Рыжик в капкане (СИ) - Арро Агния. Страница 32

— Тебе необязательно ее любить. Можно иметь комфортные партнёрские отношения. Это даже лучше, когда не замешаны эмоции. Ты еще слишком молод, чтобы это понять. Со временем разберешься и убедишься, что я прав.

— Но ты же любил мою мать, — говорю и тут же прикусываю язык. Это не входило в мои планы, цеплять его за самое больное. Он сам подвел наш разговор к этой точке.

Отец закрывает глаза, шумно втягивает ноздрями воздух.

— Я и сейчас ее люблю, — медленно открывает веки и смотрит на меня совсем другим, потемневшим взглядом.

Мы с братом знаем, что у него бывают женщины, но новые отношения выстроить он так и не смог. Или не захотел.

Отец молчит, внимательно меня рассматривая. Я тоже молчу. Мы не говорим с ним о матери и мне самому некомфортно от того, что я влез туда, где мне не место. Меня оттуда давно выгнали и на все замки закрыли дверь. Стучи — не стучи, бесполезно.

В его взгляде появляется тоска. Живая и ощутимая. Никогда ничего подобного не видел. Жестокость, злость, холод и раздражительность в мой адрес.

Отец умело натягивает знакомую маску и мне становится легче. Вот с тем другим прокурором, которого я видел всего секунду назад, я не знаком. Вообще не представляю, что это за человек, а сейчас все становится на свои места.

— Я Соню тоже люблю, — смотрю в его заледеневшие глаза.

На озноб пробирает, мелкие волоски по всему телу встают дыбом. Просил же брат не нарываться, а я опять в своем репертуаре. Ну капец!

— Иди, — отсылает меня взмахом руки. — Разговор окончен.

Кивнув, встаю, поворачиваюсь к нему спиной и чувствую между лопаток все тот же холодный взгляд, от которого становится не по себе.

Сажусь в машину, Гордей выжидательно на меня смотрит. Я даже не знаю, что сказать брату.

— Мне не нравится твой бледный вид, — заявляет он и заводит машину.

Нам еще Севера с Максом подхватить надо.

— Платон, не молчи. Все так плохо? — нервничает братишка.

Махнув на него рукой, удобнее устраиваюсь на сиденье. Положив голову на подголовник, отворачиваюсь к окну. В моем отце осталось еще что-то человеческое, это выбивает из колеи, но как с ним договариваться я по-прежнему не понимаю.

Секундная слабость жестокого прокурора и во мне зацепила нечто давно закопанное — желание иметь отца.

Нельзя родителю это показывать, он начнет давить и ломать там, где есть уязвимости. За восемнадцать лет он так и не дал мне то, в чем я нуждался как его сын. Сейчас отец пытается забрать у меня любимую девочку в угоду собственным амбициям. А я не хочу стать таким, как он. Я хочу любить своих детей, если они у меня вообще когда-то будут. Если меня будет бесить их мать, потому что навязали, смогу ли я тепло относиться к детям? Кем я стану? Копией человека, которого ненавижу и в котором нуждаюсь.

— Здаров, — хлопают дверями и тянут с заднего сиденья руки Макс и Север.

Вздрагиваю, оглядываюсь на них, ударяю по ладоням, выгоняя из себя всю сентиментальность по отношению к отцу. Он все время перешагивает через меня. Ничего не изменилось! Все остальное мои детские фантазии и непрошенные надежды.

Мысленно пинаю их обратно туда, откуда вылезли.

Вот так гораздо лучше.

На губах появляется привычная холодная улыбка. Захожу в клуб, равнодушно рассматривая дергающуюся под музыку толпу.

Занимаем наш столик в випе на втором ярусе. Заказываем безалкогольные коктейли. У нас с Севером спортивный режим, Гордей за рулем, а Макс поддерживает чисто из солидарности.

— Какие мысли? — Гордый откидывается на спинку красного кожаного дивана.

Повторяю его позу, устроив руки на спинке.

— Никаких пока.

Коротко пересказываю парням наш разговор с отцом. В итоге у нас получается: до моей возможной свадьбы еще далеко, а вот до отъезда кошки всего месяц. Именно потому надо действовать оперативно.

— А если его сдать? — рассуждает Север.

— Ты бы сдал своего? — внимательно смотрю на друга.

— Нет. Извини, дурацкая мысль, — соглашается Тёмыч.

