Стратагемы заговорщика (СИ) - Щербинин Тимофей. Страница 28

— …знаток внутренней гармонии восьмого ранга.

Она скинула один ранг, чтобы не будить зависть служителя, которому вряд ли светило повышение. Да и спрос с ученика поменьше.

— Лекарь, значит? — хмыкнул толстяк. — Что же, лекарь в пути лишним не будет. Давай, сколько там у тебя есть и собирайся: через два часа отчаливаем.

Илана выложила на стол десять средних щепок, предусмотрительно оставив себе мелочь. Шаман вздохнул, пробормотал что-то на счёт подающего от скудости своей, и спрятал деньги в кошель.

— Воды набери в дорогу, — посоветовал чиновник. — До самого острова Гэрэл вода дрянная. Да и потом не лучше, — со вздохом добавил он.

**

В низкой сырой камере пахло плесенью и мочой, где-то недалеко пищали крысы. По скользкой стене медленно ползал крупный геккон.

— Будешь говорить? — рыкнул с порога Максар, освещая факелом лицо пленника.

Морь Эрдэни лежал на деревянной скамье, его глаза покраснели от слёз и бессонницы, лицо кривилось в болезненной гримасе.

— Буду… — просипел он. — Только… снимите… эту гадость!

— Снимем, когда всё расскажешь, — пообещал воин, легонько стукнув по лежавшей на животе пленника деревянной пиале.

Потревоженная сколопендра зашуршала внутри, торговец заскулил, как потерявшая хозяина собака. Холом скосил взгляд на Дамдина. Тот стоял молча, скрестив руки на груди, погружённый в свои мысли. Возможно, до сих пор гадал, с этого ли пленника стоило начинать.

— Где вы прячете проклятое дитя Буги? — снова спросил Максар, дождавшись, когда сколопендра успокоится.

— Знает… только Илана, — прошептал Эрдэни.

— Допустим. Кто составляет Хор Безликого в Бириистэне?

— Каждый… знает…

Сколопендра снова завозилась, и шёпот перешёл в стон.

— Скинь её, иначе мы так три года потратим, — хмуро процедил Холом.

Максар посмотрел на дворцового прорицателя, но тот покачал головой. Улан Холом недовольно скривил губы и дёрнул плечом. Он понимал необходимость пыток и их внутреннюю логику, но от этого они не становились менее мерзкими.

— Знает что?! — прорычал Максар, проведя клинком над пиалой.

— Только двоих! Без масок! — выкрикнул Эрдэни.

— И ты знал Бугу и Илану?

— Только Илану… и капитана… "Пестрого вьюрка", — задыхаясь от жжения, выдавил пленник.

— Как узнал про плавильщика?!

— Передали… приказ…

— Снимите сколопендру, нохор Максар, — внезапно произнёс Дамдин.

Дзамэ Максар поддел мечом пиалу, и освобождённая сколопендра метнулась в тёмный угол, но геккон с неожиданным проворством развернулся и выстрелил липким языком. Раздался влажный хруст.

— Спасибо… мудрейший! — со слезами прошептал торговец.

— В качестве благодарности потрудитесь вспомнить, — сухо сказал прорицатель. — Всех, кто входил в Хор. Голоса, жесты, походка, комплекция тела… Только лгать не стоит. Я это почувствую, и найду вам новую многоножку, позлее.

Эрдэни вздрогнул.

— Мы все носим балахоны, — быстро зашептал он. — Широкие, чтобы скрывать фигуру. И движемся так, как будто плывём. Нас учили, показывали видения из ларцов. Чтобы никто не узнал других. Но балахоны — они разные. Есть шёлк, есть хлопок, есть совсем грубые. Я-то знаю толк в тканях. В Хоре и рабы, и старшие соратники. А голоса… Нас учили говорить так… Знаете, как горловое пение!

— Этого мало! — сурово бросил прорицатель. — Эй, стражник! Тащи ещё одну! Нашему гостю нужно освежить память.

— Не надо! — крикнул торговец. — Я только собирался сказать! Поют они по-разному! Кто-то плохо, как я, а кто-то — будто всю жизнь пел! Сильные шаманы, из старших соратников, сразу слышно! А одного, самого важного, мы каждый праздник слышим! Только вид делаем, что не узнаём… Ведь кто поверит, что сам Токта — певец Хора? А если поверит — живо на дыбу попадёт, и ты вместе с ним…

Дознаватели переглянулись.

