Самая слабая особь (СИ) - Сергеева Елена Владимировна. Страница 50

— Конечно, вы вправе все хорошо взвесить и спокойно принять решение. Я вас не тороплю, — отвечает он. На деле же, мне ясно слышится другой смысл: «Я даю вам время подумать и решить, довериться мне или нет, но лучше делайте это поскорее»

Он все еще сидит слишком близко и от него исходит какое-то непонятное гипнотическое воздействие. Но меня это трогает совсем немного. Я сейчас слишком зла на него, на его доверенного помощника, что почему-то не сводит с меня глаз, на их сочувствующие взгляды, на всю эту, нервирующую меня до трясущихся поджилок, ситуацию.

Бесит! Как же меня все бесит! Я сейчас на грани полномасштабного взрыва. Так хочется кого-нибудь ударить или что-то разбить. Вдребезги… И чтобы осколки по всей комнате разлетелись.

Каир, как-то обреченно вздохнув, тяжело встает и отходит к окну.

— Даркош, оставь нас, — доносится его приказ.

Даркош бросает по-настоящему злой взгляд в сторону своего правителя. Не успеваю я удивиться такой неоднозначной реакции, как он обжигает уже меня своим вниманием. Только на этот раз смотрит чересчур жадно, словно старается отсканировать малейшую деталь. Затем стремительно поднимается и покидает кабинет. Вот и поговорили, называется…

Повисает тягостная пауза, которую прерываю не я.

— Саша, почему ты злишься, — доносится усталый голос каира.

До меня не сразу доходит суть его вопроса. Мозги зависли на первом слове в предложении. Что? Он назвал меня по имени? Вот так просто? Нет, мне это точно почудилось. Даже мое недовольство немного поутихло, чтобы потом вспыхнуть с новой силой, когда до меня, наконец, дошел полный смысл его слов.

Мне не хочется отвечать. Вот как объяснить этому пришельцу, почему? Много чего почему… Как объяснить ему свои чувства, если для этого нужно открыться чуточку больше, чем я обычно делала с остальными. Это значит подпустить к себе на небезопасное расстояние мужчину, поступки и слова, которого вызывают у меня неоднозначную реакцию. Ведь я его совершенно не знаю. А вот он желает заглянуть ко мне в душу. Равноценный ли это обмен?

— А сами не понимаете? — дерзко, слишком дерзко с моей стороны бросаться такими фразами. Вот и посмотрим на твою реакцию, даи Тарош дор Гаас.

— Твои реакции очень часто ставят меня в тупик, Саша. Поэтому сейчас я даже не буду пытаться угадать причину такого твоего состояния. Мы ожидали несколько иного развития событий, — он опять возвращается ко мне и присаживается, напротив, на корточки. Смотрит на меня честным, спокойным взглядом, с толикой легкой заинтересованности.

Ага… Ожидали они, значит? Наверно, думали, что я тут истерику закачу или еще чего похуже, что придется утешать меня в четыре руки. Сломала я их планы и логические построения…

— Я не переношу, когда меня жалеют, — решаюсь ответить честностью на честность.

— Хм… Достойная причина. Но где ты увидела мою жалость? — так натурально удивляется он, что на секунду я начинаю сомневаться в своих выводах. Но только на секунду…

— Не пытайтесь меня обмануть, своим глазам я доверяю и все прекрасно видела. И вы, и ваш помощник так смотрели на меня и… Я все видела в ваших глазах… — запальчиво выкрикиваю я.

— Саша, я не пытаюсь тебя обмануть. Если бы я этого хотел, то придумал бы что-нибудь другое, — нахмурив брови, отвечает он мне.

— Тогда почему вы так смотрели, — моя злость утихает, как-то слишком доверчиво реагируя на оправдания каира, но я все равно продолжаю упорствовать. Мне хочется выяснить все окончательно здесь и сейчас.

— Это не жалость по отношению к тебе, — задумавшись, говорит правитель. Он не торопиться с ответом, явно пытаясь подобрать слова. — Я сожалею, что приходиться идти на такой непростой шаг и заставлять вспоминать тебя то, что ты бы точно хотела забыть, — он с силой сжимает челюсти, и я наблюдаю, как ходят желваки на его скулах.