— Можно выкатить условие: или он оставляет вас с Соней в покое или ты его сдаешь, — иначе формулирует предложение Севера Авдеев. — Только Соне придется все рассказать заранее.

— Шантажировать прокурора, — задумчиво стучит пальцами по колену Гордей. — Так себе идея.

Парни чешут затылки. Вообще как-то печально все. В моей голове крутится еще одна назойливая мысль, но, во-первых, опять она упирается в то, что все надо рассказывать кошке, а во-вторых, я понимаю, что мы с ней оба к такому не готовы.

А почему нет то? Я люблю ее. Это моя девочка и других рядом с собой я не вижу. Отец взбесится и лишит меня наследства. Придется зубами держаться за футбольный контракт и закончить лицей так, чтобы была возможность поступить на бюджет. Можно будет учиться заочно, играть и жить от гонорара к гонорару. Живут же так люди…

— Парни, а если мне жениться на Соне? — выдаю им эту мысль вслух.

Смотрят на меня в три пары огромных от удивления глаз. Гордей прокашливается, делает пару глотков коктейля.

— Самоубийство, — заключает братишка.

— Почему? — не улавливаю ход его мыслей.

— Да потому что, Платон! Я сейчас не буду говорить про то, что вам по восемнадцать и как бы вы еще понятия не имеете, что такое семья и как с этим жить. Ты думаешь, отец не разведет вас, если ему будет надо? Да ему даже ваше присутствие не понадобится, чтобы аннулировать брак. А бонусом станет то, что ты останешься с голой задницей.

— То есть ситуация вообще безвыходная? Мне надо сложить лапки и притвориться мертвым? Пусть делает со мной все, что хочет?! — завожусь я. — Отличная мысль! Спасибо, брат! — психанув, подрываюсь с дивана.

— Стой! — Гордый догоняет, ловит за рукав.

— Пусти! — вырываюсь, иду на улицу.

Холодно без куртки. Захожу за угол, дышу морозным воздухом. Меня потряхивает от злости, обиды и безысходности. В горле стоит противный ком и глаза неприятно щиплет. Какого черта?! Любой вариант как ни разверни, отец на коне, а я… я в глубокой жопе!

Ну это же нечестно! Нечестно, вашу мать!!!

Пинаю ногой в стену.

Сажусь на корточки, упираюсь лбом в колени. Я задолбался. Эта ситуация что-то гнет внутри меня, и оно вот-вот сломается. Парни правы. Брат прав. Мне тупо нечего противопоставить отцу и все, что мы там можем придумать — детский лепет.

Я ничего не могу.

Моя жизнь только наполнилась каким-то смыслом. В ней появились новые чувства, Соня. И все это скоро будет уничтожено амбициями человека, которому я никогда не был нужен.

— Хей, братишка, — по моим волосам проходится ладонь Гордея. — Платон.

— Один хочу побыть, — не поднимаю голову.

Мне стыдно перед ним и парнями за собственную слабость. Весь мой авторитет рушится. Вообще все вокруг рушится. Что там втирала мне психолог? Любовь — это приятно? Нет, я оказался прав. Любовь — это больно. Без нее я так не загонялся. Мне было все равно, и я адаптировался к этому состоянию. А теперь что? Зачем мне эти чувства? Их придется вырывать с корнем.

— Поднимайся, ты заледенел весь, — брат пытается меня поднять.

— Уйди, я сказал! — отталкиваю его, все же задрав голову.

— Оу… — он смотрит на меня удивленно.

Быстро вытираю с лица слезы, они все равно падают с ресниц одна за другой. Я с детства не плакал.

— Встань, — снова пытается меня поднять.

Я уже не на корточках, я задницей сижу на промерзшем тротуаре.

— Я сам поговорю с отцом, — брат протягивает мне руку. — Встань, я сказал, — хватает меня за предплечье и дергает наверх. — Мне есть, что ему предложить.

— Гордый…

— Тихо. Все, братишка, — он крепко меня обнимает. — Нормально все будет, — хлопает меня по плечу. — Идем внутрь, тебя надо отогреть. А то что я Соне скажу? Сходили в клуб, и ты заболел? И про тренировку не забывай, — напоминает Гордей.

— Не говори никому, — вытираю с лица следы собственной слабости. Дышу еще пару минут успокаиваясь. — Ты реально это сделаешь? — торможу его у входа. — Эта мотошкола… ты в нее столько вложил.