Выход Силой 2 (СИ) - Дай Андрей. Страница 31

Из девяти тысяч девятисот восьмидесяти полицейских не были упомянуты в тетради Ромашевича менее тридцати человек. Двадцать семь, если быть точным. И это открытие вызывало ярость. Менее одного процента честных людей из числа тех, кто по роду службы, обязан был защищать простых людей от засилья криминала.

Ежегодно из казны княжества на жалование полицейским тратилось около пятисот миллионов гривен. Триста пятьдесят — только для Берхольма. После исчезновения князя Рутгера две трети вассалов перестали платить княжью долю налогов, не говоря уже о щитовых и прочих выплатах. Кроме полицейских, на балансе было еще масса других социально значимых направлений, вроде больниц, музеев, дорожного хозяйства княжеского уровня или того же Лицея. Естественно, денег ни на что серьезное не хватало. Да чего уж там, вообще ни на что не хватало. Старики все эти десять лет только и могли, что латать совсем уж очевидные дыры, и обещать. Не грозить. Нет. Обещать Справедливость, что, в принципе, и звучало, как угроза.

На исходе весны Берхольмская полиция должна была получить на свои счета очередной транш. Жалование на все лето. На три месяца. Восемьдесят семь миллионов, триста двадцать пять тысяч гривен. Но не получило. И одной из причин тому было, что на территории моей новой усадьбы в пригороде нашлась липовая аллея.

Листья липы по форме напоминают сердце. Предкам было этого обстоятельства довольно, чтоб признать за деревом некую исключительность. Именно из-за листьев, липа стала третьим, после ясеня и дуба, священным деревом.

Липовыми дровами славяне зажигают истинный огонь, из липы вырезают изображения домовых защитников — пащуров — именитых предков, должных присматривать за потомками из Светлого Ирия, мира Богов.

У нас, у русов, липа — это дерево Рига. Под этим «сердечным» деревом Бог правосудия и справедливости читает в сердцах людей, и выносит вердикты. Предки считали, что под липой не получится сказать неправду, без опасения вызвать гнев Богов. Поэтому и тинг — собрание свободных людей — предпочитали проводить под сенью этого дерева.

В Сибири, липа не самое распространенное дерево. Южнее, в Бибю или чуть юго-западнее, у Гуселетовых и Утячичей, дерево охотно растет, если его посадить. Но и там диких липовых рощ не найти. В Берхольме же, самой северной точке княжества, обнаружить такую драгоценность в непосредственной близости от места проживания было приятно. И очень полезно. Потому что ритуал восшествия на престол тоже должен был совершиться под липой.

Ничего особенного затевать не стали. И никаких гостей звать тоже. Только липы, старики, Ксения и я. Ну и Вышата Ромашевич, конечно. Он, с глазами выброшенной на мороз собаки, явился на следующий же день, как я заселился в наспех отремонтированную усадьбу. И остался. Потому что показал свою верность и полезность. А еще, потому что привез тетрадку, от корки до корки исписанную четким, каллиграфическим почерком.

Еще была видеокамера. Из новых, из тех, что записывает изображение не на толстенную кассету, а на флэшку, которую охотно читает любой компьютер. Это было важно. Запись, хоть она и получилась довольно длинной, целиком, никак не правя и не обрезая, выложили в Сеть.

— Я, Антон-Альрик Летов, — сказал я, после сигнала о включении камеры, стоя под липой. — Правом, данным мне кровью и Силой, принимаю венец власти над княжеством Алтайским. В одной руке держу меч, в другой кольца, и несу я с собой — справедливость!

— Я, светлый лендерман* Эйлейв Гуселетов, свидетельствую, — торжественно провозгласил эконом.

/*лендермен (lenderman) — крупный землевладелец и человек, ответственный за сбор податей с определенной территории./

— Я, ярл и княжий воевода, ektemann Хьярвард Гарди, свидетельствую, — после малюсенькой паузы, не менее пафосно, заявил воевода.

— Я, светлый Бо Хальфальв, кудесник и чародей, свидетельствую, — взглянул прямо в объектив камеры последний мой воспитатель.

— Я, Вышеслав Ромашевич, свободный человек, свидетельствую, — отчаянно волнуясь и краснея, все-таки смог выговорить Вышата.

