Темные тайны - Русенфельдт Ханс. Страница 8

– Нет, спасибо, мне ничего не надо.

Она почти демонстративно вновь погрузилась в книгу.

– Точно? Даже чашки кофе?

– Нет, спасибо.

На этот раз она даже не подняла взгляд.

– Чаю? Горячего шоколада?

Тут она оторвала взгляд от книги и посмотрела на Себастиана с некоторым раздражением. Себастиан улыбнулся почти патентованной улыбкой:

– Теперь можно получить даже вино, но, пожалуй, еще слишком рано.

Женщина не ответила.

– Вас, вероятно, удивляет, почему я спрашиваю, – продолжал Себастиан. – Я вынужден. Я чувствую, что мой долг – спасти вас от этой книги. Я ее читал. Вы еще будете меня благодарить.

Женщина подняла глаза и снова встретилась с ним взглядом. Себастиан улыбался. Женщина улыбнулась в ответ.

– Я бы с удовольствием выпила чашечку кофе. Черного, без сахара.

– Будет исполнено.

Новая краткая улыбка, когда Себастиан продолжил путь по вагону. Возможно, поездка в Вестерос все-таки получится недурственной.

В отделении полиции Вестероса кипела бурная деятельность. Керстин Хансер немного нервно взглянула на часы. Надо идти. Бог свидетель, до чего же не хочется. Она могла назвать девяносто девять вещей, которыми занялась бы охотнее, чем поездкой в морг и встречей с Леной Эрикссон. Но деваться некуда. И пусть они были на сто процентов уверены в том, что найденный мальчик действительно Рогер Эрикссон, мать хотела увидеть его собственными глазами. Хансер пыталась отговорить ее, но Лена Эрикссон стояла на своем: она хочет увидеть сына. Они собирались отправиться в морг прямо с утра, но мать дважды откладывала визит. Почему, Хансер не знала, да ее это и не волновало. Больше всего ей хотелось, чтобы визит вообще не состоялся, во всяком случае с ее участием. Эту часть работы она откровенно не любила, и, по правде говоря, она не слишком хорошо ей удавалась. Хансер старалась при любой возможности избегать подобных ситуаций, но все, похоже, предполагали, что она должна справляться с ними лучше других только потому, что она женщина. Ей якобы проще находить нужные слова, и ее присутствие приносит скорбящим родственникам известное облегчение исключительно в силу ее пола. Хансер считала это полной ерундой. Она никогда не знала, что говорить. Могла выразить глубокое сочувствие, возможно, обнять, подставить плечо для рыданий, дать номер телефона, по которому можно с кем-нибудь поговорить, неоднократно заверить в том, что полиция приложит все усилия для поимки того, кто причинил им столько страданий. На это она, разумеется, была способна, но речь, как правило, шла лишь о том, чтобы постоять рядом. А с этим мог справиться кто угодно.

Она даже не могла припомнить, кто ходил с ними от полиции, когда они с мужем опознавали Никласа. Там был какой-то мужчина. Просто стоял рядом.

Вообще-то она могла послать кого-нибудь другого. Наверняка так бы и поступила, если бы расследование изначально шло иным образом. Теперь же рисковать было нельзя. Их повсюду преследовала пресса. Об отсутствии сердца журналисты явно уже знали – и, конечно, скоро узнают о том, что полиция начала искать мальчика только через трое суток после исчезновения. А также про психологическую травму, нанесенную в лесу малолетним скаутам, и «тяжелый вывих» Харальдссона. С настоящего момента расследование пойдет безупречно. Она за этим проследит. Будет сотрудничать с лучшими силами и быстро покончит с этим жутким делом. Таков был ее план.

Зазвонил телефон.

Звонили из приемной дежурного.

Ее разыскивает Государственная комиссия по расследованию убийств. Хансер бросила взгляд на настенные часы. Быстро доехали. Все сразу. Она чувствовала, что необходимо с ними хотя бы поздороваться. Лене Эрикссон придется несколько минут подождать, ничего не поделаешь. Хансер поправила блузку, распрямила плечи и вышла на лестницу, ведущую ко входу в здание. Она остановилась возле запертой двери, отделявшей приемную от внутренних помещений отделения. Через красивое узорчатое стекло она увидела Торкеля Хёглунда, спокойно расхаживающего с руками за спиной. На зеленом диване у выходящего на улицу окна сидели мужчина и женщина. Оба моложе Хансер. «Коллеги Торкеля», – подумала она, нажимая на кнопку и открывая дверь. Торкель обернулся на щелчок замка и улыбнулся, увидев Хансер.

