, зачем, кому и почему в его хозяйстве, иначе какой он к чертям собачьим комбат.

– Не дождётесь! Вам теперь от меня так легко не отделаться!

– Да не тяни резину, говори!

– Короче, меня вломила одна падла из моего взвода, говнюку физподготовка надоела, вот он и решил через донос в НКВД от меня избавиться. Такой урод мне не нужен, я его из взвода отчислю, хоть в свинарник при хозчасти дивизии, хоть куда, думайте сами, куда его определить.

– Но я смотрю, там разобрались, раз ты тут, да ещё сегодня.

– Ага, разобрались, затем догнали и ещё раз разобрались. Вы видели, кто за мной приезжал, это же натуральный утырок.

– Как тогда тебя отпустили?

– Всё очень просто: я подумал, что раз он, даже не попытавшись разобраться, сразу начинает выбивать кулаками из меня признание о работе на немецкую разведку, то скорее всего он сам её агент. Поставили ему задачу изничтожать красных командиров, вот он её и выполняет.

– И?..

– Заставил его самого написать признательные показания. Он вначале не хотел, упирался, но у меня в чём хочешь признаешься, даже в интимной жизни с крупным рогатым скотом.

Тут раздался дружный смех моих командиров.

– Он, гадёныш, оказывается, ещё и на парагвайскую с уругвайской разведками работал, кроме немецкой. Больше мне ничего как-то в голову не пришло.

Тут снова раздался смех командиров.

– Затем вызвал его начальника и дал ему почитать собственноручно написанные его подчиненным признательные показания. Вот его начальник нормальный, разбираться стал, что к чему. Хорошо с ним поговорили, кстати, он к нам отделение своих бойцов пришлёт.

– Зачем?!

– Для тренировок. А кроме того, будем строить полосу препятствий и учебный городок для отработки действий в помещениях и жилых постройках.

– Начальство добро не даст, это на твою спортплощадку я мог дать разрешение, а то, что ты сказал, нужен полковой, а то и дивизионный уровень, а они этим замарачиваться не будут.

– Будут, никуда не денутся, им из управления НКВД бумага придёт об организации этого.

– Не понял, а НКВД тут при чём?

– Притом, их заинтересовала моя методика, а тут такой прекрасный случай, самим делать ничего не надо, вояки сами всё сделают, а они на всём готовом будут. Мы всё построим, а они только отделение своих бойцов выделят для обучения. Если всё получится, то они как бы тоже в этом поучаствовали, зато никаких затрат и ответственности.

– Ну ты, Скуратов, и ухарь, так особистов использовать.

– Сучка не захочет, кобелёк не вскочит. Я просто заинтересовал их, при этом ни я, ни они ничем не рискуют.

– Это как?

– Так официальных приказов нет. Ну, вдруг не получилось, чего только не бывает, так и приказа на это не было, а постройки для тренировок, так это для бойцов, за это ругать не будут.

– А может, и не получится?

– В принципе может, если мне начнут палки в колёса вставлять. При наличии нормальных тренировочных объектов примерно за полгода уже будет виден результат.

– А в нём ты не сомневаешься?

– Нет. В любом случае наши бойцы получают превосходную физическую форму, кроме того, хоть какие-то новые умения они тоже освоят. Мне, кстати, профессиональный охотник нужен, пусть бойцов учит ориентироваться в лесах, следы читать, да даже как стрелять правильно покажет моим пентюхам. Видел я результаты стрельб, это просто тихий ужас.

– Есть у меня в батальоне один якут, охотник, боец Жирков, так и быть, отдам его тебе. Ты ведь всё равно, как ты сказал, от дятла избавишься, вот и будет ему замена.

– Товарищ капитан, от всего сердца огромное спасибо.

– Спасибом ты у меня так просто не отделаешься.

– Замётано, выставлю бутылку водки.

Комбат рассмеялся.

– Сам сказал, я тебя за язык не тянул.

