Новая жизнь темного властелина. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей. Страница 9

Левое плечо слуг рода украшали скрещенные клинки. У благородной на плече я рассмотрел лишь один меч, но на фоне пламени. Меня уже просветили, что означают такие знаки — ранг бойца. Два клинка — у «старшей воительницы». Один меч с огнём — символ «воительницы-мага».

Отталкивая с пути подвыпивших горожанок, кудрявая подошла к барной стойке. Спутницы замерли за её спиной, держали руки у пояса, рядом с рукоятями мечей. Всем своим видом намекали, что ждут только повода, чтобы обнажить клинки и пустить их в дело.

— Где она? — спросила благородная.

Ударила ладонью по столешнице. Барная стойка заскрипела. Звякнули кружки.

«Крепкая у неё рука», — отметил я.

Придвинулся ближе к пришельцам. Занял удобное для рывка положение. Приготовился к тому, что внимание женщин вскоре переключится на меня: ведь это моя работа разбираться с буйными гостями.

— Кто вам нужен? — не поняла хозяйка кафе.

— Девочка семи лет, — сказала кудрявая. — Светловолосая. Её видели вчера тут, в этой харчевне. Моей слуге заявили, что она здесь живёт и работает.

Я в удивлении приподнял брови. Подобного поворота никак не ждал.

Вклинился в разговор, спросил:

— Кем вы ей приходитесь, госпожа?

Благородная смерила меня взглядом. Скривила губы. Я поймал себя на мысли, что её лицо кажется мне знакомым. Зелёные глаза, острый нос. Где я мог его видеть? Или это привет из прошлых жизней? Встречал похожую дамочку в одной из них?

В какой-то момент мне почудилось, что благородная меня ударит.

Но та сдержала свой порыв.

— Я её мать, — обронила она.

— Интересно девки пляшут, — сказал я. — Как докажешь?

— Что?! Мать моя женщина…

Кудрявая кивнула своим спутницам, обронила:

— Обыщите здесь всё!

«Старшие воительницы» не успели выполнить её распоряжение. Я не знал точно, на что они способны, но заклинание «паралич» на слуг боярского рода подействовало правильно, стандартно. Обе женщины молча повалились на пол.

Я скривился: педофилка хоть и заполнила мой резерв, но тратить ману на драку я считал расточительством.

Стала оседать и благородная: у неё с моей подачи отказали ноги.

Я подхватил её на руки.

Тяжёлая. Силёнок у меня пока маловато.

Усадил женщину на стул.

Та сжала мне плечо — сильно, словно пыталась раскрошить кости. Я высвободился из её рук — затрещала по швам рубаха. Шагнул назад — разорвал дистанцию.

— Посиди тут, — сказал я. — Подумай над своим поведением.

Кудрявая дёрнулась, но встать не смогла.

Испуга на её лице не заметил — только ярость.

— Ты понимаешь, с кем говоришь, простолюдинка? — спросила благородная.

Она смахнула со стола мою кружку.

Та отлетела к барной стойке. Не разбилась, покатилась по полу, расплескала воду.

Хозяйка кафе стояла с приоткрытым ртом, не шевелилась. Глазки барменши испугано расширились. Уверен: на неё я магию не тратил — скоро придёт в себя.

— Если бы понимал, то не спрашивал бы, — пробормотал я.

Сказал громко:

— Вижу, что вы девчонки непростые. Благородных кровей. Но… и что ты за зверь?

— Я боярыня! — прорычала кудрявая. — Верлая Силаева! Даже в этой вонючей дыре должны были слышать о нашей фамилии!

Она елозила на стуле, пыталась понять, что произошло с её ногами.

В зале воцарилось молчание.

Похоже, гости кафе услышали слова боярыни. Заинтересовались происходящим. На некоторых лицах я видел удивление, на других испуг, третьи — смотрели на меня с восхищением.

— Может и слышали, — сказал я. — Но мне знать твоё имя ни к чему, боярыня. Мне интересно другое. Кто тебе рассказал о нашей мелкой? И почему ты решила, что Мышка — твоя дочь?

Варлая Силаева скривила лицо.

Прорычала:

— Слышишь, ты?! Какая Мышка?! Что ты несёшь?! Я пришла сюда за своей дочерью! За боярышней Алаиной! И я найду её, чего бы мне это ни стоило!

Я потёр пальцем кончик носа — была у меня такая привычки в позапрошлой жизни. Считал, что избавился от неё, когда поджарился на костре. Но иногда она о себе напоминала.

