Суеверие - Амброуз Дэвид. Страница 33

Дрю встала с постели и посмотрела вниз, но там тоже не горел свет. Вдруг она почувствовала, что откуда-то сверху дует, и поежилась. Поплотнее закутавшись в халат, она пошла по узкой лестнице, ведущей на чердак, и по пути обнаружила открытое окно. Оно было достаточно велико, чтобы в него мог пролезть взрослый человек, и выходило на плоскую крышу спальни, сделанную уже после того, как дом был построен, но до того, как Барри и Дрю его купили. Дрю осторожно вылезла из окна и позвала мужа.

Никто не ответил. Когда глаза ее привыкли к темноте, она заметила на самом краю каменного парапета человеческую фигуру. Парапет был шириной не больше фута, но Барри стоял на нем на коленях и раскачивался взад-вперед. В любую секунду он мог полететь вниз головой на бетон двора.

С испуганным криком Дрю подбежала к мужу и обхватив его руками, изо всех сил потащила прочь от опасного места. Он не сопротивлялся, и мешком повалился на битумное покрытие крыши. Дрю прижала его к крыше и долго не могла отдышаться — не оттого, что Барри был такой тяжелый, а от пережитого потрясения.

Барри не пытался освободиться, только тихонько стонал, словно от боли. Дрю вспомнила, что нельзя слишком резко будить лунатиков, но ничто не указывало на то, что у Барри случился приступ лунатизма. Раньше, во всяком случае, такого никогда не наблюдалось.

Наконец она взяла его под руку, помогла подняться и, нашептывая ему ласковые слова, словно ребенку или тяжелобольному, повела обратно в спальню. Когда они вернулись в комнату, он уже вполне овладел собой и вспомнил все, что с ним произошло, начиная с того момента, когда он проснулся в своей постели.

— Это было похоже на сон, в котором ты знаешь, что спишь. Такое у меня уже раньше бывало. Мне снился Адам. Он вошел в комнату и поманил меня за собой. Я знал, что это всего лишь сон, поэтому у меня не было причин ему отказывать. Мне не было страшно. Я решил, что после того, сколько мы о нем говорили и думали, вполне естественно, что он начал мне сниться. Мне это даже было приятно. Я подумал, что это поможет мне прояснить для себя, что же все-таки произошло за последние несколько дней. Он привел меня на крышу и пытался заставить спрыгнуть. Я боролся с ним, но уже почти сдался. Если бы не ты, он бы меня победил.

Они снова легли. Дрю крепко обвила мужа руками, остро сознавая, что едва его не потеряла.

— Я не могу понять, — прошептал Барри, — почему мне приснилось, что Адам пытается меня убить?

— Это был не сон, — тихо проговорила Дрю. — Это действует заклятье.

Джоанна переставила на столе телефон и снова задумалась. Она все утро просидела у себя в кабинете, работая над статьей. Четверть того объема, который просил сдать Тэйлор, ей не составило труда написать. В своем репортаже она ни о чем не умалчивала и ничего не выдумывала. Она представляла в качестве доказательства отснятые видеопленки и магнитофонные ленты, но при этом все равно понимала, что многие сочтут ее обманщицей. Она повторила вслед за Роджером цитату из Дэвида Хьюма о том, что для человека естественнее заподозрить обман и мошенничество, чем ни с того ни с сего отвергнуть то, чему научил его весь предшествующий опыт.

Также она подчеркнула, что Роджер Фуллертон, один из самых выдающихся физиков-теоретиков в мире, готов подтвердить достоверность ее повествования. Рядом с этим ее «слово журналиста» звучало уже не так внушительно. Тем не менее, они с Роджером оба предвидят, что в определенных кругах их сочтут в лучшем случае легковерными людьми, а в худшем — мошенниками. Но такие обвинения, написала она, будут только лишним доказательством необычности явлений, которые они наблюдали.

Здесь она почувствовала, что впадает в риторику и перечеркнула последний абзац за исключением цитаты из Хьюма.

Джоанна велела себе придерживаться пяти основных заповедей репортера: писать только кто, что, где, когда и почему. Статья тогда производит наибольшее впечатление, когда выглядит как простая констатация фактов.

Зазвонил телефон; это был Сэм.

— Боюсь, у меня ужасные новости. Дрю и Барри погибли в автокатастрофе. Это случилось сегодня утром примерно в половине девятого. Они ехали в Шуйкилл, и машина, потеряв управление, врезалась в мост. Смерть была мгновенной.

