Время - Вознин Андрей Андреевич. Страница 9
Но катастрофа развеяла в пыль былое благополучие – останов времени пришёлся на единственный в месяце выходной, когда фабрика вставала на вынужденную профилактику. И если раньше работавшие в две смены по двенадцать часов в сутки работяги, не отсвечивали в публичном пространстве планеты – их едва хватало добраться домой до миски с полбой и кровати, то теперь улицы города заполнились праздношатающимися пролетариями. В мгновение ока исчезли чистота и ухоженность улиц. Совершенно неожиданно проявилась и начала стремительно разрастаться практически отсутствовавшая до того преступность. Вскоре стало нереально даже пройтись по улицам города, не расставшись при этом с содержимым карманов или с жизнью. Правда, замершее навсегда мгновение не позволяло взять и спокойно умереть: указ Верховного имел самые неожиданные последствия – после часа икс продуманные коронеры отказывались фиксировать факт смерти, и теперь все жители планеты юридически стали бессмертными…
Я с удивлением посмотрел на бессмертного Гектора. Тот печально развел руками:
– Раз болезни теперь не могли развиваться во времени, то оказались побеждены раз и навсегда единственным указом Верховного. А медицина замерла в стазисе. Там же, то есть в прошлом, остались образование, как среднее, так и высшее, а так же выезды на пикники, показы мод и развлечения. Повезло только еженедельному балу – его не успели завершить к часу икс…
Пока я туго соображал, наверное парализованный замороженным временем, Гектор молчал, наверное, углубившись в счастливые воспоминания…
– Постой, это что… Бал ещё идёт? – До меня наконец дошёл пугающий смысл последних слов.
– Ага. И весь бомонд там. А уйти с бала Верховного, это проявить открытое пренебрежение, со всеми последующими оргвыводами. Правда, вышка, по понятным причинам, замораторена, но найдутся и другие методы убеждения для явных диссидентов.
– И что? Они там до сих пор танцуют?
– Ага. Пляшут. Вповалку… – захихикал Гектор.
Живо представилась зала, заполненная разодетыми дамами, галантными кавалерами. Прокрутил мысленно картинку на полгода вперёд и… О, ужас! Бал призраков.
Мои собственные шишки и ссадины мгновенно перестали беспокоить.
– И что? Никто не борется с этим произволом?
– А как? Когда время бежало, все были довольны – элита наслаждалась своим правом бездельничать, и я не замечал шибко возражающих. А когда время остановилось, любой прогресс в социальной жизни окончательно застопорился – они же там, застряли на бесконечном балу… Кхм-м. Ни до того им теперь. Танцуют аки загнанные лошади.
– Да их там хотя бы кормят? – проявил чуток сострадания я.
– А то как же. Всё-таки бал Верховного. Хотя… – Гектор многозначительно замолчал.
– Ладно. Самые активные заняты. Но как же другие социальные группы? – Журналистский запал подталкивал меня к углублению вопроса. – Так никто и не выступил против?
Гектор с явно выраженным состраданием посмотрел на меня.
– А ты много знаешь примеров революционной деятельности, зародившейся в среде пролетариев и мелко служащих? Им же некогда этим заниматься. Во все времена протестами занимались самые неудовлетворённые слои общества, имеющие неограниченный ресурс свободного времени – то есть, та самая элита. История полна примеров, когда непосредственную угрозу благополучию государства несли наиболее приближённые круги, в силу каких-то обстоятельств потерявшие место у госкорыта. Разве что, не всегда с открытым забралом…
– Ну, ваше-то государство нельзя назвать благополучным.
– Теперь, да. Но у всех заинтересованных теперь банально нет на это времени.
Поражала обречённость всякой протестной деятельности. И мне начало казаться, что кошка сдохла совсем не просто так. А очень даже кстати.
– Хотя. Я знаю тут одного. Оппозиционера. Могу познакомить.
– Давай. – Обрадовался я. Материала у меня набиралось уже на приличную статью.