— И да помогут мне Фрейр, Ньёрд и всемогущий Ас, — подвел итог и завершил ритуал я.

— Как-то обыденно все прошло. Словно ничего особо и не поменялось, — пожаловался старикам, убедившись, что камера выключена, и запись не придется переделывать. — Самым сложным было — не отводить глаз от камеры.

— Ну, так и Слава Богам, — прикоснулся к серебряному подобию молота Тора на шейной подвеске воевода.

— И хорошо все, и славно, ваше сиятельство — подтвердил эконом. — Это ломать все, да крушить выходит громко и заметно. А по настоящему хорошие, правильные, вещи и делаются этак вот. Обыденно.

И не поспоришь. Но ожидалось чего-то большего. Не прилета Валькирий, или фанфар с Небес конечно, но хотя бы чего-нибудь такого, о чем потом можно будет вспомнить. Но потом Ксения с экономом и воеводой отправилась выкладывать запись в Сеть, а я с чародеем пошел в свой кабинет. Нужно было подобрать правильные и понятные всем и каждому формулировки для первого моего указа в качестве правителя княжества.

«Узрев положение дел в Берхольмском подразделении княжеской полиции, и не желая, чтоб своими разгульными действиями, нечестивые бросали тень на мое честное имя, сим, я, Антон-Альрик Летов, сиятельный удельный князь Алтайский, повелеваю более не считать Берхолмскую полицию княжьими людьми», — написали мы. Потом Вышата перенес этот текст на лист дорогущей бумаги — почерк у него оказался ничуть не хуже, чем у родителя — подписи и печать. Оставалось только сфотографировать документ и разослать изображение в городской Совет Мастеров, в полицию и в СМИ.

— Письма честным полицейским готовы? — поинтересовался я, наблюдая, как чародей присыпает блестящие чернила тончайшим песком и убирает указ в папочку с моим гербом. — Не хотелось бы их потерять. Остальные меня не интересуют. Да и им, скорее всего, город заплатит.

— Да, ваше сиятельство, — радостно улыбаясь, слегка поклонился старый воспитатель. — Отправим по назначению прямо сегодня же.

— А что с дружиной? Кто-то уже изъявил желание?

— Об этом лучше доложит воевода, — снова скрипнул суставами старик. — Я не особенно внимательно слежу за воинскими делами.

— Что вы все, как не родные стали, — вырвалось у меня. — Кланяетесь по сто раз на дню, сиятельностью этой тычите… Давно ли хворостиной по лопухам меня гоняли?

— Вам, ваше сиятельство, следует к этому привыкать, — слава Богам, больше напрягать изношенный организм и кланяться седой чародей не стал. — Вы, наконец, заняли то положение, которого достойны. Вот эта стопка папок, кстати, личные дела тех ваших верных подданных, кого можно было бы назначить руководителями городских округов. А эта — кандидаты на командные должности в полиции. В вашей власти выбрать любого из них. Еще, вас ждут материалы по тем вашим, ваше сиятельство, вассалам, кто не посчитал себя обязанным в полном объеме исполнять обязанности. На Мидсумар, как вы помните, назначен общий сбор, во время которого вассальные клятвы могут быть обновлены или отменены…

— Да-да, я помню. Ступай. Мне нужно поработать, — поспешил я выпроводить чародея, пока он еще чем-нибудь не озадачил.

В принципе, все верно. Князь должен до самых мельчайших деталей знать свое хозяйство. И в усадьбе на берегу Драконьего озера эконом не мало мне успел рассказать. Но тогда это все выглядело каким-то нереальным. Воображаемым. Как игра в компьютере. Страты, на которые делится население. Состояние дорог, и их пропускная способность. Уровень преступности и процент раскрываемости преступлений. Безработица и дефицит лиц с определенными профессиями. Учебные заведения. Уровень обучения и количество выпускаемых специалистов. Экономика. Политика. В какой-то мере — теология. Обряды и традиции народов, населяющих мои земли. Нюансы культурных отличий. Влияние языков, на которых говорят в том или ином месте, на характер человека. История. Как, кто, когда и почему здесь, на Юге Сибири, появился.