Ненавистная жена (СИ) - Логвин Янина. Страница 6

Я не хотела отношений ни с кем и никаких. Я не хотела видеть гордость за себя в глазах Корнеева, видеть в отражении зеркала свою красавицу-мать, и потакать отцу в игре «Папа-дочь», в которую наделась, он скоро наиграется. У него и так хватало игрушек, чтобы любоваться еще одной красивой картинкой. И неважно, что там за начинка и сколько лет я работала над собой. Разве решение о свадьбе не тому доказательство?

Я хотела свободы и своего прошлого, больше ничего.

Покинув свою комнату, пошла по коридору.

Я плохо помню свои первые дни в этом доме. Все было смутно, горько и размыто немыми слезами. Очень похоже на ужасный unreal, в котором я оказалась не по своей воле. Понадобились месяцы, чтобы я смогла прийти в себя, понять где нахожусь и услышать, что от меня хотят. Вокруг не было ни родных душ, ни родных стен, ни родных лиц. Только незнакомые люди, которые упрямо твердили, что мое место именно здесь, возле родного отца, и нигде больше!

Смешно. Как будто словом «родной» можно оправдать годы безразличия к судьбе своего ребенка и умаслить совесть. Да и вообще, зачем я ему вдруг понадобилась?

«Зачем» не знала «до», но поняла «после». Чтобы с моей помощью укрепить свою безраздельную власть в городе. Сдвинув в сторону новообретенную дочь, официально назначить на ее место нужного преемника. Но сейчас не об этом.

Так вот, когда я научилась замечать вокруг себя людей, я поняла, кто именно ко мне приходил так же часто, как свалившийся на голову «папа» — его супруга Ольга Борисовна. Хотя нет, поначалу все же не так часто, но ко мне женщина отнеслась спокойно. Насколько вообще можно отнестись спокойно к тому, что твой муж привел в дом незаконнорожденную дочь.

Это сложно. Я бы не простила. А она даже разговаривала со мной.

Позже я узнала — Павел Юрьевич мне сам рассказал, что они с Ольгой потеряли единственного сына Кирилла, и что я здесь потому, что в Корнееве проснулся родительский долг. Что, опекая сына всю жизнь, они с женой за ним не усмотрели. Честно признался, что его сын был наркоманом и человеком с гнилой душой. Был неразборчив в связях, как с женщинами, так и с мужчинами. Ничего себе так коктейльчик, правда?.. И добавил, что со мной он такого не допустит.

И снова впору расхохотаться.

Тогда я ответила отцу, что геем точно не стану, зря он об этом беспокоится, а в душу мою пусть не лезет. Его там не было двадцать лет. И что, если не хочешь чего-то допустить, надо прилагать к этому не только желание, но внимание и любовь.

В общем, мы друг друга поняли. Но все равно съехать из дому мне никто не позволил. Просто не выпустили из ворот и с тех пор сопровождали везде с охраной.

Сначала Ольга Борисовна отнеслась ко мне с терпеливой отстраненностью. Держалась холодно, но не свысока, как могла бы держаться с позиции хозяйки дома. А постепенно я стала замечать с ее стороны, если не настоящую заботу, то явное внимание ко мне и особое отношение — уж не знаю, чем я смогла его заслужить.

Я не была капризной, ничего не просила, разве что продолжила учебу в университете. Закончила математический факультет с красным дипломом и нашла работу по своему выбору. Ей не на что было злиться в моем случае. Уж лучше на своего мужа, который привез меня к ней в дом, и у которого в прошлом были любовницы. Но с этим я помочь ей ничем не могла. Зная свою мать, не удивлена. Очень привлекательная женщина в прошлом, она всегда искала место потеплее и посытнее. Как под ее крылом я смогла вырасти совершенно чуждым ее философии человеком — не знаю, но мама поняла это гораздо раньше меня.

Как же я рада была однажды встретить своего солнечного Сашку!

Увы. Сегодня, в свои неполные двадцать четыре года я уже знала, что мир вокруг жесток, циничен и лжив. Что любовь существует, как редкость, в исключительном виде и не ко всем приходит. Что все остальное по сути стоит дешево, и что ничего не постоянно.

Ничего! Вот моя философия.

