Старая болезнь - Гюнтекин Решад Нури. Страница 16

В следующую среду Зулейха вместе с отцом и матерью отправилась в Гёльюзю [67].

После того как автомобиль целый час ехал по разбитым дорогам, через высохшие речушки, по спускам и подъемам, обычно непреодолимым в зимнее время, они наконец остановились на холме.

Этот холм, который на первый взгляд казался развалинами старой крепостной стены, состоял из двух огромных скал. Здесь и ждал своих гостей Юсуф. Он обратился к Зулейхе:

— Тут проходит одна из границ наших владений. Укрепление, созданное самим Аллахом..; Вход тоже здесь…

Зулейха посмотрела вперед и увидела между двумя скалами узкий проход. Перед одной из скал одиноко стояло засохшее дерево, по форме напоминающее сгорбленного калеку.

Али Осман-бей сказал, указывая на него дочери:

— Смотри, Зулейха, это страж крепости. Кто знает, с каких пор он стоит тут, согнувшись?

Говоря это, он легко вздохнул, но одновременно улыбался и смотрел на Зулейху своими пожелтевшими глазами.

Молодая девушка поняла, что отец вкладывает в слова какой-то только ему лишь понятный смысл, и по необъяснимой причине почувствовала странную грусть.

Когда Зулейха прошла через ворота, она очутилась совершенно в другом мире. Даже свет и воздух здесь, казалось, были особенными.

У подножия склона, густо поросшего деревьями, начиналось озеро, которое простиралось вплоть до гор, что закрывали горизонт.

Молодая девушка удивленно произнесла:

— Странно, а я и не знала, что здесь есть озеро.

Юсуф будто ожидал этого вопроса:

— А разве может быть тут что-то другое? Мы разве не в Гёльюзю направляемся?

— Да, конечно, но…

Зулейха пыталась вспомнить эту часть карты. Ей показалось странным, что об этом озере даже не упоминалось в учебниках географии.

В этот момент она заметила, что Юсуф подает отцу какие-то знаки. Но заговорила о другом, сделав вид, что ничего не заметила.

Мать вместе со слугой продолжили путь на машине. Им же предстояло добираться до особняка пешком.

Давно наступил вечер, похолодало. Юсуф рассказывал Али Осман-бею о новых работах, что он начал в поместье. Зулейха слушала их краем уха, а сама все задавалась вопросом о загадочном, никому не известном озере.

— Мне интересно, — сказала она вдруг, — а на озере есть острова?

Юсуф взглянул на Али Осман-бея и рассмеялся:

— Конечно! И не один остров, а много… Мы сплаваем туда на лодке, порыбачим…

И снова они как-то непонятно переглянулись.

Зулейха наконец не выдержала.

— Да хватит вам, — сказала она, — Вы ведете себя так, будто играете с простодушным ребенком. Скажите уже, в чем дело!

Юсуф всплеснул руками, будто испугавшись, что она может обидеться:

— Да Аллах с вами, что за слова! Но у нас есть для вас небольшая mystification [68].

Зулейхе показалось странным услышать французское слово из уст Юсуфа, и она пристально посмотрела ему в лицо:

— Ну, может, мы не просто так спускаемся тут в это самое время, так было предусмотрено заранее…

— Ну, тогда скажите почему, я хочу знать…

— Если позволите, я пока скрою от вас загадку этого озера… Пройдет немного времени, и вы сами все поймете…

Зулейха пожала плечами, будто не считая эту тайну столь уж важной:

— Ну как хотите… Вам лучше знать…

Они прошли еще немного и вышли из густого пролеска. Зулейха взглянула на озеро еще раз. Вот ведь странно! Если это были и плакучие ивы, то как они могла расти так глубоко в воде?

Девушка скрыла любопытство, чтобы не дать мужчинам еще поводов смеяться над собой, и стала смотреть с большим вниманием. Вода в озере оказалась необычного цвета, помимо привычной морской и озерной голубизны. Она была какой-то легкой и прозрачной. И наконец, Зулейха отметила своеобразие самой водной поверхности. Вопреки всем законам физики, ровная поверхность воды не заканчивалась у горы на противоположном берегу, а карабкалась вверх по склону.

