Цикл романов "Новый Михаил". Компиляцияю Книги 1-7 (СИ) - Бабкин Владимир Викторович. Страница 86
Все буквально висело на волоске.
Петроград.
Казармы Преображенского полка.
6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь
Стремительно идя по коридорам Преображенского полка, я видел, как вытягивались в изумлении лица, как смолкали разговоры, как щелкали при моем приближении каблуки. На одних лицах была надежда, на других растерянность, на третьих безразличие. Были и те, чьи глаза говорили о том, что видеть своего государя они не очень-то и рады.
Как бы там ни было, но меня никто не пытался остановить, и моя свита с сопровождавшим нас дежурным офицером штабс-капитаном Брауном едва поспевала за мной. Впрочем, Браун успевал еще и выбегать вперед, показывая мне дорогу к кабинету командира полка.
Еще за пару десятков шагов я услышал разговор, явно ведущийся на повышенных тонах. Подойдя ближе, я увидел, что дверь кабинета неплотно прикрыта, и сквозь щель доносились голоса, показавшиеся мне явно знакомыми. Я остановился и сделал знак сопровождающим не нарушать тишину. Теперь слова были хорошо различимы, и мне было прекрасно слышно спорящих.
– Князь, да что же это такое, в самом-то деле! Какой может быть приказ в таких условиях! Благоволите дать команду на выступление!
– Барон, вы тут проездом и вообще не имеете касательства к петроградскому гарнизону. У меня приказ генерала Иванова, главнокомандующего округом, и я его буду неукоснительно выполнять!
– Полковник! Ваши слова попахивают изменой!
– Ваше превосходительство, вы не имеете права обвинять офицера в измене только на том основании, что он выполняет приказ вышестоящего начальства!
– Да вы в своем ли уме, князь? Там идет бой, и, возможно, жизнь императора под угрозой, а вы ищете оправдания своему бездействию! Я отстраняю вас по обвинению в государственной измене и принимаю командование на себя!
– А вы не мой прямой начальник и, следовательно, отстранить меня от командования не имеете права! Я вас сейчас самого под арест отправлю, за попытку подстрекательства к нарушению приказа командования и подстрекательство к мятежу!
Заключив, что дискуссия как раз подошла к своей кульминации, я решительно открыл дверь и вошел в кабинет, где друг напротив друга стояли раскрасневшиеся полковник князь Аргутинский-Долгоруков и генерал-майор барон Маннергейм. Проигнорировав князя, я обратился прямо к генералу:
– Густав Карлович, какими судьбами вы здесь? Давненько мы с вами не встречались. Как поживает ваша 12-я кавалерийская дивизия?
Тот вытянулся и, щелкнув каблуками, доложил:
– Ваше императорское величество! Проездом из Гельсингфорса в действующую армию по случаю окончания лечения. Представляюсь по случаю прибытия в Петроград!
Я кивнул, а затем спросил у обоих:
– У вас была какая-то оживленная дискуссия, которую я имел несчастье прервать. Позвольте полюбопытствовать, о чем был спор, господа?
Аргутинский-Долгоруков стоял ни жив ни мертв. Смертельная бледность разлилась по его смуглому лицу, и губы его слегка подрагивали. Маннергейм кинул на него быстрый презрительный взгляд и взял инициативу на себя.
– Ваше императорское величество, мы с князем согласовывали порядок выдвижения Преображенского запасного полка на помощь верным присяге частям, ведущим бой с мятежниками в Зимнем дворце и в здании Главного Штаба.
– Как-то слишком громко вы обсуждали этот порядок выдвижения. Или были какие-то проблемы, князь? – я особо выделил слово «были». – Что скажете?
– Никак нет, ваше императорское величество, никаких проблем с выдвижением не было и нет! Полк готов выступить прямо сейчас!
С любопытством разглядываю полковника. Вот же мерзкий тип, явный болтун и приспособленец, любитель светского общества и столичной жизни. Сколько таких еще сидит в теплых кабинетах и занимает ключевые посты в полках лейб-гвардии? И скольких придется железной метлой отправить на фронт! Хотя и на фронте от таких деятелей толку мало, один вред. Ведь по их вине будут гибнуть солдаты, бездумно отправляемые на вражеские пулеметы своими негодными офицерами. В общем, плачет по этой публике какой-нибудь штрафбат, лесоповал или, как говорится, другие ударные стройки народного хозяйства.
