Ведьма по наследству - Ярошинская Ольга. Страница 4

Я спрятала ведьмин кулон в рюкзак, пошла к выходу.

– И не забудьте, Василиса Егоровна, наследство станет вашим через год, если вы выполните все условия договора.

Последние слова прозвучали уже из-за двери. Я вышла на улицу, майское солнышко окутало меня теплом, и я словно оттаяла. Поднесла к глазам бумажку – договор на пользование имуществом. Внизу листа увидела кровавый отпечаток мизинца. Что это было? Гипноз? Я рухнула на ближайшую скамейку, поморщилась и вынула из кармана ключи, больно впившиеся в попу. Связка была тяжелой и чуть теплой. Один ключ отливал бронзой, головку в форме ромба покрывала хитрая вязь, два желобка шли по штоку, переплетаясь друг с другом, на бородке по обеим сторонам торчали треугольные зубчики. Второй оказался совсем простым: кольцо головки, гладкая ножка и прямоугольный хвостик. Таким мама закрывала одежный шкаф. Она прятала ключ в хрустальной вазочке в серванте, и я всегда клала его на место, перемерив мамин гардероб. От третьего ключа я отдернула руку – он был холодным и немного влажным. Острые черные зубцы покрывали длинный шток, скалясь во все стороны, прямоугольная головка заржавела. По-видимому, этим ключом бабка-ведьма пользовалась очень редко.

От созерцания ключей меня отвлек звонок мобильного. Я вздохнула, увидев имя, и обреченно поднесла трубку к уху.

– Доброе утро, Наталья Борисовна.

– Кому как, – глумливо ответила хозяйка. – Я смотрю, ты тут уже и вещи собрала.

Я поморщилась, представив, как она ходит по квартире, заглядывает в чемоданы, трогает мою одежду.

– Вы не оставили мне выбора.

– Ой-ой-ой, для такой квартиры, да еще в центре, прекрасная цена. – Она шумно втянула воздух, и я поняла, что она нюхает мое мыло.

– Квартира стала прекрасной после того, как я привела ее в божеский вид.

– Ну так и нанялась бы еще куда полы мыть по вечерам, ты ж девка здоровая, как раз и деньги бы на съем… – Она запнулась и после паузы завопила: – А это еще что?!

Я нажала на отбой. Похоже, она увидела Юлькину фреску. Надо спешить, пока мои вещи не вылетели из окна.

Уезжала я с шумом и помпой. Наталья Борисовна грозила мне страшными карами, взывала к совести, требовала вернуть все как было.

– Это как? – осведомилась я, затаскивая чемоданы в лифт. Хозяйка квартиры была так любезна, что выставила их на лестничную площадку еще до того, как я пришла домой. – Может, снова наклеить обои цвета соплей?

– Зеленый успокаивает!

– Вам бы не помешало, – согласилась я.

Она выдрала у меня из рук ключи от квартиры и гордо удалилась, бухнув за собой дверью.

Я спустилась во двор, в несколько заходов перетащив чемоданы к лавочке, вызвала такси. Дяденька-таксист любезно утрамбовал мой скарб в багажник, уселся за руль.

– Куда едем?

– На пересечение Красивой и Каштановой.

Я несколько раз порывалась позвонить Юльке, но в конце концов спрятала телефон поглубже в рюкзак. Она бы меня в два счета отговорила. Я боялась, что если сейчас не поеду в Чертополоховый переулок, то дом растает, как сон. А вдруг он мне привиделся ночью? Я испугалась до холода в груди, сжала в руках связку ключей, как талисман. Нет, не может быть. Моего воображения не хватило бы на витражи и флюгеры, это по Юлькиной части. Я нащупала на дне рюкзака кулон, достала его. Крупный овальный камень был темен, как безлунная ночь. Казалось, он поглощает свет, даже в салоне такси будто бы потемнело. Я спрятала украшение поглубже в рюкзак – носить подарок бабули совсем не хотелось.

– Где вас высадить? – спросил таксист, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– А вот прямо здесь, – ответила я, завидев знакомые доспехи.

Пока дядька вынимал мои чемоданы, я пыталась разглядеть арку за рыцарем, но солнце нещадно светило, и доспехи сияли так, что было больно глазам. Я расплатилась, подтащила вещи к рыцарю и замерла. Арки не было. Передо мной стояла кирпичная стена без единой трещинки. Я чуть не расплакалась. И что теперь делать? Биться об нее с разгона, как на платформе девять и три четверти?