Внезапно она слегка засомневалась. Как правильно поступить? Объятия или коллегиальное рукопожатие? Они несколько раз встречались на курсах, несколько раз вместе обедали, виделись в коридорах. Торкель разрешил ее сомнения: пошел ей навстречу и по-дружески обнял. Потом обернулся к вставшим с дивана коллегам и представил их. Керстин Хансер поздоровалась.

– К сожалению, я немного спешу, мне надо к судмедэкспертам.

– Мальчик?

– Да.

Хансер обратилась к дежурному:

– Харальдссон?

– Должен спускаться. Я позвонил ему сразу после разговора с вами.

Хансер кивнула. Вновь бросила взгляд на часы. Слишком сильно опаздывать нельзя. Она быстро посмотрела на Ванью и Билли, но заговорила, обращаясь к Торкелю:

– До настоящего момента расследование вел Харальдссон.

– Да, я видел его имя в полученном нами материале.

Хансер испуганно вздрогнула. Неужели в голосе Торкеля прозвучала некоторая снисходительность? По лицу, правда, этого не скажешь.

Где Харальдссона носит на этот раз? Хансер уже собралась достать мобильный телефон, но тут щелкнул замок двери, через которую она сама вышла несколькими минутами раньше, и в приемную, сильно хромая, вошел Харальдссон. Двигался он вызывающе медленно, но в конце концов все-таки подошел и поздоровался с вновь прибывшими.

– Что у вас с ногой? – Торкель многозначительно кивнул на правую ногу Харальдссона.

– Вывихнул во время прочесывания леса, когда мы искали парня. Поэтому меня не оказалось на месте, когда его нашли. – Последнюю фразу он обратил к Хансер, бросив на начальницу быстрый взгляд.

Она не верит ему, это он знал. Значит, в ближайшее время надо не забывать хромать. Ведь не станет же она звонить в больницу? А если позвонит, ей все равно не сообщат, был он там или нет. Это ведь должно подпадать под какой-то пункт о неприкосновенности пациентов? Работодатели же не имеют права смотреть карточки своих сотрудников? Или все-таки имеют? Придется справиться в профсоюзе. Харальдссон настолько погрузился в собственные размышления, что на мгновение прекратил слушать начальницу. Тут он заметил, что она смотрит на него с самым серьезным видом.

– Торкель с командой забирают расследование в свои руки.

– У тебя? – Харальдссон откровенно изумился.

Этого он никак не ожидал. Жизнь сразу показалась ему светлее. Это ведь группа настоящих полицейских, таких же как он. Естественно, они больше оценят его работу, чем привыкший сидеть за столом юрист, каковым является его шеф.

– Нет, главная ответственность по-прежнему останется на мне, но руководить оперативной частью расследования с настоящего момента станет комиссия из Государственной уголовной полиции.

– Вместе со мной?

Хансер вздохнула про себя, моля Бога о том, чтобы Вестерос не захлестнула волна преступлений. Иначе у них не будет ни малейшего шанса справиться.

Ванья бросила веселый взгляд на Билли. Торкель слушал беседу с непроницаемым видом. Хуже всего начинать сотрудничество с унижения местной полицейской власти или приуменьшения ее роли. Торкель никогда не любил подчеркивать свое превосходство. Существуют лучшие способы добиваться от всех максимума.

– Нет, они будут полностью отвечать за расследование. У тебя это задание забирают.

– Но нам, разумеется, больше всего хотелось бы работать в тесном сотрудничестве, – вмешался в разговор Торкель, серьезно глядя на Харальдссона. – Вы обладаете уникальными знаниями по этому делу, которые могут оказаться решающими для достижения успеха.

Ванья посмотрела на Торкеля с восхищением. Сама она уже поместила Харальдссона в папку БС – Безнадежный Случай; следовало дать ему изложить свою версию дела, а затем отстранить от расследования как можно дальше.