Налюбовавшись уже зеленеющим от страха полковником, я жестко заговорил:
– Полковник князь Аргутинский-Долгоруков, вы были правы, генерал Маннергейм превысил свои полномочия, отстраняя вас от командования полком. Он не имел на это права, не будучи прямым командиром. Однако, полковник, объяснитесь, почему вы отказывались выдвинуть Преображенский запасной полк на помощь императору, которому вы присягали в верности всего лишь несколько дней назад?
Князь как-то судорожно втянул ртом воздух и залепетал:
– Ваше императорское величество, вы не так поняли мои слова, я вовсе не отказывался приходить… на помощь… но генерал Иванов… главнокомандующий, и он приказал, а я…
Окончательно запутавшись, полковник замолчал, зависнув в каком-то полуобморочном состоянии.
– Достаточно. – Обернувшись, приказываю дежурному: – Штабс-капитан Браун, вызовите караул.
Тот буквально выбежал из кабинета, а я продолжил, уже глядя прямо на окончательно парализованного полковника:
– Полковник Аргутинский-Долгоруков, я отстраняю вас от командования Преображенским запасным полком. Вы арестованы по обвинению в государственной измене, трусости и небрежении долгом. Ваше дело будет рассмотрено военным трибуналом, и приговор будет немедленно приведен в исполнение. Уведите!
Конвой буквально потащил на руках лишившегося чувств князя, а я посмотрел на бледного штабс-капитана Брауна.
– Штабс-капитан Браун! Вам все понятно?
Тот щелкнул каблуками и козырнул.
– Так точно, ваше императорское величество!
– В таком случае, штабс-капитан, постройте полк, я хочу обратиться к преображенцам. Выполняйте!
Браун стремительно вышел, а я обернулся к ожидавшим генералам.
– Дайте мне связь.
Через несколько минут, переговорив с Сандро и Глобачевым, а также раздав срочные указания, я вновь обратился к присутствующим:
– У нас есть пять-десять минут на выработку стратегии и принятие решений. Прошу к столу, господа генералы.
И уселся в кресло бывшего командира Преображенского полка. Кутепов, Климович и Маннергейм быстро заняли места вокруг стола, и военный блиц-совет начался.
– Итак, господа, ситуация довольно скверная. Идет бой за Главный Штаб, вокруг Военного министерства и здания МВД нездоровое движение, оцеплению у казарм Волынского полка пришлось дать очередь из пулемета поверх голов, не позволяя им выйти на улицы и загоняя волынцев обратно. У казарм других полков спокойнее, но все может перемениться в любой момент. Пока известно, что в мятеже принимают активное участие подразделения Финляндского запасного полка и Гвардейский экипаж. Мятежники удерживают Зимний дворец, здания МИДа, Министерства финансов и Адмиралтейство. Плюс в Таврическом дворце опять что-то мутят депутаты во главе с Родзянко. Во главе всего этого мятежа, очевидно, стоят Владимировичи. Во всяком случае, великий князь Борис Владимирович был взят под стражу Военным министром после попытки уговорить его перейти на сторону мятежников. А судя по участию в мятеже Гвардейского экипажа, то и без Кирилла Владимировича тут вряд ли обошлось. В целом положение крайне неустойчиво. Особенно с учетом сильных брожений в Кронштадте. Главное наше преимущество в том, что мятежникам не удался план по захвату императора, и я все еще во главе государства и армии. Крайне важно довести это до сведения максимально широкого числа лиц. Будем надеяться, что такое сообщение прояснит обстановку и удержит многие горячие головы от выступлений, а сомневающимся ясно укажет, чью сторону им нужно принять. Однако реальных сил у нас мало на данный момент. Из хороших новостей пока только известие о том, что на Николаевском вокзале началась разгрузка первых эскадронов Дикой дивизии, но вряд ли до утра мы можем на них рассчитывать. А до утра может полыхнуть по всей столице. Ясно и то, что переломить ситуацию можно либо ценой большой крови и настоящей войны на городских улицах, либо сделав совершенно неожиданной ход, который никак не мог быть спрогнозирован заговорщиками. И такой ход у меня есть.