Зулейха поняла, почему над ней смеялись Юсуф с отцом. Это озеро было не настоящим, а своего рода миражом.

Юсуф все объяснил:

— Вы видите не воду, а лишь слой тумана. В долине влажно, течет много небольших речушек… В летние месяцы и осенью обычно ближе к вечеру всю долину покрывает синеватая дымка. Если в это время смотреть с холмов, то ее можно принять за неподвижную гладь озера. Поэтому здешние места и назвали «Озерная гладь».

Я видел похожее явление, когда как-то под вечер ехал из Назилли [69] в Денизли [70], и обманулся так же, как и вы. Может быть, поэтому то место назвали Денизли.

Зулейха разглядела вдалеке малюсенькие избушки с красными черепичными крышами, но не смогла определить, где же расположился сам особняк.

Юсуф показал ей на рощицу чуть впереди слева:

— Наш дом там, Зулейха-ханым.

Молодая девушка с наивным удивлением спросила:

— Прямо среди деревьев?

— Да, прямо среди деревьев. Мы ведем походную жизнь…

Юсуф снова рассмеялся. Зулейха сердилась, что он вновь принялся перекидываться с ней шутками и строить из себя всезнайку, который развлекается тем, что морочит головы маленьким детям. Отвечать в том же духе означало только поощрять его наглость и плоские шуточки. Лучше было молчать. Но Зулейха не смогла удержаться, чтобы немного его не уколоть.

— Эфенди, да разве может такое быть? — спокойно и вежливо спросила она. — Человек богатый и цивилизованный в любом случае обеспечит себе максимум удобств.

Юсуф повернулся к Али Осман-бею и с притворной грустью сказал:

— Вот так так! Зулейха-ханым, видно, подумала, что наш ветхий особняк похож на европейские замки… Боюсь, ей придется разочароваться…

Вид, с которым он это произнес, и его слова заставили Зулейху пожалеть о сказанном.

На тропинке перед деревьями показались несколько женщин и детей. Это были мать Юсуфа и его сестры. Они вместе с тремя детьми, наряженными для встречи гостей как на детский праздник, вышли их встречать.

Старшая из двух сестер Юсуфа была вдовой. После того как ее муж погиб во время боев под Аданой на втором году войны, она поклялась больше не выходить замуж и вместе с детьми вернулась в особняк Гёльюзю.

Младшей сестре только-только исполнилось семнадцать. Сейчас она нянчилась с детьми сестры, а в свободное время, тайно, как преступница, закрывалась в комнате, шила пеленки и вязала носки для своих будущих детей.

Что касается матери Юсуфа, то она оказалась женщиной мужского телосложения, похожая больше на сына, чем на дочерей. Черты ее живого лица были несколько резковаты, большие черные глаза — умные и властные.

Несмотря на свой холодный и даже несколько пугающий вид, она просто и искренне обняла Зулейху и расцеловала в обе щеки.

То, что издалека Зулейха приняла за рощу, оказалось большим садом, окруженным густой стеной из тополей. Пространство между ними все поросло плющом, который поднимался, переплетаясь, по деревьям и образовывал такой плотный забор из зелени, что местами он не пропускал свет и воздух.

Сад располагался на невысоком плато. Передний его оголенный выступ находился над пропастью, которая, будто отполосованная ножом, спускалась в долину почти отвесным обрывом. Дом — большое здание в центре сада — видимо, несколько раз перестраивали перед тем, как он обрел нынешний вид. Было заметно, что раньше он представлял собой каменную крепость, построенную в этой пустынной горной местности из-за опасности внезапных нападений.

Юсуф отвел Зулейху к роще перед самым краем плато:

— Если смотреть снизу, дом похож на орлиное гнездо, все посевные площади находятся в долине. Но как я недавно сказал, здесь влажно, поэтому места эти малярийные. Вот нашим прадедам и пришлось переместиться на холмы.

Зулейха решила загладить свою недавнюю грубость и сказать что-нибудь приятное: