Песня моряка - Кизи Кен Элтон. Страница 30

— Как дела, Марл? Как наши старые песьи делишки?

Пес глупо по-волчьи ухмыльнулся в ответ. Айк поставил под трейлер миску, полную сухого корма, и Марли проследовал за ней. Айк наполнил из крана большое пластиковое ведро и полил печальную карликовую коноплю Грира. В старые времена, еще до эпохи генетического опыления, Грир выращивал марихуану и любил ее. И даже теперь, когда от его плантации осталось несколько хилых бесплодных мужских кустиков, он продолжал их поддерживать — не для того, чтобы курить, а из чистой сентиментальности. Действенный ингредиент в них давно уже исчез.

Потом Айк заметил свой револьвер на подоконнике и задумался над тем, не взять ли его с собой. Ему доводилось слышать, что этот Гринер вытворяет довольно жесткие штучки во имя своего Господа. Однако статистика продолжала утверждать, что столкновение с насилием гораздо более вероятно в том случае, когда вы сами вооружены. К тому же, вряд ли у них будет повод встречаться с Гринером. Они заберут Кальмара из больницы, загрузят его на борт и вернутся обратно. Айк знал одну подпольную заправку, где они смогут незаметно заполнить баки. А если Билли Кальмар собирается еще сводить с кем-нибудь счеты, то пусть делает это по телефону в свое личное свободное время. Так что отсутствие револьвера только облегчало задачу.

Айк набрал еще одно ведро воды и привязал его к трейлеру, чтобы старый пес не опрокинул его. Потом он постучал по стенке и позвал Грира.

— Мы отправляемся, Грир!

Грир спустился с большой мексиканской сумкой. Душ явно освежил его. Он потряхивал головой и распевал в такт разлетающимся в утреннем солнце брызгам:

— Мы отправля-а-а-емся в дикую даль… В светлый Грааль!

В синюю даль, — поправил Айк, забираясь на водительское место. — Садись.

Точно, старик. Я все время забываю, что ты тоже был героическим пилотом. — В не-е-бо уносят нас птицы…

Айк завел мотор и тронулся с места, предоставив Гриру петь. Иногда он и сам забывал многое из своей жизни. Вернее, пытался забыть. Однако когда они затормозили у стоянки Херба Тома, один вид старого «Оттера» заставил его о многом вспомнить. А когда они загрузились в древний гидроплан, который, рыча и сотрясаясь всем корпусом, взмыл над водой, воспоминания нахлынули на Айка полным весом. Он вспомнил своего старого «Мотылька» и все секретные вылеты под покровом берегового тумана. Разве что «Мотылек» никогда не рычал. Его приглушенный двигатель лишь слегка жужжал. Однако медлительность делала оба самолета похожими. Максимальная скорость «Мотылька» была не намного больше, чем у «Оттера», зато минимальная скорость, при которой он мог оставаться в воздухе, была существенно меньше. В этом заключалось его огромное преимущество. «Мотылек» мог держаться в воздухе при скорости быстро идущего человека, то есть шесть с половиной миль в час. После того как вояки осознали, что ведение боевых действий в современных условиях не требует массивных бомбардировщиков, запускаемых с бортов огромных авианосцев, что гораздо удобнее более мелкие самолеты, оборудованные приборами ночного видения, которые могут взлетать под покровом темноты и тишины с грузовых судов и использовать поверхность воды вместо посадочной полосы, до «Мотылька» оставался один шаг. Он передвигался ниже уровня радаров, устанавливал таймер на поражение каждой конкретной цели и успевал вернуться на базу еще до того, как противник продирал глаза. Или уже никогда не продирал, в зависимости от груза. Однако, как правило, Айк возил листовки и фальшивую валюту. По заданию ЦРУ он посбрасывал несметное количество фальшивых миллионов на разные южноамериканские государства с целью дестабилизации их экономики… хотя и так было понятно, что на этом пути она не нуждается в посторонней помощи.