Выйдя из канцелярии, я направился в свою роту, где построил свой взвод. Остальные бойцы роты тоже были в основном тут и с интересом смотрели на развернувшееся представление.

– Красноармеец Печенков, выйти из строя!

Чует кошка, чьё мясо съела, я видел, как изменилось его лицо, как только Печенков заметил меня. Он-то, небось, думал, что окончательно от меня избавился, когда меня утром лейтенант Линевич уводил. Вот и сейчас он с помертвевшим лицом вышел из строя.

– Печенков, если вы не хотите заниматься физическими упражнениями, чтобы соответствовать стандарту советского бойца, то для этого совершенно незачем писать донос в НКВД на своего командира. Достаточно было просто попросить перевести вас в другое подразделение. Раз вы так не хотите заниматься с нами, то я вас не задерживаю, вы можете идти, мне такие бойцы не нужны.

– Куда же я пойду? – совершенно растерянно спросил Печенков.

– Не знаю, куда хотите, можете к ротному, можете к комбату, меня это не интересует, главное, что мне такие бойцы, кому нельзя доверить спину, не нужны.

Потерянно потоптавшись на месте и опустив голову, Печенков двинулся в сторону батальонной канцелярии. Как я заметил, ни капли сочувствия он от своих товарищей не получил. Доносчиков не любит никто, сегодня он написал донос на командира, а на кого напишет завтра? Ты сегодня с ним поругаешься, а он завтра на тебя в отместку кляузу намарает.

Явившийся утром в штаб 46-й дивизии капитан НКВД в первый момент вызвал закономерное опасение у командира дивизии, комдива Трофима Калиновича Коломийца. Однако когда он узнал о причине появления тут капитана Костромина, то его настроение резко пошло вверх. Создание общего учебного центра его тоже заинтересовало, особенно когда выяснилось, что это инициатива снизу, поддержанная госбезопасностью, и от него лично требуется только строительство учебного городка и полосы препятствий. Правда немного напрягло, что в расположение дивизии прибудет отделение бойцов НКВД для совместного обучения. Едва дождавшись отбытия капитана Костромина, комдив приказал дежурному немедленно вызвать к себе лейтенанта Скуратова. Может, не заинтересуйся этим госбезопасность, он и устроил бы лейтенанту неслабую выволочку, но теперь необходимо было для начала из первых рук узнать всё подробно о новом обучении бойцов.

После того как закончились общие физические занятия со взводом, я отпустил ребят, а сам, оставшись на спортплощадке, сначала провёл короткий бой с тенью, а затем занялся разработкой растяжки. Хоть тело мне досталось, можно сказать, отличное, молодое, крепкое и в меру физически развитое, вот только до кондиций моего старого тела оно не доходило, хоть и было на десяток лет моложе. Хорошо, что рефлексы остались прежними, я в принципе на них одних и вырубил энкавэдэшников в кабинете лейтенанта Линевича. Их, да физических кондиций нового тела, вполне хватило, а вот против профессиональных волкодавов этого было бы мало, вот я и отрабатывал нехватающую растяжку тела. Тут меня и застал посыльный из штаба дивизии. Известие о немедленном вызове к комдиву, честно говоря, меня не особо удивило, чего-то подобного я и ждал. Вот результат вызова мог быть двояким, но всё же намного большей была вероятность благополучного исхода разговора с комдивом.

– Товарищ комдив, лейтенант Скуратов по вашему приказанию прибыл.

Обнадёживающим фактором было то, что, похоже, комдив был в нормальном состоянии, то есть не злой, а значит адекватный.

– Скуратов, Скуратов, а скажи мне, лейтенант, что всё это значит? Почему ко мне приезжает капитан НКВД и сообщает, что его ведомство крайне заинтересовано в создании полосы препятствий, учебного городка и стрельбища для совместных тренировок бойцов НКВД с бойцами взвода лейтенанта Скуратова? Откуда он про тебя знает и почему хочет, чтобы его бойцы тренировались вместе с твоими.