— Ожидаемо, — заметил прорицатель. — Кто мог поставить женатого на ведьме человека первым плавильщиком?

— Слишком ожидаемо, — покачал головой Холом.

— Поэтому пусть ещё подумает, — в компании со сколопендрой, — кивнул Дамдин. — Идёмте, соратники.

Стараясь не слушать мольбы и вопли торговца, Холом поспешно вышел из камеры.

— Значит, ключ к маленькой колдунье — её сестра, — задумчиво произнёс прорицатель. — А ключ к сестре — ваш товарищ Тукуур…

Страж тихо вздохнул. Где-то в глубине души свербило сознание того, что именно он отправил знатока церемоний в застенки старого форта.

— С позволения мудрейшего, я хотел бы попробовать привлечь его на нашу сторону, — неуверенно произнёс Холом.

— Ценю Ваше предложение, нохор, но я справлюсь с этой задачей куда лучше, и, к тому же, не выдам Вашей роли в этом деле, — чуть насмешливо отозвался Дамдин. — Ждите меня наверху, и через час вы увидите чудо!

Младшим соратникам осталось только отсалютовать и направиться к выходу из подземелья.

— Что он имел в виду? — спросил Максар, когда они поднимались по винтовой лестнице.

— У него свои секреты, — пожал плечами Холом, и поморщился от боли в повреждённом ухе. — И меня уже от них мутит, как и от этой тюрьмы. Пойду, прогуляюсь по стене.

— Думал, у Стражей кишки покрепче, — хохотнул воин.

Улан Холом не удостоил его ответом и выскользнул через узкий проход на галерею над крепостными воротами. Да, у каждого были свои секреты, но старая крепость строилась специально, чтобы их выведывать, и у неё было несколько сюрпризов, о которых не знали ни Дамдин, ни Максар. Пройдя по стене к противоположной башне, страж протиснулся в пушечную бойницу, и оказался в глухой комнатке без единой двери. Пошарив по полу, Холом отковырнул шатающийся камень и повернул спрятанное под ним кольцо. Что-то глухо щёлкнуло, и в стене появилась заметная щель. Толкнув потайную дверь, юный страж нырнул в темноту.

Когда дверь за ним защёлкнулась, Улан Холом достал трут и огниво. Пропитанный селитрой хлопок легко вспыхнул, три крупные крысы с возмущённым писком отбежали в тёмный угол. Стражу очень хотелось отвесить им пинка, но жирные твари в отместку могли и укусить. Умереть от какой-нибудь гнилой хвори он пока что не собирался. Холом быстро, пока не прогорел трут, подошёл к противоположной стене, из которой в ряд торчали заткнутые пробками глиняные горловины, и, отсчитав полтора десятка, вынул пробку.

— …что мне нечего Вам сказать, — послышался из потайной трубы приглушённый, но узнаваемый голос Тукуура.

— Вы мне симпатичны, билгор Тукуур, — ответил ему Дамдин, — но у меня нет времени Вас убеждать. Как, впрочем, и нет времени Вас пытать, поэтому можете считать, что Вам повезло. Вы послужите моим целям, хотите того или нет. Но, если Вы послужите мне хорошо, то станете и причастником моей славы. Не утруждайтесь отвечать.

Послышался шорох ткани.

— Вы слышали когда-нибудь о незримых веригах? — снова раздался голос прорицателя.

Улан Холом чуть не поперхнулся. Выдавать величайшую тайну Ордена простецу? Немыслимо! От такого кощунства у него зазудело левое предплечье там, где сухая и тёплая, как змеиная кожа, плоть вериг срасталась с его собственным телом.

— Каждый ученик Ордена носит одну такую ленту, мастер — вторую, — невозмутимо продолжал Улагай Дамдин. — Уверенность мастера, его реакция, его воля отныне живут в теле ученика. Чувства ученика, его стремления, желания становятся открыты мастеру. Когда мастера видят, что воля ученика и воля Ордена — одно и то же, старый мастер отдаёт вторую ленту ученику. Отныне он — мастер Ордена и свободный человек, если можно быть свободным от самого себя.

— Значит, Вы — мастер Ордена? — тихо спросил Тукуур.

— В какой-то мере, — промурлыкал Дамдин. — Правда, моего мастера убил твой друг Буга, и я получил свою ленту немного раньше срока.

— Вы совсем не боитесь, что я выдам Вас стражам, — упавшим голосом сказал знаток церемоний. — Значит…

— Значит, Вы всё это забудете. — прервал его прорицатель. — Сейчас будет больно.