Пробормотал:

— Ладно. Тут нужно разобраться.

Кликнул Мышку.

Та явилась в зал румяная, с красными от свеклы ладонями — помогала на кухне. Скользнула по боярыне безразличным взглядом. Вопросительно уставилась на меня.

— Алаина!

При виде Мышки Силаева попыталась вскочить. Не смогла. Стол затрещал под её немалым весом — мускулы у женщины побольше моих.

Мелкая часто заморгала. Попятилась. Но не испугалась — знала, что при мне ей ничто не грозит.

Я поманил Мышку к себе. Положил руки ей на плечи. Повернул лицом к боярыне.

— Ты знаешь эту тётеньку? — спросил я.

Мелкая покачала головой. Сразу. Отрицательно.

— Не помнишь? Точно? Посмотри на неё внимательно.

Мышка пробежалась по боярыне взглядом.

Видел, что мыслями она сейчас в другом месте. Должно быть, то чем она занималась на кухне, ей нравилось — спешила продолжить.

— Правда-преправда, Кира, — сказала мелкая. — Никогда её не видела. Это всё? Мне можно идти? У меня ещё куча дел. У нас там сегодня эта… как ты говоришь… запара!

Усмехнулась. Её глаза задорно блеснули.

К лицу боярыни прилила кровь.

— Что они с тобой сделали? — сказала Силаева. — Алаина! Доченька моя. Девочка моя маленькая! Это же я, твоя мама!

Мелкая вздрогнула, отшатнулась. Вцепилась в мою руку.

— Посмотри на меня! — продолжала голосить боярыня. — Доча! Я!..

Мышка отвернулась от Силаевой, уткнулась лицом в мой живот.

Боярыня уставилась на её затылок. Потом подняла взгляд, посмотрела мне в глаза.

— Я порву вас всех на куски! — сказала она. — Слышите?! Скормлю вас свиньям! Мать моя женщина… Доченька… Как же так?! Что же это?..

Мне показалось, что слова и поведение Мышки повергли Варлаю в шок.

Я махнул рукой.

Попросил:

— Помолчи, боярыня, дай подумать.

Больше двух десятков взглядов посетительниц и работниц кафе скрестились на моём лице.

Разносчица указала рукой на «старших воительниц».

— Кира, а с этими что делать?

Я прорычал:

— Подожди! Пусть лежат пока — никому не мешают. Отстань! Изыди!

Погладил Мышку по голове.

— Точно не помнишь эту тётю? — в третий раз повторил ей вопрос.

Не оборачиваясь, мелкая мотнула головой. Подняла лицо.

— Я пойду? — спросила она.

— Алаина!

— Иди, — сказал я.

Посмотрел на боярыню Силаеву.

Очередная педофилка?

В глазах боярыни блестели слёзы.

Мне показалось, что благородная готова упасть со стула и поползти к Мышке. Но вместо этого боярыня разразилась ругательствами: в мой адрес, в адрес неизвестных мне злодеек. От неё досталось даже моим предкам.

— Хотя нет! — сказал я. — Постой.

Удержал мелкую на месте.

— Кира!

— Подожди, говорю, — сказал я. — Метнись в кладовку, принеси карауку.

— Ты же хотела ещё утром отдать её музыкантше! — сказала Мышка.

Подпёрла бока кулаками.

— Отдам, — сказал я. — Потом. Когда-нибудь. Беги за инструментом, говорю. Быстро! Он там, у дальней стены, за мешками с луком.

Сказал Силаевой:

— Посиди пока, Варлая… не знаю, как там тебя по… матушке. Помолчи. Не ругайся при ребёнке. Сама видишь: девочке ничто не угрожает. А вот что будет с тобой — вопрос. Потерпи немного. Сейчас мы во всём разберёмся. Есть у меня идейка.

Вернулась Мышка.

Я вручил боярыне карауку. Та приняла из моих рук инструмент осторожно, точно опасалась, что тот взорвётся или превратится в страшного зверя.

— Играй, — сказал я.

— Что? — не поняла меня Силаева.

Она поморщил лоб.

— То, что ты играла для дочери чаще всего, — сказал я. — И если можешь, пой: так будет даже лучше. Это не шутка боярыня! Если хочешь вернуть дочь, делай, как говорю. Другого варианта у тебя сейчас нет. Если девочка тебя не признает, живыми я вас отсюда не отпущу. И мне плевать на то, какая у тебя фамилия.

Посетительницы кафе загалдели, предчувствуя развлечение. Застучали кружками — делали жадные глотки. Кто-то поспешил за добавкой.