Рыцарь без позывного. Том 4 (СИ) - "Бебель". Страница 26

Знали бы далекие предки Грисби, какая хрень в итоге получится, они не то что караваны, они и землю бы солью засыпали.

— Коли и впредь столь безалаберно за лезвием следить продолжишь, то сир так и будет тебя всю жизнь «Геной» называть! — ловкач шумно вогнал меч Аллерии в ножны и вернул их пацану. — А то вовсе подскажу, дабы кухаркин нож тебе выдал! А то и вовсе метлу! Меч — оружие воителя! Благороднейшего из сословий! А ты с ним обращаешься, будто хлебопек или конюх!

Да елки-палки… Заткнется когда-нибудь или нет?

Меч то, меч се… Хотя, в чем-то он прав — длинные мечи и правда в каком-то смысле «благородное» оружие, отличающее рыцаря от ополченца и разбойника. Видишь его на поясе и сразу понимаешь, перед тобой профессиональный военный — рыцарь, гвардеец, удачливый наемник — не суть.

Топоры, кинжалы, булавы тоже хороши, но уже не то. К топору щит нужен — им не пофехтуешь, кинжал короткий и для настоящего боя не годится, а булава что дубина — без хорошего замаха не обойтись. Да и носить неудобно…

А меч висит на поясе и висит. Движению не мешает и весит всего-то килограмм-полтора. Тот же автомат в два раза тяжелее. Блин, да иные пистолеты и то увесистее! И главное — к бою всегда готов. Выхватил и руби, коли, да ломтями нарезай. Наверное, это первое орудие, созданное чисто ради убийства себе подобных. Те же боевые топоры с кинжалами от банальных инструментов пошли. Дров нарубить, колбасы нарезать, все такое. А этим-то масла на хлеб не намазать, им только головы рубить.

Какие-нибудь копья с рогатинами, конечно, страшнее будут, но их каждый день с собой не поносишь, в ножны не впихнешь.

Вот и выходит, что круче длинного меча, только двуручный. Его правда тоже на пояс не подвесишь, но зато толпу порубить — за милую душу. Еще наемниками турнир глядели — один рыцарь сходу троих двуручником отделал. Тупо крутил его над головой, будто в «вертолетик» играл. С виду смешно, а на деле стремно, ибо кто со спины, и флангов совался — тут же в шлем огребал.

Но о таком оружии даже мечтать не стоит. Северяне их делать не умеют, а конелюбам они разве что в коллекцию — на лошадях ведь сшибаются, а нафига в седле двуручный меч? Но где-то там, на восточном побережье, вроде, пользуются. Во всяком случае, тот рыцарь на турнире, как раз с востока приехал.

— Достойно сказано. — закивал ловкач, пристроившись рядом.

Твою мать, опять вслух говорил, что ли?! Да чтож такое-то! Нет, это уже не амнезия, это уже шизофрения какая-то…

— Воистину, лишь доблестный воин может взаправду познать свое оружие, однако… Ты позабыл нюанс. — он кинул недовольный взгляд на Гену, что таращился на меня восторженными глазами. — Подобно его обладателю, справный клинок требует должного ухода! Заточка, полировка, масло для ножен… А уж о нужде кропотливо счищать кровь, избегать ребер, да беречь от влаги — и кухарки ведают! Вот и выходит, что лишь достойный да умелый способен управиться с таким оружием…

Получасовая лекция в стиле, «какая тряпка подходит для очистки лезвия от крови» и «как определять плотность ребер по ширине задницы» даже неугомонного Гену заставила клевать носом. И только пара вампирских ушей с интересом внимали бредням про тяготы и лишения рыцарской службы.

А я скорее думал о деде, салоне, Эмбер и долбанном Грисби, что сдал меня, как алкаш стеклотару. И это после всего, что я для него сделал… Ну, не для него, а для города, но его жопа шла в комплекте!

Ведь дело не только в инспекторе, но и в северянах. Князю уж точно не понравится, что я «прислуживаю» Куролюбу… Если так подумать — а что если никакого инспектора и не было? Что если это просто спектакль, дабы поставить меня в безвыходную ситуацию, и принудить к работе на благо синего знамени с восходящим солнцем?

Хотя не, агент же на площади… Да и на кой хрен я Аарону нужен? Рыцарей, что ли, мало? Взять хотя бы этого ловкого горлопана…

Отвлекшись на свои мысли, я не сразу понял, что речь зашла о чем-то интересном. То есть — обо мне.