Джоанной овладело странное оцепенение — не столько от этих слов, сколько от вопросов и подозрений, которые они в ней пробудили. Она никак не могла собраться с мыслями.

— Джоанна, ты здесь?

— Да, здесь, — пробормотала она. — О Боже!

— Мне очень жаль. Конечно, для тебя это большое потрясение.

— Ты не знаешь, куда конкретно они направлялись? — спросила Джоанна.

— Я не спрашивал. Мне только что позвонила секретарша Барри. Она обзванивает всех, чьи имена были у него в ежедневнике.

— Она оставила телефон?

— Конечно. Подожди секунду... Вряд ли она тебе скажет больше, чем я... — он нашел номер и продиктовал Джоанне. — А зачем тебе знать, куда они ехали?

— Пока не могу сказать, я сама-то толком не знаю.

Джоанна повесила трубку и закрыла лицо руками. Через несколько мгновений она почувствовала на себе чей-то взгляд и убрала руки. В дверях кабинета стоял Тэйлор Фристоун.

— Что-то случилось? — спросил он.

Она кивнула, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.

— Двое из нашей группы, Барри и Дрю, погибли в аварии.

— Господи! — Тэйлор вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. — Мне очень жаль. Правда. Очень жаль, — он помолчал и спросил: — Это значит, что вам придется прервать эксперимент?

Джоанне захотелось швырнуть в него чем-нибудь тяжелым, но она сдержалась.

— Не знаю. Сейчас не время об этом думать. Прости меня, Тэйлор, но мне нужно кое-куда позвонить.

— Разумеется. Это ужасно. Просто ужасно.

Он вышел; сделав глубокий вдох, Джоанна достала из ящика стола салфетку и вытерла глаза и нос.

Потом потянулась к телефону.

Глава 31

Они собрались у Сэма после шести. В лабораторию никого не тянуло, на улице было ветрено и холодно, поэтому они предпочли приехать на Риверсайд Драйв. Сэм предложил гостям кофе, но все отказались. Без долгих вступлений он сказал:

— Джоанна хотела сообщить нам, что ей удалось выяснить об этом несчастном случае.

Джоанна сидела на подоконнике, на котором они с Сэмом ели йогурт в ту первую ночь их любви. Она вспомнила, как, глядя в окно на темные воды Гудзона, Сэм высказал идею привлечь к эксперименту Роджера Фуллертона. Это было всего несколько месяцев назад, но, казалось, с тех пор прошли годы. Теперь же Роджер Фуллертон сидел в кресле напротив Джоанны и, наверное, мечтал о том, чтобы ему никогда в жизни не довелось видеть ни ее, ни Сэма. Уорд и Пит устроились на диване, Сэм присел рядом на подлокотник.

— Я разговаривала с полицейскими, которые первыми прибыли на место происшествия, — начала Джоанна, заглянув в блокнот. — Они не могут объяснить причину аварии. Машину вел Барри, а за ним никогда не числилось никаких нарушений. Тесты на алкоголь и наркотики в крови дали отрицательный результат. Вскрытие не выявило никаких проблем со здоровьем, вроде сердечного приступа или удара. Дорога была сухая, видимость хорошая. Машину не занесло, шина не лопнула. Автомобиль был новый, а эта модель отличается особой надежностью. Трое свидетелей происшествия рассказывают одно и то же. Машина шла со скоростью около шестидесяти миль в час и вдруг резко свернула и врезалась прямо в бетонную опору моста. Она словно шла к намеченной цели, поэтому существует версия, что это самоубийство. — Джоанна отложила свои записи и продолжала, глядя в пространство: — Я не думаю, что это было самоубийство. По многим причинам. Во-первых, я просто в это не верю. Во-вторых, я выяснила, что, когда это произошло, они направлялись к священнику. Его зовут отец Каплан. Он был приходским священником Дрю, пока три года назад она не переехала. После гибели дочери Дрю очень сблизилась с отцом Капланом. Я говорила с ним по телефону, и он сказал, что Дрю звонила ему около семи утра и спрашивала, нельзя ли им с Барри к нему приехать. Она сказала, что это срочно. У него создалось впечатление, что они оба чем-то напуганы, но по телефону Дрю не захотела говорить, в чем дело. — Джоанна замолчала и обвела взглядом лица четверых мужчин. — Вот все, что мне удалось узнать.