Беспокойные герои. Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт - Левит Илья Исаевич. Страница 6

Появление немецких евреев в Америке связано вот с чем: после падения Наполеона в Германии во всей красе были восстановлены средневековые антисемитские законы. Но если в старое время евреи их по привычке терпели, то теперь, хлебнув свободы при Наполеоне, они восприняли это очень болезненно. Пытались добиться улучшения разными петициями. Добились кое-чего, но немногого. Другие увидели выход в крещении. Тогда крестились, кстати, родители Карла Маркса, Генриха Гейне. Третьи направились за океан, благо в Америке уже повсюду было признано равноправие для белых. Ехали, спокойно ликвидировав свои дела, обычно с некоторой суммой денег, мало отличаясь от довольно многочисленных тогда немецких эмигрантов. Эту немецкую эмиграцию обычно противопоставляют в литературе ирландской. К немецким тогда относили и евреев из околонемецких стран — чешских евреев, например. (Родители Брандайса — о нем дальше — тогда прибыли из Праги.) Среди немецких евреев сразу же было много лиц интеллигентных профессий (вспомним Мендельсона). В Америке их число еще более возросло. Словом, приличная была публика. А те немецкие евреи, что не крестились и не уехали в Америку, — показали, между прочим, на что они способны, во время революции 1848–1849 годов, особенно в Берлине (отблеск далекой еще грозы). Но тут евреям дали равноправие, и в шестидесятые годы эмиграция прекратилась, тем более что в Германии начался экономический подъем. Так что немецкие евреи в Америке к началу восточноевропейской еврейской волны уже считались давними, по понятиям того времени, американцами. Многие из тех, что были помоложе, родились в Америке или выросли там, прибыв маленькими детьми. Трудно им было признать братьев в пейсатых хасидах, тем более что и богослужение отличалось — немцы обычно ходили в реформистские синагоги. В общем, отнеслись они к «ост-юде» как к бедным родственникам. Бросали кое-какие подачки и стеснялись их. Считали, что нечего им ехать в Америку — пусть добиваются равноправия у себя дома. Кишиневский погром, потрясший всех евреев, это изменит — нет худа без добра. Наши «ост-юде» первого поколения жили в бедных кварталах и были в основном рабочими. Очень много их трудилось в небольших швейных мастерских Нью-Йорка, принадлежавших еврейским хозяевам, как это было и в России.

Если когда-нибудь было однозначно ясно, что евреи приносят России экономическую пользу, то именно в эти годы. Дело в том, что евреи (как и другие эмигранты) далеко не всегда сразу переезжали целыми семьями. Часто (видимо, даже в большинстве случаев) вперед посылался наиболее энергичный член семьи — муж в молодых семьях (так переезжали родители Голды Меир) или старший сын, если родители были уже немолоды. Когда не было подходящего мужчины — роль первопроходца могла взять на себя и молодая женщина. Обычно годы проходили, прежде чем «первопроходец» устраивался и мог вызвать всю семью. А пока он посылал им небольшие денежные переводы. Тысячи этих маленьких денежных ручейков сливались в солидную долларовую реку, которая текла в Российскую империю. Был и другой путь попадания долларов в Россию — немало евреев возвращалось (говорят — одна треть). Одни ехали назад, потому что не прижились, — возвращались, проклиная Америку (и Колумба). Другие возвращались, собрав тяжелым трудом несколько сот долларов (тогдашних — это во много раз больше, чем теперь). Эта сумма в Нью-Йорке была не бог весть что, но в каком-нибудь Полоцке таковых денег хватало, чтобы открыть лавку и быть уважаемым человеком. Так вернулась моя бабка со стороны отца. (О чем потом жалела.) Конечно, это были люди не самого высокого полета. Им наплевать было на гражданское неравноправие, их тянуло к привычной местечковой жизни. Но деньги они ввозили. Понятно, что антисемитов это не смягчало: «От врагов Христовых и пользы не надобно».