«Мотылек» было трудно засечь, а поразить — тяжелее, чем попасть в летучую мышь. Даже если пограничные заставы, оснащенные ракетами класса «земля-воздух», засекали его, их тепловая система самонаведения не могла обнаружить реактивного следа. Противовоздушная оборона тоже была бессильна, так как «Мотыльки» летали ниже уровня ее действия. Самым опасным оружием для них являлись обычные винтовки, так как передвигались «Мотыльки» медленно, а топливный бак у них не был защищен; да и то, когда в них попадали, они редко взрывались. Они могли сесть на поверхность реки, пруда, а то и вовсе на луг, если на нем было достаточно мокрой травы для скольжения тефлона. А пилот сопровождения столь же легко мог поднять приземлившегося товарища, опустив ему сетку, закрепленную с этой целью между понтонами. Таким образом оба оказывались в воздухе еще до того, как успевал прибыть неприятель. Айк спас таким образом троих: одного из узкой заводи в Заире, другого на песчаной дюне близ Александрии, а третьего — с футбольного поля в центре Иерусалима. Последний был спортивной звездой университета Миссури и пересек поле с мировым рекордом. Догнать его смог лишь свинец, угодивший ему в пятку левой ноги, так что парнишка не смог дотянуться даже до сетки. Поэтому Айку пришлось сесть на землю, перенести истекающего кровью парня в работавший на холостом ходу «Мотылек» и взлететь на глазах у пятидесяти штурмовиков, угрожающе приближавшихся к ним со всех сторон мокрого газона. На экране заднего изображения Айк видел взбешенные лица израильтян и слышал автоматные очереди. За эту операцию он получил военно-морской крест, который ему было запрещено носить в публичных местах: Соединенные Штаты никогда официально не находились в состоянии войны со своим старым союзником Израилем.

Как ни странно, летать Грир совершенно не боялся, хотя из ежегодных статистических отчетов явствовало, что воздухоплавание было занятием куда как более опасным, чем мореходство, особенно на территории провинциальной Аляски. Грир чувствовал себя в воздухе настолько естественно, что не успел «Оттер» оторваться от земли, как он погрузился в глубокий сон. Айка это устраивало: старый двигатель так шумел, что совершенно не хотелось напрягать слух для поддержания беседы.

Набрав высоту в потоке северо-восточного ветра, Айк развернулся обратно к городу на юг на высоте около тысячи футов. Он уже забыл, как приятно смотреть на землю с этой высоты — достаточной, чтобы не находиться в постоянном напряжении, но и не позволяющей забыть о том, что оставлено внизу. Город походил на большую игрушку — игрушечные дома и игрушечные улицы, игрушечные пикапы, карбасы и водонапорные башни — все чистое и свежее, как на картинках из детских книжек. И все до боли знакомое. И тут Айк внезапно понял, что город действительно очень похож на вчерашнюю мультяшную карту. Утиная Канава со своим внутренним заливом походила на поле для гольфа с искусственными препятствиями. Церковь и школа выглядели дешевой претензией на роскошь. Жестяная же крыша «Горшка» вполне могла фигурировать в какой-нибудь комедии положений: вроде шутки и забавы трудолюбивых и суровых северян в настоящем рыбацком баре Аляски, Старина Стебинс был прав: Квинак действительно обладал бесценными свойствами, о которых его обитатели не имели никакого представления. Что-то вроде нео-ретро. Они так долго находились на задворках, что превратились в авангард, сами не понимая этого.

Над трейлером Айк сбросил высоту, но Марли видно не было. Наверное, старый пес ушел обратно в дом, чтобы закончить свой утренний туалет. Айк сделал круг над трейлером и повернул на восток, в сторону солнца. Он всегда испытывал странное ощущение, когда летел на восток, а оказывался в местах, которые обычно считаются югом. Как, например, Лос-Анжелес расположен на той же долготе, что и Южный полюс. А если кто-нибудь из Квинака соберется лететь на юг, то он и вовсе промахнется мимо Калифорнии на сотни миль и окажется на Таити. Ну а уж если вы промахнетесь мимо Таити, то и вовсе закончите на краю земли, так и не встретив ни одного обитаемого клочка суши.

До Скагуэя им предстоял шестисотмильный перелет. На таком старом драндулете это займет у них большую часть дня. Айк просил Херба Тома связываться с ним по радио, но еще не проверял связь. Авиадиспетчеров вряд ли это могло встревожить: линии и так были слишком забиты. Как бы там ни было, Айк все равно предпочитал именно такие полеты — блуждания в голубой бесконечности вне расписаний. Если они нарвутся на неприятности, всегда можно будет посадить самолет в какой-нибудь бухточке. Двигатель работал вполне нормально, и единственное, в чем нельзя было быть уверенным, так это в погоде. Поэтому, как древние викинги, которые предпочитали совершать плавания так, чтобы всегда иметь сушу в пределах видимости, Айк старался держаться поближе к воде. Это была привычка, усвоенная им еще со времени полетов на «Мотыльке».