Дочка папы Карло (СИ) - Страйк Кира. Страница 62

— Подбирал слова. — просто ответил он и тоже рассмеялся в тон мне, — Всё произошло так быстро. Как только тётушка рассказала мне обо всём, я вскочил в карету и гнал кучера так, что он долетел в один миг — я даже не успел придумать, что скажу вам, чтобы всё не испортить.

— Придумали?

— Да. — он подошёл ко мне совсем близко, — Алиса Карловна… Я официально прошу согласия ухаживать за вами.

— Дмитрий А-а-лексеевич… — промычала я, замерев колом — в голове звоном отзывались его слова.

Стояла дура-дурой. В первую очередь потому, что слабо понимала, что вообще означает вот это “ухаживать”. Просто реально ухаживать, или…

— Почему вы молчите, Алиса? — забеспокоился граф, — Я вам… неприятен? Или ваше сердце…

— Что вы просите? — самым глупым образом переспросила я. Нет, ну надо же было как-то определиться поконкретнее.

— Я искренне желаю и смею надеяться, что вы согласитесь стать моей женой. — развеял мои сомнения Дмитрий.

Игнорируя тонкость и трогательность момента я уселась на стоявший рядом стул — ноги не держали. Ну а что — он вон тоже даже букетик до сих пор не подарил — так и машет им, как приклеенным.

— Но как же ваши родители, и вообще, вы — граф, я-баронесса… — всеми путями пыталась выиграть время для того, чтобы хоть как-то собраться с мыслями и чувствами.

— Самое важное сейчас — вы, — граф присел передо мной и накрыл мои руки своими. Кустик мягко холодил кожу, — Скажите, чего хотите вы.

Дмитрий без всякого пафоса нежно смотрел в мои глаза. И я смотрела. В душе защемило, в голове вереницей поплыли воспоминания о том… обо всём, что нам случилось пережить. И о последних двух неделях, когда моё сердце горевало, как никогда в этом мире, без этих самых глаз и надежды на радость встречи и просто… просто…

Просто я кивнула — и всё. Нет, ещё отобрала у него, наконец, многострадальный букет.

Он автоматически глянул на него, поцеловал мои руки и рассмеялся, счастливо прикрыв глаза.

— Прости-и-и.

— Ты ограбил нашу клумбу за воротами? — тоже хохотала я.

— Да. — честно признался он, — Всю оставшуюся жизнь со стыдом буду вспоминать, как благородный граф Уваров делал предложение самой прекрасной девушке на свете. Без драгоценного кольца, но зато с ворованными цветами. Но я просто не мог больше ждать ни секунды. Обещаю всё исправить.

— А я всё равно ещё не раз припомню тебе этот… роскошный букет.

— Это будет не милосердно с твоей стороны.

— Зато как весело!

Мы смеялись и плакали. В смысле он — только блестел на меня глазами, а я и в самом деле с удивлением подбирала катившиеся ручейки.

— Не плачь, пожалуйста. — он мягкими тёплыми пальцами ловил слезинки.

— Это я над безвременно почившей клумбой. — снова смеялась я.

— Ага! Уже началось?!

В этот момент за дверью раздался подозрительно громкий голос Франка Модестовича:

— Марта, ты не забыла предупредить, что на завтрак я желал бы получить омлет?

… Муж Марты таким деликатным способом давал понять, что они возвращаются.

Мы резко прекратили, простите, ржать, “отряхнулись” и приняли приличные позы. Марта, дипломатично скрывая распиравшее её любопытство, приглашала к ужину.

Божечки, как же легко сейчас было на душе. Ринату Литвинову помните? “Я — летаю, я — в раю…” Примерно так. Все сомнения в верности моего выбора отлетели вместе с тем решающим кивком. Чуть приземляло, правда, напоминание о том, что завтра предстоит встреча с родителями. Так сказать, в новой ипостаси. И бог его знает, как они отреагируют на такие решительные действия сына. Вносить в хорошую, по-настоящему цельную семью смуту совершенно не хотелось.

Ноженьки снова почуяли землю от этих мыслей.

62

На следующее утро ни свет ни заря мы с Мартой снова были на Кузнецком мосту у нашей старой знакомой — прибыли за нарядами. То, что было куплено в предыдущий раз — неподходило для приглашения на чай. То, что имелось до этого — не соответствовало ситуации. Рассусоливать было решительно некогда, поэтому мы сразу направились в облюбованный магазинчик.