Я подошла вплотную к рыцарю, ключи тихо звякнули в руке, и стена вдруг поплыла. Кирпичи стали полупрозрачными, будто нарисованными на целлофане, дрожащем на свежем майском ветру. Люди вокруг замедлились, их движения стали тягучими, мальчик на роликах скользил вперед как улитка, завязшая в киселе. Я шагнула назад, и мальчишка вихрем промчался мимо, стена снова стала сплошной. Шаг вперед – и мир застыл. Я подтащила чемоданы вплотную к рыцарю, по одному перебросила их в арку и шагнула следом.

Я поплелась по узкой тропинке, цепляя на чемоданы репьи. Обернулась – арка никуда не подевалась, вытянутый проем виднелся в кустах чертополоха, до меня доносился людской гомон. Во внутренний дворик, куда я попала, не выходила ни одна дверь. Стены домов очерчивали ровный прямоугольник, внутри которого спряталась моя избушка. Интересно, что думают о ней соседи?

В окне на первом этаже появилась девушка. Она поливала цветы из пластиковой бутылки и отрешенно смотрела прямо на меня. Я видела розовый страз сережки в ее носу, размазанную тушь под левым глазом, красное пятно на белой майке, прямо на животе, наверное, капнула вареньем. Я помахала ей рукой, но девушка никак не отреагировала. Она посмотрела на безоблачное небо, улыбнулась и скрылась в комнате. Она не видела меня, не видела дома. Кто знает, что за картинка стояла у нее перед глазами, может, глухая кирпичная стена, как позади рыцаря?

А ведь все это существует на самом деле: и наследство бабки-ведьмы, и гипно-нотариус Эльвира, и таинственный проход в невидимый двор. Вдохнув побольше воздуха, я повернулась к дому. Он не растаял и не испарился: рыжеватые деревянные стены, черепичная крыша, в траве россыпь одуванчиков. Калитка в низеньком заборчике, скрипнув, отворилась. Я не нашла на ней ни шпингалета, ни крючка. Бросив чемоданы прямо на одуванчики, поднялась на крыльцо. На витраже над дверью висел серебристый месяц в звездной пудре. Три ступеньки вели к деревянной двери с бронзовым молотком. Я тихонько постучала, прислушиваясь. Подергала ручку двери – заперто. Простенький ключ вошел в замочную скважину как по маслу, повернулся, и дверь в мой дом открылась.

Под ноги бросилось что-то черное, я отшатнулась, едва не свалившись со ступенек. Кот запрыгнул на забор, зашипел на меня оттуда, выгнул спину и убежал прочь, задрав хвост.

– Я смотрю, мне здесь рады, – пробормотала я и вошла в дом, озираясь по сторонам.

В доме царили сумерки. В тонких полосах света клубились пылинки, половицы под ногами тихо скрипели. В прихожей на одноногой вешалке уныло поникло зеленое пальто, бордовый шарф высунулся языком из рукава. Две пары калош резко контрастировали с алыми длинноносыми сапожками. Металлическая лестница спиралью закручивалась на второй этаж, но я решила оставить мансарду на потом. Я прошла в комнату и в ужасе застыла на пороге, осторожно шаря рукой в поисках чего-нибудь тяжелого.

На меня скалился огромный волк. Длинные клыки торчали из-под вздернутой губы, нос сморщился. Волк стоял, припав на передние лапы, готовясь к прыжку. Я кинулась за вешалку, схватила сапожок, выставив вперед острый каблук. Волк даже не пошевелился. Я выглянула из-за вешалки, подумав, швырнула в него сапожком. Тот отскочил от головы зверя, шлепнулся на пол. Волк по-прежнему стоял неподвижно. Я осторожно подошла ближе, волк пялился в сторону прихожей. Чучело!

Я облегченно вздохнула и осмотрелась. Теперь я точно поверила, что попала в дом ведьмы. Деревянные стены были увешаны гирляндами из сушеных лягушек, вязанки трав источали тяжелый горький запах. Все было уставлено оплавленными свечами: длинный скобленый стол, подлокотники кресел, каминная полка, на черном полу белели потеки воска. С потолочных балок свисали крюки, о назначении которых не хотелось думать, тяжелая кованая люстра заросла паутиной.

– Миленько, – пробормотала я и решительно отдернула шторы. Атмосфера ужаса слегка рассеялась, я прикинула, что потребует самых больших усилий по приведению в божеский вид, и первенство безоговорочно получил черный от сажи котел, висящий в камине размером с пещеру.