— Тихий? Это еще что за прозвище такое? Я помышлял, его «высоким», али «северным» величают…

— Сиречь — скромный, сир-дядя. Нестяжательный. Не жадный до славы и…. Все остальное.

Не обращая внимания на скрежет моей челюсти, Клебер огласил округу заливистым хохотом.

— Нет, не пойми превратно… — наконец утер он слезу, совладав с истерикой. — Отнюдь не потешаюсь, а лишь в новый раз дивлюсь непритязательным выдумкам низкорожденной черни… Доводилось ли тебе слыхать о сире Осмунде «Щедром»? Нет? А ведомо ли тебе, отчего его нарекли «Щедрым»?

Хотелось сказать что-то вроде «не заткнешься, — узнаешь почему тебя нарекли «глаз-на-жопе», но мимолетное любопытство в глазах «горничной» заставило проглотить раздражение. Пусть слушает байки про рыцарей, пес с ней… И чем они ей только так нравятся?

— Проповедник, из тех, что покойного императора за небесный дар почитают, — дочурку одного баронета со своими сладкими речами ознакомил. И так мастерски, что одурманенная сбежала из отчего дома, возмечтав окольцеваться с пузатым златоустом! И навлекла бы она позор на свой захудалый дом, не повстречайся они с одиноким странствующим рыцарем, спешащим на турнир…

Заприметив на дороге молодую деваху в сопровождении лысого фанатика и толстого осла, рыцарь допросил обоих, быстро выясняя в чем дело. Как и полагается настоящему, а не сказочному, рыцарю, он немедленно поставил обоих на бабки, пригрозив монаху мечом, а девице отчими розгами. Украденные из дома деньги, платья, дамские побрякушки — все снял, гопник средневековый.

И отправился довольный дальше на турнир.

— Как ведомо всякому, межевому отребью никогда не сравниться с истинным образцом доблести, а потому я без труда одолел его в честном поединке на турнирном поле… — стрельнув в меня глазами, Клебер не удержался от усмешки, наслаждаясь вниманием Гены и девчонки.

Я бы может и сказал пару ласковых, но глубокая лужа и прохудившийся сапог оставили слова без надобности. Вытряхнув воду из обуви и продемонстрировав на всю округу свои дырявые портянки, он наконец занял место подле девицы и ее любимого ишака:

— Так почему того рыцаря назвали «Щедрым»? — тихий голос вампира заставил меня непроизвольно вздрогнуть.

То за два дня ни слова не проронила, то на тебе… Блин, я ревновать начинаю! То Гена, теперь эта. Нет, он конечно смазливый и все такое, но я, вообще-то, тоже рыцарь! И у меня даже ножны есть, в отличие от некоторых!

Блин, походу реально с ума схожу, раз о таком всерьез думаю…

— Подошел он ко мне на пиру, выкуп за доспех и меч уплачивать… — откашлявшись, завел ловкач, наслаждаясь моей угрюмой миной. — Да все кольца да серьги на стол выкладывает. Я и иные доблестные триумфаторы тут же вызнали происхождение сиих драгоценностей…

— Его лишили титула, а награбленное раздали сиротам. — чуть кивнула кровососка, повторяя сюжет из сказки или театральной постановки.

— Отнюдь! За что же его герба лишать? На смех лишь подняли, за то, что он как последний дурак осла забрать забыл! Деньги и платья взял, а осла, болван, оставил — ну что это, как не щедрость?

Недоуменный взгляд девицы подсказывал, что она оказалась не готова к суровой реальности о столь любимых ею рыцарях. Обойдя ишака, она пристроилась идти возле меня, более не удостаивая Клебера редкими взглядами.

Смешанные чувства из-за символической победы, и чувства опасности от близости вампира, растворились во вспышке ностальгии. Вместо закономерного успокоения, тихий шум водопада вернул лишь давнюю тревогу.

— Сир? С вами все…

Поймав на себе взгляды подразделения, я понял, что остановился как вкопанный, не решаясь взойти на мост.

— Нормально все. Просто… Случилось тут кое-чего. В прошлом году. Ничего интересного.

Игнорируя вспыхнувшее любопытство остальных, я глубоко вздохнул и все же сошел с грунтовки на древний каменный мост. Небольшой, метров десять всего. Но каждый шаг отдавался усиливающейся болью в затылке и тихим хрипом в ушах.