Глава седьмая

В Англии

И в Англии оседали евреи. Тут история поставила интересный эксперимент. Первыми попали в Англию румынские евреи на рубеже 70-80-х годах девятнадцатого века. Они были самыми забитыми и бедными, в массе еще беднее русских. Чтобы как-то свести концы с концами, и они брались за любую работу. Их немало в первом поколении осело в Англии, причем работали они там часто чернорабочими в тяжелой промышленности — откатывали вагонетки с углем, были подручными у плавильных горнов и т. д. Не от хорошей жизни, конечно. Обычно считается, что евреев на этих должностях днем с огнем не сыскать, а вот ведь, нашлись. (Впрочем, и в Одессе было более полутора тысяч евреев — портовых грузчиков.) И вроде особо не жаловались. В прошлой жизни они занимались в основном торговлей вразнос, таскали на спине всю свою лавку. Телега с лошаденкой была для них абсолютно недосягаемой роскошью. Именно на них обрушивались все гонения. Их считали паразитическим элементом. Румынские власти травили их, как могли. (А могли немало.) Меж тем работа их была физически нелегкой, часто опасной — бог знает где приходилось ночевать, а прибыли от этой работы были таковы, что их семьи существовали на грани голода. Короче, люди были неизбалованные и находили, что работа в Англии — не тяжелее и не опаснее той, что была у них раньше, а платят даже чуть больше. Вроде и не травят. И в школу детей берут. Что еще человеку нужно? И хозяева были довольны. Новые их работяги о Тред-Юнионе и не слыхивали, а из-за языкового барьера и не могли услышать. Но главное не это. Ну кто в Англии в последней четверти девятнадцатого века работал чернорабочим? Либо ирландцы, не просыхавшие три дня после получки, либо англичане из самых низов, — те тоже были не лучше. А евреи не пили, не бузили. Работодатели даже предпочитали евреев. Казалось бы, все хорошо. А вот поди ж ты, поднялась в прессе шумиха — что лишают евреи заработка английскую бедноту, что поднимается из-за них квартплата в бедных кварталах и т. д. и т. п. И в парламенте это обсуждалось, тем более что и российских евреев понаехало изрядно. Но принципы английского либерализма действовали. Англичане не закрыли двери перед гонимыми. (А в тридцатые годы двадцатого века они это сделают.) Но, хотя дверь и не закрыли, мысль о том, что неплохо бы следующие волны еврейской эмиграции направить куда-нибудь подальше от Англии, засела в английских головах. А пока что большинство бывших российских евреев из тех, что остались в Англии, осело в Лондоне. Они заселили бедный квартал Уайтчепел и занялись традиционными еврейскими делами (например, много было портных). Нееврею Уайтчепел начала двадцатого века напоминал восточноевропейское местечко, но евреи знали, что все сложнее, — Уайтчепел был более мозаичен, чем традиционное местечко. В одном доме могла жить ортодоксальная семья, мелочно исполнявшая все религиозные правила, а в соседнем русско-еврейские анархисты яростно спорили, как взорвать старый мир и построить новый (в первую очередь в России). Эти люди, не желавшие окончательно рвать с Россией, обычно в Америку не очень стремились. Америка имела славу «страны, где забывают Родину» — выражение Гарибальди. И дело здесь явно не только в расстоянии.

Глава восьмая

Россия для русских

Но пора нам вернуться в Россию.

В 1881 году, после гибели относительно либерального, во всяком случае, незлого Александра II, на престол взошел его старший сын — Александр III. В сегодняшней России любят этого царя. За миролюбие — он не воевал и не любил военных парадов и т. д., за любовь ко всему русскому, за ксенофобию. Это был как бы Петр I наоборот. В многонациональной Российской империи издавна был один народ — непримиримый противник России — поляки. Россия пыталась воздействовать на них и пряником, и кнутом. И то, и другое не помогло. Поляки оставались лютыми врагами России и при каждом неудобном случае бунтовали (удобный они всегда упускали — «Самозабвенные польские восстания» — Солженицын). Остальные народы как-то уживались друг с другом до Александра III.

А при нем началась (и при его сыне Николае II продолжалась) политика великорусского шовинизма. Лозунг был: «Россия для русских». Возможно, эта политика помогла сплотить русский народ вокруг трона в борьбе с народовольцами, но более отдаленные результаты были плохие. Даже русские немцы, ранее привилегированный народ (или считавшийся таковым), при Александре III поеживались, что уж про остальных говорить. Постепенно поссорился российский престол со всеми. Но особо ненавистны были два народа: поляки (по традиции) и евреи. Кстати, эта манера приписывать революцию инородцам — дело старое. Народников объявляли польскими агентами. Но нас интересуют евреи. С 1882 года в течение тридцати пяти лет, то есть до рокового 1917 года, царизм находился в состоянии войны с еврейскими подданными. (Понятно, что это подхлестывало еврейскую эмиграцию до Первой мировой войны.) Началось с выселения евреев из сельской местности в 1882 году, даже в черте оседлости, под предлогом того, что в городах их легче защищать от погромов! И пошло-поехало… Правда, погромов как таковых после 1882 года при Александре III почти не было.