Я спустилась по широкой лестнице со второго этажа и направилась через высокий холл в левое крыло дома, где жила хозяйка. Возле двери ее кабинета остановилась, наткнувшись на знакомого мне охранника. Я уже давно замечала его в этом доме, он не раз сопровождал меня в поездках в город, и догадалась, что он у Корнеевых на особом счету.

Высокий, молодой мужчина лет тридцати, мрачный на вид, с тяжелым взглядом и каменным телом, он отталкивал от себя опасной силой, которая чувствовалась в нем, и чем-то еще, непонятным интересом, который я не могла разглядеть в его глазах. Да и не хотела.

Увидев меня, он и не подумал пошевелиться. Так и стоял перед дверью, рассматривая в упор, а я стояла перед ним, пока Ольга Борисовна не позвала:

— Входи, Марина.

И только тогда отошел.

Странный тип. Жуткий какой-то. Я предпочитала его не замечать.

— Добрый день, Ольга Борисовна. Звали? — обычно так начиналась каждая наша встреча, ничего не изменилось и сегодня.

Я вошла и остановилась. Мачеха, буду называть ее так, была не одна. Вместе с ней в кабинете находилась немолодая незнакомка — надо понимать, та самая портниха, о которой она упомянула. Обе женщины были увлечены разговором и стояли возле передвижного кронштейна для одежды, на котором висели платья — на первый взгляд не меньше дюжины.

— Да, звала, — Ольга Борисовна тонко улыбнулась — одними губами. — Подойди сюда, девочка. Хочу тебе кое-что показать.

Я подошла. Поздоровалась с женщиной и посмотрела на мачеху.

— Марина, — она указала рукой на кронштейн. — Я взяла на себя смелость и пригласила Лиду нам помочь. У тебя хорошая фигура, но нет никакого желания это подчеркнуть. Посмотри на эти платья и выбери себе все, что тебе понравится. Свадьба уже послезавтра и дольше с приготовлениями к празднику тянуть нельзя. Мы говорили с тобой неделю назад, но ты до сих пор так себе ничего и не купила. Макар мне сказал, что охране не поступала от тебя просьба посетить магазин, а сама ты никуда не выезжала.

Как будто я могла. На работу и с работы меня всегда сопровождал водитель — кто-нибудь из охраны отца в одном из его личных автомобилей. Нет, конечно же, я могла передвигаться самостоятельно — в дозволенных пределах (слава богу за мной оставили это право), но когда знаешь, что в нескольких шагах за твоей спиной кто-то есть, не очень-то заведешь друзей и побродишь по городу.

— Зачем, Ольга Борисовна? Вы же знаете, что у меня достаточно одежды. Есть вполне подходящая. Я уверена, что подберу себе что-нибудь. Правда, вам не стоило беспокоиться.

Надо отдать мачехе должное, она умела настоять на своем. Пойди она со мной в лобовую конфронтацию, я бы скорее всего молча ушла и просто игнорировала ее просьбы, как игнорировала поначалу вообще ее присутствие. А так осталась стоять и смотреть на ее скупую улыбку, которую она дарила не всем.

— Я так не думаю.

Она повернулась и обратилась к портнихе:

— Милочка, вы не могли бы подождать в коридоре? Оставьте нас на минутку, возник спорный момент.

— Да, конечно.

Как только портниха вышла, мачеха подошла ближе. Опустила ладонь на стол, глядя прямо на меня.

За этот молчаливый взгляд, продолжавшийся несколько долгих секунд, я ее сторонилась. Никогда не могла понять, о чем она думает.

— Марина, мне не нужно объяснять, что с тобой происходит. Я знаю о тебе все, даже то, чего ты сама не можешь знать. Понимаю, что ты сейчас чувствуешь и хочу напомнить, что в этом доме я всегда на твоей стороне. — Тонкая улыбка погасла. — Скажу откровенно, мне было тяжело, когда ты здесь появилась, но однажды я приняла тебя и рада, что не ошиблась.

Даже так? Наверное, стоило прожить на птичьих правах бок о бок три года, чтобы услышать это признание. Однако, что оно по сути меняло? Да ничего.

Я покачала головой.

— Вы не можете меня знать наверняка. Каждый человек — сюрприз с двойным дном, и я не исключение. Не обнадеживайтесь зря. Возможно, я еще успею вас разочаровать.