Оппозиционер в одиночестве сидел на бревне и остервенело грыз недопечёную крысу. Создавалось впечатление, что таким незамысловатым образом он не просто вкушал, а беспощадно боролся с кровавым режимом… Или даже с двумя… При чём одновременно.
– Карл, позволь тебе рекомендовать журналиста с Земли, – представил меня Гектор.
Я слегка поклонился. Карл мельком скосил глаза, и продолжил, громко чавкая, свою борьбу. Мы с Гектором примостились рядышком на нагретом Ярилом камешке, ожидая окончания трапезы. Наконец, зачищенные до белизны косточки были отправлены в костёр, измазанная сажей правая рука лениво обтёрта о штанину и протянута мне для пожатия. Скрепя сердце я сжал податливую как воск ладошку.
– Карл. Непримиримый борец…
– Борец… С чем? – наивно уточнил я.
– С повсеместным засильем дикого произвола. Я задыхаюсь в этом стоячем, затхлом пруду. Мне нужна свобода, свежий ветер перемен, – начал бодро излагать свою платформу оппозиционер, – Даже ураган. Что сметёт это недоразумение…
Не прекращая ораторствовать, Карл нырнул рукою в короб, стоявший между его ног, и извлек оттуда за шкирку живой серый комок. Ловко треснул о торец бревна, отчего испуганный писк крысы тут же прекратился. Ободрал и распотрошил тушку, насадил на вертел. Аккуратно разместил над костром. Местный оппозиционер, на удивление, оказался человеком реального дела.
– И мне не страшны все эти соглядатаи, охранители и прочий аппарат принуждения… И угнетения…
Жарящаяся тушка начала благоухать ароматами свежего бифштекса. Чтобы отвлечься от урчания в животе, я перебил интервьюируемого:
– Можете подробнее рассказать о методах вашей борьбы? Читателям будет интересно, так сказать, услышать из первых уст…
Карл быстро стрельнул покрасневшими от дыма костра глазами на Гектора, тот в ответ кивнул головой – мол опасаться нечего, наш человек…
Непримиримый борец тем временем деловито снял с вертела слегка обжаренную тушку.
– Хр-м… – С аппетитом начал вгрызаться крепкими зубами в наспех приготовленный шашлык. – Их надо кушать прямо с мелкими косточками. Хр-м, хр-м… Там костный мозг… Хр-м… Полезен для интеллектуальной деятельности… Хр-м…
Мы с Гектором сидели на тёплом камешке и наблюдали за этим завораживающим процессом. Была всё-таки в Карле какая-та притягательная сила – то ли брызжущая через край энергия, то ли располагающая непосредственность.
– Спрашивайте. Вы мне не мешаете… Хр-м… Хр-м… – И жалкие остатки обглоданного скелетика полетели в костёр.
– Каковы ваши цели, задачи? Есть готовый базис, платформа? – Я наконец взялся за привычное дело.
– Чего-о?
– Каковы ваши ближайшие планы. Какие перспективы оппозиционной деятельности? Чувствуете прессинг со стороны властей?
– Непрерывно… Поесть спокойно не дадут. Вы же ощущаете эту гнетущую атмосферу неведомого присутствия? И шага нельзя ступить без соглядатаев…
Карл демонстративно оглянулся. Мы сидели в неком подобии атриума, отгороженные от остальной свалки старыми строительными отходами: горой щебня и переломанными бетонными конструкциями. Кругом ни единой души, что даже было как-то странно, учитывая уплотнённую заселённость полигона.
– Слышите? – Оппозиционер замер, пытаясь уловить малейший шорох от неосторожных шпионов Верховного Правителя.
Я так же попытался приметить скрытых соглядатаев… Напрасно. Только поднявшийся ветерок мёл мелкую пыль.
– Приходится вот скрываться… Здесь… Вся моя жизнь, деятельность направлены на борьбу с режимом…
Стоит отдать должное, язык у Карла был подвешен что надо. Молол он им также ловко, как шутя разгрызал мозговые косточки.
– Но только одна мысль, что благодаря мне… Моей работе… Они не могут беспечно спать, есть, танцевать… Она наполняет меня уверенностью в своей окончательной победе…