— Но это мой долг, как правителя, довести это расследование до конца. Это слишком важно для всего Рая, чтобы…

— Чтобы считаться с чувствами одной единственной трисы. Так? — с вызовом заканчиваю я за него. Во мне все еще горит огонь противоречия и почему-то безумно хочется вывести этого невозмутимого мужчину на хоть какие-нибудь яркие эмоции.

— Чтобы я следовал своим личным симпатиям, — улыбнувшись, произносит этот невозможный раянец.

— Я понял, что тебя нельзя жалеть, Саша. Но восхищаться-то тобой можно? — лукаво прищурившись, спрашивает он.

— В-восхищаться? — теперь уже мне сломали всю логику.

Он делает утвердительный жест и осторожно берет меня за руку. Какие же обжигающие у него пальцы, успеваю удивиться я. Или это у меня все конечности заледенели?

— Я бесконечно восхищаюсь вашей стойкостью и силой духа, исса Алес, — с самым серьезным выражением лица, убедительным голосом произносит он. И не успеваю я разочароваться, такому внезапному переходу опять на официальное обращение, как он продолжает.

— И мне будет очень приятно, если ты примешь приглашение и войдешь в мой близкий круг, Саша. Поверь, я не делаю такие предложения случайным личностям или в силу момента. Ты действительно этого заслуживаешь, — он подносит мои пальцы к своему лицу и аккуратно дует на них, согревая своим дыханием.

Вот тут я точно зависла.

— Мой близкий круг может обращаться ко мне по имени, вне официальных мероприятий, — говорит он вкрадчивым голосом, решая окончательно меня добить. Его губы, видимо, случайно задевают мои пальцы и у меня перехватывает дыхание.

— Но я не смогу… — окончательно смутившись, возражаю я. И куда подевалась моя недавняя злость?

— Ты сейчас так смело со мной спорила, Саша. Откуда эта неуверенность? — замечает каир, явно дразня и смакуя мое имя.

Он совсем не оставляет мне выбора. Не могу же я отказать правителю, учитывая, что сама пользуюсь его гостеприимством и постоянно впутываю в свои проблемы. Я нахожу все новые аргументы, боясь самой себе признаться, что на самом деле и сама желаю принять приглашение этого мужчины, не смотря на его статус и положение.

— Я приму ваше приглашение. То есть это большая честь… — запутываюсь в формулировках, потому что опять ощущаю прикосновение чьих-то губ к своему запястью.

— Это честь для меня, Саша, — возвращает мне реплику каир. — И, я надеюсь, ты не станешь пренебрегать своими привилегиями?

— Какими привилегиями?

— Можешь называть меня просто Тарош в неофициальной обстановке, — он явно шутит сейчас.

Я же не смогу. Да у меня просто язык не повернется. Со Шрамом как-то все просто получилось, а тут…

— Ну, смелее, Саша. Я начинаю немного завидовать Шраму. С ним вы очень быстро решили эту проблему, — с напускной обидой, подзадоривают меня. И я решаюсь…

— Я принимаю твое приглашение войти в ближний круг, Тарош, — очень быстро тараторю я, боясь остановиться и сбиться.

Мужчина напротив радостно улыбается, а потом выпрямляется и стремительно сгребает меня в охапку. Я только испуганно пискнуть успеваю и то, больше от неожиданности, чем от страха.

— Сердце к сердцу, — произносят мне прямо в макушку. Чужое дыхание волнующе шевелит волосы, а я опять попадаю во власть чужого пульса. Сердце правителя, кажется, грохочет у меня прямо внутри, мне сейчас сложно разделить ощущения от своего и его сердца, словно они сливаются в один общий ритм. Хорошо, что это сумасшествие длиться недолго.

Тарош отпускает меня спустя несколько бесконечных секунд. Я еще слишком ошеломлена, чтобы возмущаться таким самовольством. Но, оказалось, всему есть объяснение.

— Это наша древняя традиция принятия в круг, — поясняет он с беспечным видом. Сейчас серьезный каир больше всего похож на своего беззаботного племянника. Он улыбается и выглядит донельзя довольным.

— Просто многие уже подзабыли и почти не используют ее, — отвечает он на мой удивленный вид.

Я, и правда, раньше с таким не сталкивалась, но, не доверять словам Тароша, у меня причин нет.

— Необычная традиция, — замечаю я, восстановив, сбившееся от таких ритуалов, дыхание.