Моя дорогая фрау уже настолько погрузилась в мои переживания и чувствовала себя сопричастной, что, поддерживая каждый шаг, опекала, аки мать родная. Переживала, волновалась — болела всей душой и, ради того, чтобы достойно (в её понимании) сопровождать свою “тефочку” — тоже обновляла гардероб.

Мадемуазель-консультант несказанно рада была видеть нас снова. На правах постоянных покупателей нас даже (на европейский манер) угостили кофием.

В этот раз попросили что-то соответствующее из готового платья. Девушка снова не подкачала — принесла на примерку по несколько вариантов элегантных нарядов светлых оттенков, поэтому, выбор не затянулся — у нас оставалось время и на причёски, и на лёгкий макияж, и на то, чтобы не опоздать к назначенному часу.

Вчера перед самым уходом Дмитрий уверил меня в том, что родители его — люди прогрессивные, в конце концов я — не крепостная, чтобы так переживать из-за разницы в статусе (хотя, были в истории и такие прецеденты), больше всего радеют именно за счастье детей и давно мало внимания обращают на то, что “скажут люди”. Но, даже если мир рухнет, вся его вера перевернётся и матушка с отцом возьмутся возражать или препятствовать — он ни за что не откажется от своих слов.

И всё-таки это он так решил, что старшие Уваровы обязательно одобрят его выбор. А что на деле они подумают — бабка на двое сказала. Поэтому я жутко волновалась. Когда мы разнаряженные, да распричёсанные и вообще, все из себя прекрасные, уселись в карету — меня трусило — как озябший лист на ветру. Марта тоже постоянна поправляла то складки на своём платье, то локоны в моей причёске. Невозмутимым оставался только Франк Модестович.

Между тем приехали и уже входили в дом, и я поняла, что готовились-волновались не только мы. Значит, разговор с сыном уже состоялся. По крайней мере предварительный. Прасковья Сергеевна выглядела безупречно. Мужчины степенно раскланялись и вообще все обменялись положенными приветствиями. На моё счастье в холле появилась Наталья Сергеевна и одним своим присутствием сразу немного разрядила обстановку.

Дмитрий сегодня был просто блистателен. Не замечала, чтобы он с каким-то особым тщанием относился к своей внешности — обычно с аккуратностью и без лишнего франтовства, но сегодня, кажется, готовился специально. И тебе кипенно-белая рубашка, и тебе модный шёлковый платок, и явно пять минут, как причёсанные волосы, которые, как правило, немного вихрились куда им вздумается.

Хозяева пригласили всех в гостиную, где уже было накрыто что-то вроде шведского стола. То есть предполагалось приятное общение, а не застолье в широком понимании этого слова.

Граф решительно предложил мне руку, другой подхватил тётушку и повёл нас к “забронированным местам”. Понимая подоплёку происходящего, все старались освоиться в новой ситуации. Франк Модестович с хозяином дома уселись за игральный стол и чувствовали себя вполне комфортно в обществе друг друга. Дамы приземлились на мягкий диванчик и банкетки вокруг столика с чайными приборами и угощением.

Наталья Сергеевна, как человек, знакомый со всеми присутствующими, а потому наиболее раскованный в данный момент, взяла бразды управление беседой в свои руки. Ну и,конечно же, в первую очередь, речь пошла про наши коврики и мою изобретательность.

Если честно, я, с одной стороны страшно гордилась своими достижениями, но с другой — общество не очень-то приветствовало такую деловую активность от женщин. Поэтому, я лишь отвечала на вопросы, избегая похвальбы, и старалась понять, как на эту тему реагируют родители.

Прасковья Сергеевна пока тоже старалась меньше говорить. Хотя бог его знает — может она всегда такая и есть — я пока не знала.

Она наблюдала за мной. Но понимаете, не исподтишка, пытаясь скрыть свои намерения, а открыто, спокойно и, что несказанно обнадёживало — доброжелательно. И знаете что, я перестала так сильно волноваться. Кажется, следом и Марта почувствовала себя спокойнее. Беседа зажурчала легче, лица и движения стали непринуждённее.